Наполеоновские войны - Виктор Безотосный

Наполеон оплакивает смертельно раненного маршала Дюрока. Рисунок О. Верне. XIX в.

В конце кампании 1812 г., в связи с прибытием к войскам в Вильно императора, происходила большая раздача отличий, наград и чинов, что послужило причиной очередных неудовольствий и личных обид в генеральской среде. «Сказать должно однакож, – писал 16 декабря из Главной квартиры А. М. Римский–Корсаков, – что интриг пропасть, иному переложили награды, а другому не домерили». Примерно в тех же тонах высказывался об этом и Н. Н. Раевский: «Раздают много наград, но лишь некоторые даются не случайно»; затем, перечисляя генералов, удостоенных высшего внимания, сделал приписку, весьма характерную для многих современников: «А я, который больше всех, чтобы не сказать один, трудился, должен дожидаться хоть какой–нибудь награды»[437]. В дошедшей до нас частной переписке в конце кампании многие генералы высказывали своим близким недовольство большим количеством отличий своих коллег и жаловались на то, что их заслуги не были оценены по достоинству.

Осторожность полководца или «золотой мост»?

Подводя итоги, необходимо в первую очередь коснуться одной историографической концепции – теории «золотого моста» («Pont d’Or»), которой придерживались многие отечественные авторы, а из советских исследователей талантливо доказывал академик Е. В. Тарле (до того момента, пока ему в порядке партийной критики не указали на явный идеологический промах). Согласно этой концепции, Кутузов во второй этап войны предоставлял Наполеону коридор для свободного отхода из России, то есть строил ему «золотой мост». Само выражение строить «золотой мост» М. И. Кутузов употребил в беседе с английским представителем в Главной квартире русской армии Р. Т. Вильсоном. Оно и попало в историографию со слов этого генерала, относившегося к главнокомандующему очень критически. По мысли Вильсона, делал это Кутузов для того, чтобы в случае полного поражения (или гибели) Наполеона в 1812 г. плодами победы в Европе в ущерб России не воспользовалась Англия, главный противник французской империи. Надо сказать, что резонов для подобных мыслей и у современников, и у историков было много. Причем свидетельств участников событий (высокопоставленных генералов и штабных сотрудников), подтверждавших прямо или косвенно эту теорию, можно было найти с избытком. На существование подобной стратегии наводили и сами факты – поведение Кутузова во время Тарутинского сражения (отказался атаковать главными силами противника), отход русских по его приказу после Малоярославецкого сражения, задержка по его вине ввода в бой главных сил под Вязьмой и Красным, медлительность его действий во время событий на Березине. Несмотря на благоприятные случаи отрезать отдельно следовавшие французские корпуса, все они (хотя и неся большие потери) всякий раз соединялись с главными силами Великой армии. Неоднократно у Кутузова возникала возможность встать на пути движения находившихся в крайне бедственном положении войск Наполеона и затем, действуя по обстановке и используя все имеющиеся средства или нанести мощный удар, или окружить противника, добиться разгрома если не всех, то части корпусов Великой армии. Но каждый раз этого не происходило из–за противодействия (по мнению очень многих) именно главнокомандующего.

В данном случае уместно привести мнение одного из участников кампании К. Клаузевица: «Русские редко опережали французов, хотя и имели для этого много удобных случаев; когда же им и удавалось опередить противника, они всякий раз его выпускали; во всех боях французы оставались победителями; русские дали им возможность осуществить невозможное; но если мы подведем итог, то окажется, что французская армия перестала существовать, а вся кампания завершилась полным успехом русских, за исключением того, что им не удалось взять в плен самого Наполеона и его ближайших сотрудников. Неужели же в этом не было ни малейшей заслуги русской армии. Такое суждение было бы крайне несправедливо»[438].

Но чаще всего даже компетентные в военном деле современники затруднялись разумно объяснить такое поведение русского военачальника, оно или оставалась загадкой, или истолковывалось боязнью на непредсказуемую реакцию и ответные ходы гениального французского полководца. Исходя из логики военного человека того времени, такие действия оставались непонятными и необъяснимыми. Конечно, никто не мог предъявить ему обвинений в симпатиях к французскому императору или в трусости на поле боя, вся его предыдущая военная карьера и раны на лице свидетельствовали против этого. Хотя Наполеона не грех было опасаться, слишком много самонадеянных европейских генералов до 1812 г. жалели, что не испытывали такого чувства, и за это жестоко поплатились. Французского полководца уже давно сопровождала аура непобедимости, и ни один его противник не мог не принимать во внимание или игнорировать сам этот факт.

Все же для понимания происходившего необходимо исходить из того, что Кутузов был мудрым и весьма опытным полководцем и политиком, стремившимся выполнить поставленную перед ним главную цель – победить Наполеона в очень сложных и драматических условиях 1812 г. А побеждать можно разными путями. Причем ведь для него речь шла не о славе выигранных отдельных сражений (большинство современников как раз высказывали упреки в его адрес по поводу отдельных боестолкновений), а он отлично осознавал, что нужно выйти победителем в кампании, поэтому заранее расставил сети, в которые должен был попасть французский император. Для него скорее всего неважны были тактические промахи, но он очень хорошо просчитывал стратегически ситуацию, что не раз доказывал своей боевой практикой. Кутузов в 1812 г. продемонстрировал удивительную военную выдержку и терпеливость, и, если бы создались благоприятные обстоятельства, он, без сомнения, как боевой генерал, разгромил Наполеона (хотя понимал, что такое счастливое событие вряд ли произойдет). А в стратегическом плане он действовал очень грамотно и безукоризненно, во всяком случае не допустил ни одного стратегического ляпа, в отличие от Наполеона. Кутузова можно обвинять в лени и недеятельности (в силу возраста), но, безусловно, он являлся самым опытным русским генералом, притом очень хитрым (даже в житейском плане), осторожным и проницательным. Кроме того, он реально знал все плюсы и минусы русских войск, понимал, что еще плохо русская армия могла осуществлять сложные маневренные действия (как раз именно этого чаще всего от него требовало окружение), видел другие недостатки по сравнению с французской армией, но в то же время очень хорошо пытался использовать все промахи противника и объективные факторы на пользу русского оружия: значительные расстояния, погоду, голод в частях Великой армии, а главное – время, это был лучший союзник. Да и к тому же важно было сохранить боеспособность армии на будущее, а оно могло быть самым разным. Так, по словам князя А. Б. Голицина, старый главнокомандующий утверждал в конце кампании 1812 г.: «Я желаю, чтобы существование большой нашей армии стало для Европы действительностию, а не химерою; хотя она и уменьшается во время похода, но месяц отдыха и хорошие квартиры снова ее поставят на ноги. Только это решит вопрос и привлечет Германию на нашу сторону»[439]. Кутузов, не желая попросту тратить силы, всегда высказывал недовольство понесенными потерями русской армией во второй период войны: «За десятерых французов не отдам я одного русского, – говорил он. – Неприятели скоро все пропадут, а если мы потеряем много людей, то с чем придем на границу?»[440] Думается, что этот старый и умудренный огромным военным опытом полководец, осуществляя параллельное преследование Наполеона, знал и отлично понимал, что он делал и какие цели преследовал. Видя перед собой отступающего противника, войска которого возглавлял талантливый и выдающийся военачальник, способный использовать малейший промах преследователя для изменения ситуации в свою пользу, он не хотел подвергать армию лишнему риску, все взвешивал и старался действовать только наверняка. Быть осторожным и взвешенным в решениях человеком отнюдь не означало бояться своего противника, а только правильно оценивать его возможности. Ведь находился он не за карточным столом, а распоряжался судьбами людей, одетых в солдатские шинели, страны в целом, и был ответственен перед Россией в час народных испытаний, а поэтому оставался крайне осторожным. Действительно цена его решений была чрезвычайно велика, в 1812 г. от них зависело будущее державы.

К. В. Л. Меттерних Портрет XIX в.

Главные итоги кампании 1812 г.

В каждом межгосударственном противоборстве в вопросе о соотношении сил и средств закономерность состоит в том, что выигрывает делающий меньше ошибок, более предусмотрительный и решительный, выигрывает тот, у кого больше резервов и кто лучше ими маневрирует. Наполеон и русское командование в первый период войны вынуждены были действовать под влиянием обстановки и руководствуясь предвоенными стратегическими установками. Если говорить о действиях русской армии, то в первый период войны они диктовались стратегическим планом отступления ввиду превосходства сил противника. Это позволило военному руководству целенаправленно проводить линию, выработанную до начала войны, и соблюсти преемственность в системе ведения военных действий, несмотря на замену командующих лиц. После взятия французами Москвы каждая из сторон ожидала практического претворения в жизнь своих долгосрочных замыслов. Если Наполеон был искусно введен в заблуждение и продолжал строить ошибочные политические планы заключения мира, то, напротив, для русского командования возникла ситуация, которая предусматривалась довоенными проектами и рекомендациями русских разведчиков, а именно: действовать свежими силами с флангов на растянутую коммуникационную линию противника. В то время как Наполеон тяготился бесплодным ожиданием предложений о мире, идея выработанного нового русского плана базировалась на правильном расчете сил, пространства и времени. Во время отступления из России Наполеон пытался последовательно закрепиться на нескольких рубежах и на каждом этапе решить локальные задачи. Зачастую он руководствовался соображениями престижа. Но в силу опережающих действий русской армии на флангах ему приходилось оставлять намеченные рубежи и отказываться от поставленных целей. Русское командование в этот период находилось в более благоприятных условиях. Прочно захватившие инициативу на всех участках театра войны русские войска старались действовать на опережение и руководствовались планом окружения противника в заранее заданном районе. События на Березине стали закономерным финалом войны. Для французов – катастрофой, для русских – логическим исходом процесса реализации планирования военных действий. Несмотря на сложность русского плана, командованию удалось сосредоточить значительную часть сил и окружить противника в районе Березины. Наполеон же, использовав последний стратегический резерв в России, имел под рукой жалкие обломки своих первоначальных корпусов. Но французский император проявил чудеса организационной энергии и предпринял отчаянные усилия для спасения своей армии и сумел провести успешную операцию по дезинформации, что в конечном итоге позволило вывести оставшихся в строю из района окружения. Можно только констатировать, что русское командование на Березине не использовало прекрасные возможности для полного уничтожения войск противника.