Семь минут - Ирвин Уоллес

— Но вы представили Библию грязной книгой специально, чтобы смутить меня.

— Я не мог представить ее грязной, потому что, повторяю, она не грязная. В те далекие времена люди тоже занимались любовью. Они производили на свет…

— Возражаю, ваша честь! — закричал Элмо Дункан, вскакивая с места. — Представитель защиты заходит слишком далеко.

— Протест принимается.

— Простите, ваша честь, — извинился Барретт.

Но миссис Уайт еще не закончила. Она отмахнулась от фотокопий и бросилась в атаку на Барретта:

— И остальные отрывки… из Стерна, Флобера и Драйзера. Мне все равно, что когда-то было с этими книгами, что их назвали непристойными. Я утверждаю, что сейчас они пристойные, потому что мы говорим о сегодняшнем дне, о сегодняшних стандартах общества…

— Совершенно верно… и о том, как они все время продолжают меняться. Теперь…

— …и мы говорим о «Семи минутах», — заявила миссис Уайт. — Она не отражает жизнь так же, как Библия. Она отражает только больной мозг порнографиста.

Барретт увидел, что судья Апшо собрался одернуть свидетельницу, но, заметив, что Барретт готов продолжить, Апшо кивнул ему.

— Миссис Уайт, давайте вернемся к «Семи минутам».

Он официально потребовал вещественное доказательство народа за номером три. Получив экземпляр книги, Барретт открыл ее на том месте, которое пометил бумажной закладкой, потом перелистал и тоже вложил закладку почти в самом конце. Он протянул книгу миссис Уайт.

— Вы видели, миссис Уайт, что я пометил два места в книге, каждое длиной не больше страницы, и сейчас хотел бы, чтобы вы прочитали их суду вслух.

Миссис Уайт открыла книгу и положила на колени. Она просмотрела первый отрывок, открыла второй, тоже прочитала, потом решительно захлопнула «Семь минут» и вернула Барретту.

— Я отказываюсь читать их вслух. С какой стати я должна читать эту мерзость?

— Только для того, чтобы присяжные знали, о чем идет речь, — ответил Барретт. — Мы с вами обсудим эти отрывки.

Судья Апшо повернулся к свидетельнице.

— Миссис Уайт, требование представителя защиты разумно. Естественно, если не хотите, вы можете не читать эти отрывки вслух.

— Не хочу. Пусть представитель защиты сам читает их вслух.

— Ладно, я не стану настаивать на чтении, ваша честь. — Барретт пожал плечами. — Присяжные уже ознакомились с выбранными мной отрывками. Я хотел бы обсудить эти два отрывка со свидетельницей, если можно.

— Продолжайте, — кивнул судья.

Барретт вновь повернулся к свидетельнице, чье лицо, похожее на яблочный пирог, сейчас потеряло былую привлекательность.

— Миссис Уайт, как у средней женщины, какие у вас имеются возражения по содержанию этих отрывков?

— Во-первых, язык. Использование неприличных слов.

Барретт заколебался. Он вспомнил, что психоаналитики Эберхард и Филлис Кронхаузены предупреждали: «Если заставить человека произнести слово, которое вызывает у него отвращение, утверждая при этом, что в этом слове нет ничего плохого, мы причиним ему больше вреда, чем пользы. Такие попытки будут столь же пагубными, как предложение сексуально заторможенному человеку заниматься на людях сексом. Но если его избавить от чувства вины и убедить, что в словах нет ничего плохого, тогда он сможет без всякого вреда использовать эти слова. Вопрос заключается в том, как побороть стыд среднего человека?» О языке «Семи минут» можно говорить открыто, но свидетеля нужно медленно подводить к этому, потому что миссис Уайт не нравились неприличные слова и язык Джадвея.

— Миссис Уайт, великий китайский философ Конфуций однажды написал: «Если слова используются неправильно, тогда то, что сказано, не то, что имеется в виду, а если сказано не то, что имеется в виду, тогда то, что нужно сделать, остается несделанным. Если же то, что нужно сделать, остается несделанным, тогда наносится вред морали и искусству. Если морали и искусству наносится вред, тогда правосудие перестает функционировать нормально. А если правосудие перестает нормально функционировать, тогда люди беспомощно останавливаются». Вы согласны с этим?

— Я согласна с тем, что люди должны говорить то, что имеют в виду, — осторожно ответила свидетельница.

— Считаете, ли вы, что писатели тоже должны говорить то, что имеют в виду, в отношении секса?

— Да, но они могут делать это с помощью приличных слов… и не таких, как в этой книге.

— Не могли бы вы пояснить, какие слова в «Семи минутах» оскорбляют вас?

— Я не собираюсь произносить их вслух.

— Тогда покажите их. Покажите мне, против чего вы возражаете.

Он открыл книгу. Энн Лу Уайт нагнулась вперед, начала листать страницы и показывать слова.

— Прекрасно, миссис Уайт, — кивнул Барретт. — Я благодарен вам за помощь. Первое слово, которое вы мне показали, обозначает половой акт. Потом вы показали производное от него. Вам не нравятся эти слова?

— Они абсолютно грязные.

— Вы бы чувствовали себя спокойнее, миссис Уайт, если бы автор использовал такие эвфемизмы, как «они спали вместе», или «они были близки», или «они занимались любовью»?

— Да. Я бы точно так же поняла, что он хотел сказать.

— Но вы могли бы и ошибиться. Если бы Кэтлин и ее партнер спали вместе, были близки и занимались любовью, они могли делать намного больше, чем простое слово, употребленное автором. — Он сделал паузу. — Миссис Уайт, это единственное точное слово, которое изображает данное действие. Его невозможно истолковать неправильно, в отличие от предложенных вами эвфемизмов, которые имеют тот же самый смысл. Тогда почему вы считаете самое точное слово неприличным?

— Потому что его не употребит ни один уважающий себя человек. — После этого она с триумфом добавила: — Его нет даже в словарях.

Барретт не хотел настраивать против себя жюри, поэтому согласился со свидетельницей.

— Вы совершенно правы в отношении словарей, миссис Уайт. Во всех словарях, начиная со Словаря английского языка доктора Джонсона и кончая Оксфордским словарем английского языка и Словарем английского языка издательства «Рэндом-хаус», это слово являлось табу и не вносилось в словари. Новый международный Уэбстеровский словарь тоже не включает в себя это слово, потому что, как прямо сказали редакторы, оно может встревожить некоторых читателей, вызвать споры и повредить словарю в коммерческом плане. Но по мере того как люди становятся более образованными, по мере того как темп нашей жизни ускоряется и наши средства общения должны становиться все более и более точными, это слово начинает появляться в печатных работах, так же как множество других похожих слов. Эрик Патридж в своем Словаре сленга дает его определение. Вам известно, что означает это слово, миссис Уайт?

— Нет.

— У него долгая и почтенная история. Патридж считает, что оно произошло от германского слова, которое означает «ударять, бить, колотить». На жаргоне оно значит «совокупляться». Лорд Кеннет, который писал под псевдонимом Уэйланда Янга, утверждает, что германское слово, в свою очередь, произошло от греческих, латинских и французских слов, означающих «давать плоды и плодородие». Следовательно, полный смысл его следующий: «Мы наслаждаемся друг другом, приносим плоды в блаженстве и становимся плодородными». Миссис Уайт, если вы знакомы с Шекспиром, Бернсом, Джойсом или Лоуренсом, тогда вам должно быть известно это слово, которое вызвало у вас такое недовольство в «Семи минутах». Когда «Любовник леди Чаттерлей» Д. Г. Лоуренса попал в английский суд в тысяча девятьсот шестидесятом году, прокурор, мистер Гриффит-Джоунс, подсчитал и довел до сведения суда, что это слово встречается в книге не менее тридцати раз. Тем не менее суд нашел его приемлемым, как и саму книгу. Более того, в статье о процессе лондонские «Гардиан» и «Обсервер» употребляют это слово в печатной форме. Ни одна из этих газет не сообщила, что получила хоть одно гневное письмо от читателей.

— Они стараются продавать газеты, так же как Джадвей старался продавать свою книгу, — твердо ответила миссис Уайт. — Все равно я считаю его неправомерным и аморальным.

— Давайте, миссис Уайт, вернемся к «Семи минутам», ее языку и словам, которые кажутся вам оскорбительными. Следующее слово, которое не понравилось вам, означает мужской половой член. Вы находите его грязным?

— Да.

— Наши этимологические слова дают много значений этого слова. Самое старинное уходит в далекий тысяча пятьсот девяносто второй год. Оксфордский словарь английского языка пишет, что на жаргоне это «пенис», и обозначает «предмет, который может проткнуть», все, что имеет форму пики, или шипа, или мужского фаллоса. Уильям Шекспир использовал его точно в таком же смысле, как и Дж Дж Джадвей. И вы по-прежнему считаете его неприличным?