Люди не ангелы - Иван Стаднюк

А в глубине леса еще таились сумерки, стыдливо прикрываясь сизой дымкой. Но по мере того как где-то там, над краем земли, солнце все выше поднималось в небо, лес наполнялся прозрачностью, а червонно-золотые стволы деревьев и земля между ними теряли горячую красноту и начинали источать ярко-желтый свет. Сумерки в глубине леса отступали все дальше.

Потом стали вершиться чудеса с листвой. Вначале поток солнца не проникал в глубь листвы, задерживаясь в кронах деревьев, стороживших опушку. И листва тогда казалась застывшей, угрюмой. А теперь, освещенная набравшими силу лучами, она ожила, затрепетала нежной зеленью, и лес, до этого будто сдерживавший дыхание, вдруг задышал полной грудью.

Андрей тяжко вздохнул и зашагал напрямик между деревьями. Волшебство природы не принесло ему успокоения.

Андрей даже не заметил, что кончился лес, и он шагал по тропинке к дороге, ведшей от Воронцовки к Кохановке. Опомнился, когда поднялся на бугор и увидал недалекую Кохановку. Неосознанно отыскал среди череды хат крышу Маринкиной хаты, и ему вспомнилось, как в прошлое воскресенье они ездили с Маринкой в Будомир. Просто так, чтоб побыть вместе, потолкаться в магазинах.

Когда гуляли по людной улице, сколько удивленно-восторженных взглядов, устремленных на Маринку, заметил он! Женщины и те заглядывались на нее. А он шагал рядом с ней, смущенный и счастливый, и, чувствуя на себе множество чужих глаз, боялся, как бы не наступить самому себе на ногу, не споткнуться и не упасть... Андрей еще никогда не бывал таким счастливым!

А теперь... теперь будет счастливым другой.

Из плена мучительных раздумий Андрея вырвал визг автомобильных тормозов. Рядом с ним, на дороге, остановилась "Волга".

- Ты что, хлопец, оглох? - беззлобно спросил, выглядывая в окошко, пожилой водитель.

Андрей растерянно улыбнулся.

- Как найти голову кохановского колхоза? - это уже спросил Арсентий Никонович Хворостянко, сидевший рядом с водителем.

- В конторе правления или где-нибудь на хозяйстве, - неуверенно ответил Андрей, присматриваясь к незнакомому человеку.

- Садись с нами, подскажешь, куда и как, - предложил Хворостянко. - А то мне надо скорее отпустить машину.

Андрей открыл заднюю дверку "Волги" и уселся на мягкое сиденье. И только теперь почувствовал, что он очень устал и что ему смертельно хочется спать.

26

В доме Ярчуков в это раннее утро с небывалым накалом грохотала семейная баталия. От крупного разговора даже испуганно позвякивали стекла в окнах и трепетно зыбилась вода в кадушке, стоявшей в углу горницы.

Павел Платонович каменно-неподвижно сидел за столом и, склонив голову на руки, терпеливо ждал, сцепив зубы, пока жена его - Тодоска - выпалит весь заряд своего кипучего гнева. Но сегодня ярость Тодоски была неистощимой. У ее ног, на полу, валялись черепки кувшина и жалобно белели осколки тарелки. Трудно было поверить, что скуповатая и бережливая Тодоска могла подкреплять свои обвинения мужу в его тяжких прегрешениях свирепыми ударами посуды об пол. Высокая, плоскогрудая, уставив на Павла большие серые глаза, в которых колюче-гневно полыхали искры, она громким, стенающим голосом выговаривала:

- Чтоб ты света белого не видел! Чтоб тебе ноги повыкручивало! Как ты можешь шляться по курвам, не стыдясь ни людей, ни сына?! Да неужели я хуже той лупоглазой ведьмы - Насти?!

- Я по делу был, пойми! - простонал Павел, подняв на мгновение красное лицо, искаженное мучительной гримасой.

- Знаю я твое дело! - и Тодоска, проворно выбрав на столе среди груды мытых тарелок одну, с пожелтевшей щербинкой, снова ахнула ею об пол. Лакал самогонище да липнул до Насти!

- Никто не липнул, - с вялой безнадежностью оправдывался Павел.

- Не липнул? Все вы мужики такие: как выбьетесь в начальство, так родная жинка вам уже не по нраву, и шастаете, как кобели шелудивые, по чужим хатам, где мятой юбкой пахнет. Да если б моя власть, я бы всех вас, начальников, наперед чистила б, как кабанчиков, чтоб от вас и мужским духом не пахло, да еще колокол тяжелый на вас вешала б, чтобы звонил непрестанно и говорил людям, где вы шляетесь, окаянные, и рты ваши поганые позашивала, чтоб не хлестали горилки и не брехали дома жинкам, что ни в чем не виноваты!

Павел Платонович, дивясь ораторскому дару жены, покачал головой и хохотнул утробным смешком.

- А ты не скалься! - еще больше повысила голос Тодоска. - Ишь, по делу он был у Насти!.. Думаешь, я не вижу, как она бесстыже пялит на тебя свои поганые глазищи?! И люди видят и говорят мне - и о Насте и о дочке ее. Гарная парочка собралась под одной стрехой! Одна тебя околдовала еще с молодости, а другая Андрею задурила голову, чтоб не скучно ей было, когда в село приезжает. А сейчас, видишь, Андрей уже не нужен ей, потому что городской хахаль приехал! А где же стыд?! Где совесть?.. Нет, я не потерплю! И тебе череп проломлю и Насте кипятком морду исправлю! А Андрея усылай из села от позора! Усылай сейчас же! Пусть на целину едет, не то руки на себя наложу!

Терпение Павла лопнуло. Доведенный до белого каления, ощущая полное бессилие перед неиссякаемым потоком бранных слов жены, он с исступлением обрушил на стол сразу оба кулака с такой силой, что с потолка посыпалась глина.

- Молчать! - рыкнул Павел Платонович.

Глаза Тодоски испуганно застыли на месте. Уставив их на мужа, лицо которого страшно перекосилось, а черные усы задергались, будто хотели отвалиться, она отступила шаг назад и неожиданно спокойным, даже ласковым тоном произнесла:

- А я молчу. Чего ты? Чего ты вызверился? Я же ни слова... Молчу, молчу... - на лице ее появились неподдельные смирение и кротость. - Кваску дать тебе? Холодненький, из погреба. Перебрал небось вчера той "калиновки".

Долгим и тяжелым взглядом, ощущая бешеные удары сердца, смотрел Павел на жену, не понимая, действительно ли опомнилась она и нашла силу укротить свою ярость, или кроется за ее покорными словами бесовская хитрость.

- Ты почему не пошла сегодня на работу? - стараясь перевести разговор на другое и подавить в себе бешенство, спросил Павел Платонович.

- А ты почему прохлаждаешься? - Тодоска глянула на мужа со злым лукавством и, взяв в углу веник, стала спокойно сметать в кучу позвякивающие осколки посуды. - Жнива, люди чуть свет в поле или на току, а председатель колхоза сидит в хате и с жинкой воюет. Гнать тебя надо с председателей! Зажирел!

- Не болтай, говорю, глупостей!.. - Павел Платонович строго погрозил жене пальцем и спросил: - Андрей пошел к комбайну?

Тодоска опять вспыхнула и приняла воинственный вид:

- У тебя хоть трошки есть памяти или всю "калиновкой" вышибло? Ты же отец! Видишь, что сын казнится, что сохнет сдуру по этой Настиной цаце. Сегодня же выпроводи его из села. Пусть едет на целину!