Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897 - Дмитрий Мамин-Cибиряк

Засыпкин (задумчиво). Как я тебя принимаю?.. Да и так принимаю, и этак принимаю… Мало ли у старого мужа заботы с молодой женой: пошутишь — неладно, задумаешься — тоже неладно… Ежели опять строгость на себя накинуть — не те нынче, Анисья Тихоновна, времена… Вот этот же самый Белоносов научит молодую-то бабенку, что ей делать. Мудреное наше стариковское дело…

Анисья Тихоновна. Да, очень мудреное, особенно когда всех нужно обмануть и провести… Перестаньте, Иван Тимофеич, сиротой-то казанской прикидываться!..

Засыпкин. А ты перестань вздор молоть… Этакий у тебя язык проклятый, Анисья; мелешь, чего сама понимать даже не можешь. Это все родитель твой пустые слова распря здесь болтаю с тобой: Иван Тимофеич ждет меня на улице. Вот что, Харитоша: ты иди и скажи родителю, что Иван Тимофеич желает его видеть… (Ширинкин торопливо уходит, а Анисья Тихоновна подходит к окну, отворяет его и кричит.) Пожалуйте, Иван Тимофеич!

Анисья Тихоновна и Засыпкин (входит, оглядываясь).

Засыпкин (целует руку Анисьи Тихоновны). А уж как я рад, что вы приехали к нам, Анисья Тихоновна… Так рад, все равно, как ангел слетел с неба. Ей-богу… И какие вы из себя стали, Анисья Тихоновна: одна красота. Раньше были хороши, нечего греха таить, а теперь превзошли самих себя, можно сказать… да.

Анисья Тихоновна (кокетливо). Будто уж я такая красивая?..

Засыпкин. Помилуйте-с, да какая же еще после этого красота может быть? Не будь у меня Лены, я сам помолодел бы для вас этак лет на двадцать, а теперь как будто немножко устарел…

Анисья Тихоновна. Нет, еще ничего… Годика два подержитесь, а там уж не знаю как…

Засыпкин. Вот вы и смеетесь надо мной… Конечно, ваше дело молодое, Анисья Тихоновна, а только я вам вот что скажу: если будете выходить замуж, не берите молодого мужа. Мотоваты уж очень нынешние-то молодые мужья, а вы берите мужа постарше — этот будет понадежнее. В лебяжьем пуху будет этакую красоту соблюдать, золотом осыплет, ветру не даст пахнуть… Вот как старички-то любят!..

Анисья Тихоновна. Да я и не собираюсь замуж: кому неволя брать девушку из разоренного дома… Вот вы разорили отца, а теперь и заговариваете о старичках. Пойдешь и за козла, когда есть нечего будет…

Засыпкин. Ах, не нужно такие слова говорить… совсем не нужно. Ваше молодое дело: веселитесь, радуйтесь, песни распевайте, а уж мы вас устроим… да! И женишка приспособим…

Анисья Тихоновна (капризно). Бедного мне не нужно, а за богатого я и сама не пойду… будет после корить своим-то богатством. Очень нужно…

Засыпкин. Сейчас и загорелись: не хочу да не пойду… А вы погодите, все устроим помаленьку. Я вон давеча даже прослезился, как увидел вас: ангел слетел… Так прямо и говорю Лене: «Лена, нам бог ангела послал». Вот только Тихон Кондратьич напраслиной меня обнесли… За этим и приехал сюда, потому как все напраслина.

Те же и Молоков (останавливается в дверях).

Засыпкин (идет навстречу). Тихон Кондратьич… вот удивил-то!.. Не ждали, не гадали, а он как снег на голову…

Молоков (показывает на дверь). Вон, сатана!..

Засыпкин. Да вы извольте выслушать меня, а уйти-то всегда успеем-с…

Moлоков. Вон!! ничего и слышать не хочу… Ты меня по миру пустил на старости лет… Всех обошел, сатана, всех обманул, всех оплел… вон!! И чтобы духу твоего не пахло, а то я тебя расшибу на мелкие крохи… слышал? (Принимает угрожающую позу.) Уходи, сатана…

Анисья Тихоновна. Тятенька, вы дайте Ивану Тимофеичу хоть слово сказать, а то что же это такое…

Засыпкин. Нет, Анисья Тихоновна, вы не знаете тятенькиного карахтеру: им уж дайте все сперва выложить, душу отвести… Ничего, не впервой нам от них принимать мораль-то…

Молоков (бросается на Засыпкина с поднятыми кулаками). Ах ты, змеиная кровь… жилы пришел из меня тянуть, а?.. Мне что? много ли мне, может, и на свете жить? а ты вот ее (указывает на дочь) нищей сделал. Хорошее приданое и ей и мне устроил… Уходи, сатана, коли хочешь жив остаться!

Те же и Белоносов (входит, пошатываясь).

Белоносов (смотрит попеременно на всех). Ничего не пойму… а кажется, что все еще на пароходе едем. Рожи какие-то…

Засыпкин. Это еще что за строкулист?

Молоков. А это я гостинца тебе из Нижнего привез… с волчьими зубами гостинец-то. Эй, господин прокурор, подойдите-ка сюда и полюбуйтесь: это вот и есть Иван Тимофеич Засыпкин, сатана и Гришка Отрепьев, который взнуздал меня вседонимом-то.

Белоносов. Ничего, хорош гусь… имею честь отрекомендоваться: отставной титулярный советник Поликарп Емельянов Белоносов. Только как же это так: мы его судить будем, а он тут с барышней переглядывается… Нет, видно, я все еще на пароходе!

Молоков. Нет, ты послушай, Белоносов, сатану-то: какие он слова выговаривает… И совести в нем хоть бы искра!..

Засыпкин. Позвольте-с и мне свое слово сказать, Тихон Кондратьич… Вы вот меня краденым корите да совестью глаза тычете, я и пришел для этого. Теперь и Анисья Тихоновна здесь, и я при них все скажу: все им приданое справлю, как родной дочери… да-с.

Анисья Тихоновна (отцу). Слышишь?

Молоков (машет обеими руками). Врет, все врет… Веревку тебе наденет да своими руками задавит — вот тебе и приданое, доченька. Ха-ха… (Засыпкину.) Ванька, уходи от греха…

Засыпкин. Ах, какие вы, Тихон Кондратьич, никакого ладу с вами нет. Кричите, орете на всю улицу: «Разорил, ограбил…» Хорошо-с, допустим, что я точно бы ограбил вас, а совесть-то все-таки в каждом человеке есть, хоть и самая завалящая… Как бы я к вам на глаза показался с нечистой-то совестью? Так я говорю? С нечистою совестью обходят людей за версту-с… Теперь ежели я опять пришел к вам с корыстью какой, так ведь у вас ничего нет. Так я говорю?..

Молоков (Белоносову). Ты его послушай, ирода… вон какие петли да крючки выметывает.

Белоносов. А неглупый человек, черт возьми!.. Ну-с, Иван Тимофеич, продолжайте… (С важностью садится на диван.)

Засыпкин (уже смело и с жестами). Теперь нужно то рассудить: кто в Загорье-то вашего неукротимого карахтера не знает, Тихон Кондратьич? И к этакому-то человеку я с своей подлостью пойду, чтобы он меня на месте решил, как последнюю мышь… Рассудите, господин адвокат, своим собственным разумом, а я принял от Тихона Кондратьича всякое поношение в полной форме, вот при них, при Анисье Тихоновне, которых считаю прямо за ангела.

Молоков (долго смотрит в глаза Засыпкину и качает головой). Ванька, Ванька, не змей ли ты после этого? (Садится к столу и подпирает голову руками.)

Анисья Тихоновна (ласкается к отцу). Ну, тятенька, будет сердиться: этим дела не поправишь…

Засыпкин. И даже весьма это вредно, Тихон Кондратьич, при таком-то составе тревожить себя.

Молоков (со слезами в голосе). Эх, Ваня, Ваня… ведь я тебя еще совсем мальчонкой знал, когда ты у старика Ширинкина жил, а что ты теперь-то делаешь… а? Опомнись, Ваня… кто тебя в люди-то вывел, а? (Стучит себя в грудь.) Вот где ты мне сидишь… Анисушка, доченька милая, вот тебе мой родительский наказ: бойся ты этого человека пуще огня… слышала? Эх, Ваня, не так я о тебе думал… Голову-то свою пожалей… золотая у тебя ведь голова!..

Засыпкин (бросается на колени). Тихон Кондратьич… неужели я бесчувственный зверь какой, а?

Молоков (дочери и Белоносову). Вот смотрите на него, а я расскажу вам одну его штуку. Лет пять тому назад совсем было я разорился, и только всего осталось, что одно место для прииска, хорошее место. Весна, деньги надо — к тому, к другому из приятелей, все жмутся. Я к нему… (Тычет на Засыпкина.) «Дай три тыщи, а что добуду на новом прииске за лето — барыши пополам…» Дал без всякого слова и расписки не взял, потому знает мой карахтер: не омману. Тогда я этот самый прииск и оборудовал, да к рождеству вот этому самому Ваньке семнадцать тысяч голеньких и выложил. Было это, Иван Тимофеич?

Засыпкин. Точно так-с… чужое добро весьма нехорошо забывать.

Молоков. Да, ты и не забыл… отплатил… отнял, любезный, у меня, а меня под вседоним запятил.

Белоносов. Вот это ловко!.. ха-ха…

Засыпкин. Послушайте, Тихон Кондратьич, напрасно вы на меня тень наводите… Конечно, я считаю Анисью Тихоновну за ангела, а все-таки они наших дел с вами понимать не могут.

Молоков. Это точно, что наши дела мудреные… Пожалуй, не скоро разберешь, кто кого дерет.

Засыпкин (целует руку Анисьи Тихоновны). Ангел прилетел… ангел!.. А ручки-то какие, ручки…