Людоеды - Cepгей Mиxoнoв

Зуб не сдержался и…  ударом кулака проверил на прочность зубы препода. Но тот был в такой степени алкогольного опьянения, что про сотрясение мозга можно смело забыть.

— Комар-Ик-а…  убил?

— Да почти…  одного паразита хотел, да…  живи…  и мучайся!..

Глава 17

ГОРЕМЫКИ

«Никого нет дома…  Я очень сильно занят…  Перезвоните позже…».

Тушёнка испугалась и много больше, чем в первый раз, когда столкнулась с ручной зверюгой практикантропа. Хотя ситуация повторялась в некотором роде, да и здесь не животное, а дикарь — да, людоед, ну так человек — можно договориться. Так казалось ей, зато ситуация оказалось куда сложней. Дикарь сбросил её с себя в кусты.

— Нет…  — получила некоторую свободу действиям класука. — Не подходи-и-и…

Она с треском подалась ломать кусты. Дикарь помчался следом, и не думая упускать столь вожделенной добычи. И в племени среди прочих сородичей, объявись он там с данным трофеем, будет признан великом воином. А пока что всего-то молодой и неопытный охотник. Вот и стремился поднять свой статус до небес по меркам дикарей, и сделать головокружительный карьерный рост — всё одним махом, а желал сразу, как любой примитив.

— Ой-ёй-ёй…  — продолжала голосить Тушёнка, подставив тыл противнику.

Дикарь аж слюни пустил — и не только. Вот это женщина — по-видимому, подумалось людоеду, а по их меркам — богиня. Лучше и не надо — добротная баба — жирная и…  наверное вкусная? Пальчики точно оближешь, а уже кусал губы, гоняясь за бабой чужаков как за диким визгливым хрюнапотамом.

В глубине души ему где-то понравились данные игры, больше подобные на любовные утехи дикарей. Всё-таки недалеко ушли людоеды костяного века от хищных порождений своего мира — собирался помучить.

Тушёнке по-прежнему казалось: в её случае не всё ещё потеряно, и можно выжить, да не только из ума, хотя наверняка давно тронулась и…

Остановилась, выбившись из сил. Убегать дальше, продираясь сквозь кустарниковую растительность на четвереньках не было ни сил, ни желания. Собрала остатки в кулак.

Дикарь появился тотчас, возникнув тенью нависающей над ней, изготовился к опрометчивому действию.

Тушёнка зажмурилась, опасаясь: сейчас он её трахнет и…

Дикарь не разочаровал беглянку, хотя как посмотреть — если со стороны жертвы как женщины — то да, а если дикаря — не насильник, хотя тот ещё маньяк, но всё же не сексуальный. Да не угадаешь. Он трахнул бабу чужаков…  как водится дубинкой по голове и, взяв её за босую ногу, потащил за собой.

Добыча оказалась непосильной ношей для молодого неопытного охотника, он завалил ту, с которой не в силах был справиться в одиночку. Пришлось идти на крайние меры. Расчленять класуку людоед не стал. Хищные звери дебрей всё одно растащат останки человеческого тела, а скорее всего: свои же соплеменники с сородичами. А таковых по округе близ лагеря чужаков рыскало немало.

Парочка таких бродяг-беглецов и наткнулась на него в кустах с жертвой. Заинтересовались тем, что их родич содеял со знатной добычей. Сам предложил поделиться ей, если они помогут ему, а с чем — не сразу уточнил, из-за чего людоеды едва не передрались.

Тушёнка и понятия не имела, что имела такой успех в диком мире среди людоедов, а то бы точно порадовалась. Здесь она писаная красавица. И другой красоты людоеды не признавали. Баба должна быть грузной и томной. Это и подушка с матрасом одновременно и случись чего — еда в избытке. И никаких те убытков. Захотел иную дикарку — трахнул…  прежде дубиналом по голове — и также сделал её хранительницей очага. Всё просто и доступно. Не матриархат. Патриархат.

Немного напихав друг другу, дикари в итоге пришли к общему знаменателю: столь славную добычу стоит отнести в пещеру на всеобщее обозрение рода людоедов. Это будет хорошим стимулом и подспорьем для них в любых их жизненных проблемах и возникающих вопросах. А уж как будет рад предводитель, да…  Беккер растворился в дебрях, затерявшись среди лесной растительности с иными дикарями — также стремился туда, куда и все людоеды — в грот — да не с пустыми руками.

При нём дикари тащили сокурсницу, и он сразу заподозрил что-то неладное, поглядывая искоса на незграбное тело. Кого-то она его напоминала, да волосы, свисающие вниз из-за спины пленницы, скрывали лицо.

Дозволив сделать людоедам привал, Ням решил поближе познакомиться с той, с кем не успел за два года студенческой жизни. Протянул руку к растрепавшейся пряди и поднял на лоб.

— Ба…  — округлились у него глаза. И закричал: — А-а-а…

— Ки я…  — прибавила сокурсница и не только на словах, а её гортанных крик слился в боевой как у каратиста. Плюс зацепила и не рукой, а ногой кое-куда Беккера, за что он тут же схватился, зарываясь носом в мох, а зубами в лишайник.

Одно слово — Баклицкая.

Дикари повскакивали, хватаясь за оружие, отставленное сторону, и замерли в ожидании, что им скажет, а прикажет делать Ням с непокорной добычей.

Пока Беккер пришёл в себя, Баки уже ветром сдуло — Татьяна сбежала от людоедов, а те ещё этого не поняли. Прямо как танк поступила с ними — точнее одним из тех, кто некогда являлся чужаком для дикарей. Да вот добивать или давить лежачего не стала. И зря. Хотя…  как знать. Сбежала — и то за счастье, а избежала очередного несчастья в отличие от класуки.

Из уст Няма сорвалось одно короткое, но крепкое слово, охарактеризовавшее Баклицкую, как самку собаки. А затем, когда уяснил: людоеды в недоумении косятся на него — и не разделяют его взгляд на жизнь и тем более трофей — прибавил:

— Да нафиг она нам сдалась — такая…  никакая-А-А…

У Юры ещё побаливало ушибленное место. Идти быстро он не