Найденыш 5. Чужемирец (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Анциферов старел. Для себя он честно признавался, что не протянет и десятка лет. И того времени, что для себя отвел Петр Григорьевич, должно хватить для устройства личной жизни двух правнучек: Аниты и Насти. Дочери младшего внука, восемнадцати и двадцати лет, достались старику не в самый лучший момент жизни.

Двое сыновей Петра Анциферова сложили головы в боевых действиях против врагов Руси: один на юге, отражая набег горских племен, а второй — под Валдаем, будучи в личной охране молодого тогда княжича Юрия Ивановича. Остался младший, Добрыня, пошедший по стопам своих старших братьев. Он дослужился до майорского чина в московском «осназе» и вышел на пенсион. Казалось бы, есть кому принять бразды правления из рук Петра Григорьевича, да и детки пошли: сын, две дочки. Жизнь налаживается?

Добрыня по своей неугомонной натуре не любил сидеть дома, и Патриарх рода прекрасно это видел, не в силах заставить сына остепениться. Даже жена не могла на него повлиять. Написав прошение на имя Великого князя, он вернулся к службе инструктором в столичный «осназ». И… спутался с роковой красоткой из вольного боярского рода Толстогубовых. Скандал был такой силы, что Юрий Иванович предпочел сослать сбрендившего вояку на юг, в Астрахань, без права возвращения не то что в Тверь, но и домой, под крыло родовичей. Да и не вышло бы. Петр Григорьевич проклял отступника, заработав сердечную болезнь.

Выдав внучек замуж в достойные Семьи, он все внимание уделил Василию, готовя его к наместничеству. Государь уже намекнул, что готов принять у старшего Анциферова отставку, но случилось несчастье, перевернувшее все с ног на голову, и которое заставило Патриарха тянуть тяжелую лямку государевой службы до сих пор.

Василий пропал без вести восемь лет назад где-то в районе Соловецких островов вместе со своей молодой женой Дайзе. Яхта, на которой находились родители Аниты и Насти, то ли затонула по неизвестным причинам, то ли подверглась нападению ушкуйников, то ли взрыв защитного артефакта произошел на борту. Следствие велось вяло, так как территория, где произошло несчастье, была спорной. Новгородцы считали, что Соловки должны находиться под их управлением, значит, и дознание будет вестись по их правовым канонам. Тверь огрызалась. Как-никак, Анциферовы для новгородцев считались перебежчиками и предателями, хотя сами же и выдавливали род из города. Допустить, чтобы расследование вели злоненавистные противники, Великий князь Тверской, Московский и прочая не мог.

А Петр Григорьевич все понял сразу. Конечно, он самолично нанимал людей для поисков татей и искал свидетелей трагедии, но исподволь готовился принять горькую правду. По счастливой случайности дочки Василия в этот момент гостили у старика, который сам настоял, чтобы Аниту с Настей оставили в поместье.

Надеяться на младшую ветвь родственников не имело смысла. Они жили в Пскове и не поддерживали отношения с «предателями».

В правнучках старик души не чаял и стремился максимально обеспечить их дальнейшую жизнь. Девушки имели хорошее приданое в виде приличных банковских счетов, а в данный момент получали высшее образование в Московском университете. Надеясь больше на свои связи, чем на девичьи желания и возможности, Петр Григорьевич подыскивал им достойную пару среди боярских родов. До аристократической верхушки ему, конечно, не добраться, но и того, что было — хватало для вдумчивого рассмотрения и выбора.

А чтобы девчонки не распустились, он приставил к ним свою личную гвардию из трех человек. Не каких-то там сопливых пацанов, а бывших егерей, нюхавших порох и умеющих пускать человеческую кровушку. На период обучения все они жили в Москве и приезжали только на каникулы. В общем, за Аниту и Настю Анциферов был спокоен.

Боровичи были небольшим городком, вечной спорной точкой между новгородцами и Русью. В семнадцатом веке Тверь отбила у зарвавшихся Борецких стратегический населенный пункт, теперь нависающий над Республикой вечным раздражителем. И не было лучшей идеи, как отдать Боровичи на догляд Анциферовым.

— Хозяин, — за спиной Петра Григорьевича незримой тенью вырос личный телохранитель Мишка с забавной фамилией Печенегов. Вроде бы в роду парня не было никого, кто бы спутался со степным разбойником. Посмотришь на скуластое лицо, вздернутый нос, серые глаза и светло-русые волосы, и сразу скажешь, что предки его из пермяков или другого племени, пришедшего с Уральского Камня. — Дальний пост передал, что к нам «осовцы» едут.

— Кто именно? — глядя в огонь, весело поедающий березовые чурбачки в камине, спросил Анциферов. — Чья голова пожаловала?

— Вяземский, — Мишка был спокоен, а значит, и властителю Боровичей не пристало суетиться. — Три машины. Ребята не смогли разглядеть, кого везет князь.

— А он кого-то везет? — вытянул ноги в теплых тапочках старик.

— Да. В машине с князем сидел еще один человек. Его не опознали. Вероятно, какой-то высокий гость.

— Ну, раз гость — надо привечать, — без всякого старческого кряхтения Анциферов поднялся с кресла, повел плечами, словно разминая мышцы, и развернулся. — Вели Людмиле готовить стол. Найди Лукьяна и накажи очистить двор. Понавезли дров выше крыши! Говорил же, одного трехтонника хватит!

Любил Петр Григорьевич посидеть возле камина. И дрова ему привозили отменные, березовые, что горят ровно и жар дают для костей подходящий, и это несмотря на полную систему отопления в имении со своей котельной.

— Сделаем, хозяин, — Мишка Печенег (еще одно прозвище у местных дружинников) кивнул головой и исчез из залы.

К тому времени, когда Петр Григорьевич переоделся, сменив домашний халат на приличествующий моменту костюм, в огромный двор имения въезжала колонна из трех черных внедорожников с аэрографией на боковых дверях в виде башки оскаленной собаки. Лихо развернувшись на асфальтовой площадке, выложенной большим квадратом возле двухэтажного особняка, машины остановились.

Анциферов в сопровождении Мишки, отдающего жестами последние приказания внутренним постам наблюдения, вышел на открытую террасу, неторопливо спустился по лестничному маршу вниз, подгадывая к тому моменту, когда распахнется задняя дверь среднего бронированного монстра, и наружу выйдет сам князь Вяземский. Бесстрастно отметил еще одного гостя, устроившегося за спиной опричника. Кто это такой, старик понятия не имел, но мгновенно почувствовал в нем столько Силы, что решил подпитать свою ауру. Ему это удалось, соединив энергетическими «жгутиками» прорехи в коконе. Петр Григорьевич, скорее, шутил, чем всерьез хотел проверить увиденное. Но молодой парень едва заметно улыбнулся и дал возможность отщипнуть своей мощи.

— Приветствую тебя, Петр Григорьевич, — нисколько не чинясь, как равный с равным, князь подал руку. — Примешь гостей?

— Мог бы и не спрашивать, — сжимая сухую жесткую ладонь Вяземского, проворчал наместник. — Всегда рад тебя видеть.

Наконец, его взгляд метнулся в сторону спутника князя. Опричник все понял правильно.

— Знакомься, Петр. Назаров Никита Анатольевич, молодой артефактор, гость самого государя, приехал из Вологды.

— Назаров? — старик даже не пытался наморщить лоб, чтобы вспомнить. — А откуда у вымершего рода молодой корень? Что-то я не понимаю…

— Потом поясню, — Вяземский с непонятно откуда взявшейся ревностью посмотрел, как Никита выступил вперед и протянул руку для пожатия, а затем удивился, как мгновенно разгладилась кожа на лице наместника. — В дом-то пустишь?

Чуть отступив в сторону, Анциферов дал возможность опричнику со своим гостем подняться по лестнице, а потом пошел следом. В зале уже все было готово для небольшого приема. Пусть завтрак уже прошел, а до обеда время не наступило, но Людмила — главная управительница кухонных работников и горничных — расстаралась, чтобы князь, приехавший из самой столицы, не говорил потом, что в доме Анциферовых плохо принимают гостей.

Вяземский не стал отказываться от угощения. После первой рюмки Петр Григорьевич напрямую спросил: