Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

Считая действия профессора камланием, сродни таким же у шаманов или жрецов вуду, Дмитрий протянул снятые с руки свои часы. Тоже очень неплохие.

– У меня здесь… так, это сюда, это сюда… – Удолин, пожёвывая нижнюю губу, сосредоточенно крутил зубчатые головки и нажимал кнопки. – А у вас – сюда…

Профессор удовлетворённо вздохнул.

– Всё, Дмитрий Сергеевич, через десять минут вашего локального времени мы вернёмся на борт. Вот тогда всё подробно и расскажете, а я оценю, стоила ли ваша проблема такого беспокойства и потрясения континуума. Вы только представьте, если мы вдруг основательно отвлечёмся, в ближайший год к власти может прийти Ашшурнасирпал, а это, вы знаете…

– Константин Васильевич, если я скажу, что вследствие вашей слегка затянувшейся трепотни кое-где к власти может прийти господин Погосян, вы расстроитесь?

– Простите, Погосян – это из каких Погосянов? – мгновенно зацепился за новую тему Удолин. – Из московских, ереванских или из Измира? Всего я их знал шестнадцать. Тринадцать совершенно не подходят… Да в большинстве и умерли…

– Всё, ваше степенство, – ничего более резкого на язык не подвернулось. – Вольно. Своего «насирпала» разрешаю прямо сегодня шлёпнуть на охоте или угостить клофелином. Раз я всё равно ничего про него не слышал даже на лекциях в училище, история явно ничего не потеряет. А вы – сюда! Через десять минут. Все четверо, и чтоб трезвые, а то нажрётесь на прощание кукурузной самогонки…

– Кукуруза… – попытался объяснить культурологическую и агротехническую ситуацию Удолин.

– Про кукурузу вы следующий раз Колумбу расскажете или Кортесу, у кого больше свободного времени образуется.

Воронцов дождался, пока «окно» свернётся, и только после этого пробормотал то, что не против был бы высказать профессору в лицо. Увы, приходится создавать у окружающих впечатление, что его терпение действительно безгранично.

Беда, одним словом. И пар выпустить не на ком. На жене – не приучен. На матросах и офицерах – бессмысленно, поскольку они всё-таки роботы. Любую реакцию изобразят, а толку? Разве что молодых, вроде обоих Ляховых и примкнувшего к ним Уварова, подрючить? Как его самого на первом курсе училища.

Удолин во главе своего звена некромантов появился, как и обещал, с опозданием всего на тридцать две секунды по хронометру Воронцова. В сравнении с бездной лет, что им пришлось преодолеть, – исчезающе малая величина. Правда, переодеться они не успели или не сочли нужным, или, пожалуй, – просто не во что было. Так и возникли на шканцах «Валгаллы» во всём великолепии ассирийских (или вавилонских) нарядов. Шлёпая сандалиями и выставив на всеобщее обозрение из-под хитонов волосатые, не слишком спортивные ноги.

Но это Воронцову было без разницы, Наталье Андреевне – тем более. И не такое видала. Она, как хозяйка парохода, успела распорядиться, чтобы стюарды накрывали подходящий для очередных гостей стол, а самих проводили куда положено, для санобработки, дезинфекции и переодевания. Бог его знает, какие насекомые и простейшие паразитировали на человечестве три тысячи лет назад.

Раньше об этом уже неоднократно говорилось, но отчего бы и не повторить? Среди женщин «Братства» Наталья занимала несколько особое положение, которое никто не оспаривал и на подобное не претендовал. С момента, когда Воронцов нашёл её в Москве и доставил (или пригласил) вместе с Ларисой на празднование завершения постройки форта на Валгалле, она ухитрялась, вроде бы участвуя во всех общих делах, ни в чём, на самом деле, не участвовать. Почти что в полном соответствии с канонами дзен-буддизма. Она, радуясь наконец представившейся возможности не заботиться о «хлебе насущном и дне грядущем», непрерывно и беспорядочно читала самые разные книги из огромной библиотеки парохода, иногда подряд, иногда пролистывая лишь несколько страниц.

Однажды попалось вот такое умозаключение: «Великая завершённость «Дзогчен». Реальность – уже совершенна, ничего не нужно преображать, ни от чего не отказываться. Лишь распознать истинную природу всего. Основной метод – позволять всему, что возникает в переживании, существовать, как оно есть. Не усложняя с помощью рассудочного ума, не питая ни привязанности, ни неприязни». Эта идея Наталью вполне устроила.

Ей в полной мере хватило опыта, полученного за первые тридцать два года жизни, чтобы, оказавшись сначала на чужой планете, а потом и на пароходе с тем же именем в качестве жены капитана, осознать всю степень обретённого счастья и более уже ничего не искать, а тем более не хотеть. Оказавшаяся в её распоряжении «Валгалла» могла заменить собой целый мир. Да и остальной мир никуда не делся, его можно было посещать, вот именно – посещать, когда заблагорассудится, вроде интересного аттракциона, но не более того. В случае чего – мир сам приходил к ней, на её территорию, как, например, не так давно появились девушки с той же планеты, где так всем было хорошо, пока они не слышали о всяких там агграх, квангах и, тем более, дуггурах[160]. Постоянно на «Валгалле», кроме неё с Дмитрием, из людей никто не жил, и тысячи метров внешних палуб и длинных пустынных коридоров, бесчисленных трапов, отсеков и незаселённых кают её нисколько не пугали, как иных вроде и сильных духом мужчин. Она в них ориентировалась, как Квазимодо в закоулках Собора Парижской богоматери.

Тем более что гости на «Валгалле» появлялись почти непрерывно. Из разных времён, иногда опалённые огнём сражений, не имеющих к ней никакого отношения. Она радовалась всем и принимала всех с щедростью и благорасположением какой-нибудь Гоголем описанной помещицы, и очень многие, да, пожалуй, и все, воспринимали возглавляемый матерью-командиршей пароход как единственную надёжную гавань, где всегда примут, помогут, обогреют и приласкают (если кому потребуется). Так, по крайней мере, вспоминали «Валгаллу» и Наталью суровые воительницы-«валькирии».

К слову сказать, они между собой давно договорились, что когда придёт время, свадьбы справлять непременно на пароходе и, очень может быть, с предварительного благословения капитанши.

Дежурный по палубе младший боцман по фамилии Нетопорчук (тоже робот, естественно) с осуждением осмотрел очередную партию гостей, но ничего не сказал, поскольку «их превосходительство» стоял на площадке трапа палубой выше и жестом велел «не препятствовать».

Боцман изо всех своих мимических способностей изобразил на продублённом солнцем, ветрами и морской солью лице радушие, велел вестовому «проводить» и едва-едва сдержал презрительную фразу вслед: «Ходют тут всякие, прости, Господи!»

Вернувшись после помывки и переодевания во флотскую тропическую форму, Удолин представил Воронцову и Наталье Андреевне своих спутников:

– Мсье Анри Жерар дю Руа. Герр Вольфганг фон Панцеркройц. Реб Тов.

Некроманты с достоинством поклонились. На окружающие чудеса техники и шедевры дизайнерского искусства в оформлении салона внимания почти не обратили. В своих многочисленных посещениях разных веков и стран они видели и не такое. Зато – зондировали своими органами чувств ауру этого места. Она их, похоже, устроила.

– Что ж, уважаемые господа, с прибытием. Прошу к столу. Не знаю, как там кухня у ашшурбанипалов и ашшурнасирпалов, но постараемся соответствовать.

– Да уж до коньяков и водок точно не додумались. Вина так себе и просяное пиво, – брезгливо скривился Удолин.

– Но в должных количествах всё равно забирает? – усмехнулся Воронцов.

– Увы – только в неумеренных, – подал голос фон Панцеркройц, и его коллеги дружно кивнули.

– …Таким вот образом, – говорил Дмитрий часом спустя, когда «специалисты» подзакусили и взбодрились качественными напитками. Ели они на удивление много, проявляя при этом известный, соответствующий исходному национальному происхождению гастрономический вкус. Воронцову это казалось даже слегка странным. Один в своё время повешен «с соблюдением ряда дополнительных процедур», второй гильотинирован, третий попросту сожжён на костре. Неужели их новые, внешние тела так же нуждаются в изысканно оформленных килокалориях, как и прежние? Да и в выпивке тоже. Каждый, не стесняясь, употребил свою «рабочую дозу», исходя из привычек и профессиональной ориентации. Реба Това Воронцов особенно расположил к себе, выставив лично для него бутылку сорокаградусной «кошерной», подписанной поперёк этикетки облечённым соответствующими правами раввином.

– Обстановка продолжает ухудшаться, – сообщил своим визави Дмитрий. – А если кому-то кажется, что всё идёт нормально, значит, он чего-то ещё не уловил. Что там получится у ребят с этими дуггурами – мне пока не слишком интересно. Я – к земле поближе. Пришлось мне последнее время обратить пристальное внимание на дела в наших соседних реальностях. И там, и там – неладно. Вы помните, как в прошлом году сорвалась тщательно спланированная попытка не допустить восстановления монархии «в третьей России». Причём – попытка не просто сохранить неэффективный, якобы «демократический» режим, а втянуть страну в «пояс нестабильности», разорвать на составные части да вдобавок использовать психотронную технику, способную необратимо разрушать человеческую личность.