Чёрный с золотом - Ирэн Блэкхед

− Не волнуйтесь. Я не настолько безумен.

Влад спустился на подземную парковку. В звенящей тишине звук захлопывающейся водительской двери был оглушительным. Парень неприятно поморщился, запрокинул голову вверх.

Он впервые плакал со времен детства, да и тогда это было всего несколько раз. В один из них они катались с сестрой на велосипедах, и он упал, сильно разбив об асфальт коленки. Тогда Вика успокоила его, напевая их любимую песенку и строя смешные рожицы, наклеила на его раны её коллекционные пластыри с черепашками, которыми очень дорожила. Вика отвратно пела что тогда, что сейчас, но рядом с ней он совсем не чувствовал боли.

А сейчас его сестра, его самый близкий человек лежит на больничной койке с неопределёнными прогнозами на будущее. А как же баскетбол? Это же её мечта. То, чем она живёт и дышит. Что будет, если врачи запретят ей играть? А если она не восстановится? Даже будучи таким сильным человеком как она, кто не сломается, если ему придётся отрезать часть себя и выбросить как что-то непригодное для использования, бесполезное и ставшее ненужным?

Влад провёл ладонями по лицу, стирая две влажные дорожки. Не время распускать нюни, систр точно бы не одобрила. Парень завёл мотор, в порыве глупой ярости он разбил телефон, нужно заехать домой за запасным, заодно забрать материалы, которые они успели собрать. Есть одно место, которое ему нужно сегодня посетить.

Чем быстрее они сдвинут это дело с мёртвой точки, тем лучше.

//

− Месть − удел слабых, Влад.

− Хрень собачья. Месть − это прекрасный способ дать понять человеку, что за свои поступки нужно брать полную ответственность, и уйти безнаказанным не выйдет. И я прекрасно знаю, что вы со мной согласны.

Влад сидел в чёрном кожаном кресле напротив массивного дубового стола. Человек, сидевший за столом и не отрывающийся от документов в своих руках, вызывал у Тарасова довольно смешанные чувства. На табличке на краю стола золотыми буквами было выгравировано адвокат Вязенский А. А. Роскошно и дорого, как и всё, что находилось в этом кабинете.

Лучи заходящего солнца, пробирающиеся сквозь жалюзи, медленно ползли по комнате, бросая тень на крупную мужскую фигуру средних лет, делая её ещё более устрашающей. Если бы не серьёзность ситуации, ноги Тарасова в этом кабинете добровольно не было бы. Но времени нет, действовать надо быстро. Ему нужен сильный союзник, и этот человек первый, кто приходит на ум.

− Я знаю о вас больше, чем вы можете себе предположить. И в курсе, что вы собираетесь взять меня под своё крыло, − Влад усмехнулся, вальяжно откидываясь на спинку кресла. Сегодня он отсюда не уйдёт, пока не добьётся своего. Любыми способами. Натуральная кожа неприятно скрипнула под телом, парень слегка поморщился. — Всё-таки великий адвокат Вязенский никогда ничего не делает просто так.

Мужчина хмыкнул, скрестил руки в замок и поставил на них подбородок. Задумался.

− Что ты можешь мне предложить взамен на мою помощь, Владислав?

− Добровольно сдамся в ваше адвокатское рабство. Все практики, а по итогу и трудоустройство, и управление компанией в будущем. Я стану вашим преемником, как вы и хотели, если поможете мне с этим делом, − он кивнул в сторону чёрной папки, лежащей на краю стола.

В дверь робко постучали, на пороге появилась хорошенькая секретарша. Она боязливо вошла в кабинет, стараясь не смотреть ни на кого из присутствующих, быстро протараторила.

− Андрей Александрович, там Сухарев на линии.

− Я занят, − от спокойного, но отдающего стальными нотками голоса девушка вздрогнула, нервно прижимая к груди планшет. − Пусть перезвонит через час.

Тарасов начал задыхаться от этой атмосферы. Захотелось выйти, наконец, на улицу.

− Надо же, ты хорошо подготовился, − Вязенский просматривал папку с документами.

− Мы с Викой начали собирать материалы некоторое время назад и хотели закрыть эту…хм после чемпионата.

− Я в курсе насчёт Виктории. Уже распорядился отправить ей цветы и фрукты, − мужчина с интересом изучал имеющиеся материалы, иногда делал пометки у себя в блокноте.

− Могли и не утруждать себя, − сквозь зубы процедил Влад. Нужно терпеть.

− Владислав, ты же сам сказал, что знаешь, почему я так к вам отношусь, − мужчина улыбнулся. Но лишь губами, глаза оставались холодными и пытливыми, по привычке ищущими во всём выгоду. − Вы мне как родные дети, детвора. Естественно, я переживаю. И с этим, − он постучал по папке перьевой ручкой, − я помогу.

− Моя мать любит отца, так что вы всё равно ничего не добьётесь.

− Поживём − увидим.

− А отец жив и здоров.

− Ничего. Я подожду, − Влад стиснул зубы. Как же хотелось врезать этому самодовольному засранцу.

Мужчина усмехнулся. Этот нахохлившийся юнец ему всегда нравился, да и его сестра была хорошим ребёнком. Взгляд вновь упал на собранные материалы, между густых тёмных бровей залегла морщинка. Вязенский терпеть не мог, когда кто-то занимается подобными вещами в особенности, если это задевало и его. Стоит с этим разобраться.

− Ты можешь идти, − он махнул Тарасову в сторону массивной двери. Было ясно как день, что парень хочет поскорее убраться из этого душного давящего кабинета. Вязенский и сам не прочь был бы уйти отсюда. − Я свяжусь с тобой позже.

Владу дважды повторять не нужно, он был уверен, что звонок ему поступит уже следующим утром.

− Тогда до завтра.

− Аккуратнее по дороге домой, Владислав.

Ответом служил сухой кивок головы и звук закрывающейся двери.

46

− Тихо вы, не шумите! Она может спать.

Дверь палаты приоткрылась, в проёме показалось два взволнованных лица.

− Не вижу, она лежит к нам спиной, спит или нет? — Аня выглянула из-за Катиного плеча, но всё, что ей удалось увидеть, так это большой кокон из одеяла на больничной кровати.

− Иди проверь, ты больше всех ревела позавчера.

− Я? — Морозова смутилась. — А разве не Оля?

Кате надоело ждать, и она шагнула в палату первая. В нос ударил запах лекарств и чего-то стерильно чистого, такое почувствовать можно только здесь. Даже просторная одиночная палата, оборудованная по всем стандартам и обустроенная со всей тщательностью, не могла скрыть тот факт, что это всё ещё больница, а на кровати лежит её пациент.

− Тоже верно, я уж думала, она затопит нас, — хмыкнула себе под нос Катя, делая ещё