Русь - Дорога из глубин тысячелетий, Когда оживают легенды - Валерий Шамбаров

Имелись важные политические и экономические причины обращения в иудаизм главы государства. В многонациональной державе, каковой являлся каганат, монотеистическая религия могла бы служить идеологическим стержнем, объединяющим разные народы. Она способствовала бы укреплению царской власти, наверняка ослабевшей после поражения от арабов. Но принятие христианства означало бы зависимость от Византии, а принятие ислама - от халифата. И хазарские владыки начали склоняться к "третьему пути". Этот путь, кроме того, позволял противопоставить иудаизм мусульманским и христианским проповедникам, давно уже действовавшим на территории каганата, что усиливало идеологическое влияние соседних держав. Наконец, принятие новой веры каганами придало бы официальный статус экономическим реформам, проводимым иудейскими купцами и советниками. И как раз после переселения из Византии эмигрантской волны 787 г., в которую вошли видные раввины, ученые и богатые торговцы, обращение великого кагана, видимо, состоялось.

Однако сама сущность торговой державы, каковой стал каганат, постепенно вошла в вопиющее противоречие с внутренней и внешней политикой его тюркской верхушки. Например, традиционный союз с Византией, потерявшей большую часть своих владений, с материальной точки зрения представлял весьма сомнительную выгоду. От Константинополя перепадали разве что подарки, которые шли лишь высшим представителям знати. А для хазарского купечества греческие города были главными конкурентами в причерноморской торговле. Зато продолжающаяся вражда с арабами, приносящая Хазарии только скудную добычу из многократно разоренного Закавказья, перекрывала выходы на богатейшие рынки Востока.

К тому же беженцы из Византии не могли питать к этой стране особо теплых чувств. Трения начались еще, видимо, в конце VIII в., проявившись в уже упоминавшемся конфликте вокруг Крымской Готии. Может быть, и набег Бравлина был инициирован не официальными властями каганата, а исподтишка его купеческой верхушкой.

А в 808 г. произошел переворот. Произвел его один из высших сановников каганата Обадия. Иудейские хроники сообщают, что "он был человек праведный и справедливый, он поправил царство и укрепил собрания, и дома ученых, и собрал множество мудрецов израильских, дав им много золота и серебра, и они объяснили ему 24 книги, мишну, талмуд и весь порядок молитв, принятый у хаззанов. Он боялся бога и любил закон и заповеди". Обадия опирался на авторитет обращенного кагана, используя его в качестве марионетки, и сверг тюркскую аристократию. Разгорелась ожесточенная гражданская война, следы которой остались, например, в виде разрушенного замка у Цимлянской. Тюркская верхушка была разбита, и остатки ее ушли к старым союзникам мадьярам. Как писал Константин Багрянородный, "когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, и одни из них были перебиты, другие убежали и поселились с венграми в печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название кабаров".

К 812 г. территория каганата раскололась. Мадьяры и кабары, представители прежней хазарской аристократии, ставшие теперь ярыми врагами Хазарин, контролировали степи от Дона до Днестра. А каганат совершенно преобразился. Теперь правящей верхушкой стала иудейская община. В государственных структурах было установлено "двоевластие". Второе лицо каганата, верховный судья и командующий войсками, каковым являлся Обадия, носил титул "бек" (князь) или "малик" (царь). Теперь эта должность стала наследственной - после Обадии правил сын Езекиил, внук Манассия, брат Ханукка, а его потомки царствовали вплоть до 965 г., когда царя Иосифа и его державу разгромил Святослав Игоревич. В руках царя и других вельмож сосредоточилась вся реальная власть.

А формально трон продолжал занимать великий каган из прежней династии Ашина - видимо, узурпаторы учли ее популярность в народе и освященные веками традиции, и, скорее всего, этот призрак легитимности власти обеспечил им победу в гражданской войне. Но кагану придавались чисто символические функции. Он стал считаться чуть ли не земным воплощением бога, ему воздавалось поклонение по сложным ритуалам. Выезжал он из своего дворцового комплекса лишь раз в год, причем весь народ в это время должен был лежать ниц, а видеть его простым смертным вообще не дозволялось. В остальное же время, как сообщают арабские авторы, каган должен был "находиться в распоряжении царя", он не мог "ни выезжать, ни появляться перед ближними и народом, ни покидать свое местопребывание". Ни один человек из народа к нему не допускался, и даже царь должен был входить к великому кагану босиком. Но этот же царь "руководил армией и управлял делами в государстве, именно ему соседние цари выражали свою покорность". Каган же не обладал ни малейшей властью, будучи игрушкой в руках настоящего правителя. Согласно тем же источникам, "он не издает ни приказов, ни каких-либо запрещений, и не принимает решений по государственным делам".

А Ибн-Фадлан сообщает, что по истечении сорока лет правления его вообще казнили и заменяли новым. Если это правда, то в Хазарии, похоже, попытались возродить обряды древней черной магии, известной у некоторых африканских народов, согласно современным гипотезам, в незапамятном прошлом существовавшим в ряде других стран,- когда обожествляемый правитель символизировал собой все государство, а при старости или болезни умерщвлялся, чтобы одновременно с ним и государство не ослабело. Причем в Африке индикатором его немощи и необходимости замены обычно служила неспособность правителя удовлетворять своих жен. Тот же критерий был принят в древнем Вавилоне - здесь царь должен был каждый новый год подтвердить свою дееспособность и право на власть, поднявшись по ступенькам на вершину зиккурата, где располагался храм, и после такого физического упражнения совершить ритуальный акт с обитавшей там жрицей, "женой бога". Хотя подобные обычаи в Хазарии представляются и маловероятными, но полностью исключить их нельзя - ведь здесь жили и переселенцы из Вавилона, среди которых было много каббалистов, и знания древней магии были им не чужды.

В тех же арабских источниках встречаются и сообщения, что великий каган использовался в роли своеобразного "козла отпущения" - в случае голода, неудачных войн и других бедствий считалось, что он неугоден богу, и царь мог его выдать на растерзание народу. Что ж, весьма оригинальный способ "спускать пар" недовольства и социальных конфликтов. Ведь мы и в нынешнем веке наблюдаем, что при любых неурядицах народ склонен в первую очередь обвинять в своих несчастьях главу государства. Хазары, как нетрудно увидеть, эту особенность массовой психологии учли. Тем более что их подданным при новом режиме и впрямь пришлось несладко. Внутренняя политика кардинально изменилась. Прежде в Хазарском каганате, как и в Тюркском, налоговое бремя было довольно тяжелым, но касалось оно только покоренных народов. Сами тюрки и равноправные с ними племена, в том числе и хазары, налогов не платили. Разумеется, с материальной точки зрения такая дань традициям несла прямой убыток казне, и после переворота подати распространились на все население.

Изменился и принцип комплектования армии. При прежних каганах она представляла собой народное ополчение, формирующееся вокруг дружин тюркских беков. И те же беки вознаграждали всех своих подчиненных за счет добычи и трофеев. Но дружин и беков не стало, а взаимоотношения между правителями и народом стали другими. Хотя и тюрки, и евреи были для хазар чужаками, прежняя знать выступала для них "своими" вождями. И когда эти вожди обогащались в набегах, то и их подданным что-то перепадало. Фактически верхушка была связана с населением Хазарии общей судьбой и общими интересами. Да и родственными связями, поскольку тюркские воины брали в жены хазарских девушек. А новая верхушка оказалась отделенной от народа и поставила во главу угла выкачивание из него прибыли. Не происходило и национального смешения - иудейские общины жили обособленно. И арабские авторы четко разделяли хазар на "черных" и "белых". (Как показал Л. Н. Гумилев, настоящие хазары в период иудейского господства стали отселяться на окраины государства, постепенно утратили свое национальное имя и стали одними из предков терских и нижнедонских казаков.)

В этих условиях и иудаизм в качестве государственной религии не смог стать объединяющим фактором. Он так и остался вероисповеданием правящего меньшинства, а рядовые подданные, связывая с этой верой ухудшение своего положения, предпочитали переходить в другие религии, даже несмотря на периодические запреты властей. Так, Аль-Бекри писал, что "...большинство хазар мусульмане и христиане. И есть между ними идолопоклонники. И самый немногочисленный класс у них евреи". То есть, религия стала играть уже не объединяющую, а разъединяющую роль, лишь углубляя образовавшийся разрыв. Нетрудно понять, что при этом опираться на народное ополчение было бы уже рискованно. Но денег у новых правителей хватало, и ополчение заменили отряды наемников, набираемых из печенегов, хорезмийцев, горцев закаспийского Эльбурса и славян. За счет этого был образован постоянный высокопрофессиональный корпус в 7-12 тыс. воинов, который при необходимости дополнялся наймом племен степняков.