Наследники предтеч. Выживание - Софья Непейвода

Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, попыталась переключиться на что-нибудь другое, ну хотя бы на разглядывание соседей с помощью ночного зрения. Меня до сих пор удивляло, насколько сильно меняется для меня окружающий мир ночью. Хотя в принципе Homo oculeus, в отличие от троллей, выглядели нормальными, живыми, их окраска сильно изменялась. Так, например, самыми светлыми казались Росс и другие зеленокожие, чуть потемнее — золотой мальчик. Негроподобная в дневном освещении Вероника в темноте также становилась светлее, достигая цвета «загара», как я обозвала этот оттенок. А вот светлая кожа Нади с Верой, наоборот, ночью темнела, так что они становились двумя симпатичными негритянками. Однако, если в целом закономерность изменения цвета кожи при просмотре с помощью дневного и ночного зрения выявить удалось, встречались и исключения. Например смуглый Сева, судя по другим людям с кожей похожего цвета, по идее, ночью должен был бы изменятся несильно, однако казался еще темнее Веры. Моя дочка по окраске походила на меня, то есть шерсть ее сильно светлела, а вот полукровки приобретали способности хамелеонов, меняя расцветку в зависимости от состояния и настроения, например, после еды — радостно светлели, а засыпая — немного темнели.

Едва я отвлеклась от размышления, чем же может обосновываться разная расцветка Homo oculeus, как вернулось плохое настроение. Может, все-таки не стоило сообщать другим о том, что из трех видов в живых останется только один? Вон, все равно меня никто всерьез не воспринял. Только посмеялись! Заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть, с трудом подавила неожиданную вспышку раздражения. Да что со мной происходит? Уже не первый раз за сегодня замечаю за собой резкие перепады настроения, причем все в негативную сторону. Прямо как в предменструальный синдром на Земле. Истерично рассмеявшись и прервав свой смех на середине, отправилась наверх. Надо выспаться как следует и поесть. Глядишь, раздражительность и отступит на задний план.

Утро – день 183 суток.

Река — пустыня

На рассвете я обнаружила, что плотность драконов на берегу сильно снизилась. В промежутках между их огородами берег более ровный, зеленая полоса резко сужается, трава на ней растет отдельными кустиками, загрубевшими и гораздо сильнее напоминающими пустынную растительность. Древесные породы по берегам теперь не отличаются разнообразием, точнее говоря, остался всего один, фигофиниковый вид. И животные реже встречаются. Да что там по берегам, мне начинало казаться, будто даже рыбы в реке стало меньше, что вкупе с остальным не улучшало настроения. А еще Рысь ночью раскапризничалось так, что даже поспать не дала, и сейчас продолжает. Наверняка опять съела что-то несъедобное, а теперь живот болит. Вот и сейчас, вместо того, чтобы играть или спать, дерется, кусается и кричит. Поняв, что если так и дальше пойдет, у меня окончательно кончится терпение, я запихала дочь в корзину и завязала крышку. Сколько, в конце концов, драться можно? У меня уже все тело в царапинах. Еще немного повозмущавшись, дочь успокоилась. Осторожно заглянув в корзину, я с облегчением выдохнула — наконец-то она задремала. Можно хоть немного отдохнуть и перекусить. И напиться. Подойдя к краю плота, зачерпнула ладонью воды.

— Как всегда, — не замедлил отпустить язвительную шпильку зеленокожий. — Пьем оттуда, куда писаем, снова писаем и оттуда же пьем.

Несмотря на справедливость (в некотором роде) его замечания (ну куда еще ходить в туалет с плота, как не в воду?), на сей раз оно вызвало у меня приступ гнева.

— Сам точно так же делаешь! — раздраженно прошипела я.

— Ага, — ехидно сказал Росс. — А ведь мы туда еще и какаем…

— Ты вообще помолчать можешь?!

— Если бы не мог, ты бы уже давно это поняла, — не менее злорадно посвятил меня он.

— Да чтоб ты!.. — не договорив, я схватила корзину с запасом продуктов и залезла к себе. Вот гад! Только и умеет, что издеваться. Вы — это, мы — то!.. Думать должен, прежде, чем говорить. Зараза зеленая!

Неожиданно закричала Рысь, и почти сразу же у меня в голове как будто что-то взорвалось, все органы чувств на мгновение отказали и навалился страх, тягучий, беспросветный. Мир потерял пестроту красок, превратившись в мутную, черно-белую картину. Пришло понимание, что мы плывем туда, куда нельзя. Ни в коем случае. Там, впереди — смерть. И она с каждой минутой приближается. Поняв, что надо срочно предупредить остальных, я спрыгнула вниз.

— Народ… — не договорив, замерла, когда ко мне повернулся Илья, точнее бывший Илья, а теперь мертвец, вздувшийся отвратительными пузырями с белесым содержимым, с гнилыми зубами и ярким запахом гнили.

— Пантера, что случилось? — неразборчиво прогудела другая зомби, протягивая ко мне сочащиеся гнилью руки.

Я отшатнулась. Они все мертвы. И не мертвы. Все стали зомби. Хотя нет, вон Росс еще жив, хотя и истекает кровью прямо через поры на коже. Но все равно, предупреждать — поздно. Страх придал мне сил и, проскочив мимо ходячих мертвецов, я рванула к Диме. Опоздала. Он похудел и сморщился, превратившись из нормального ребенка в карикатурное подобие мумии. Стрелой забравшись наверх, схватила корзинку с еще живой Рысью и бросилась в воду. Страх гнал прочь от опасности, быстрее и дальше, я как будто кожей чувствовала откуда исходит та злая сила, которая убила посвященных. Сзади донесся многоголосый разочарованный вой неживых, лишившихся добычи. Быстро выбравшись на берег, побежала прочь. Все тело горело, как в огне, в ушах звенело, и страх кружил голову. Наконец, ощущение опасности схлынуло и удалившись еще немного от ее источника, я в болезненном забытьи рухнула на жаркий песок.

Приходила в себя медленно. Ресницы слиплись от засохшей крови, спину жгло палящее пустынное солнце. Поплевав на ладонь, немного размочила засохшую кровь, ровно настолько, чтобы удалось открыть глаза. Их начало саднить, побежали слезы, но зато они помогли промыть роговицу и вернули возможность видеть, хотя и не так четко, как прежде. Первым делом я проверила Рысь. Живая, обкакавшаяся, заляпанная в засохшей крови, судя по всему натекшей из глаз, носа и ушей, из которых тонкими ручейками продолжала бежать влага, но теперь бесцветная. Даже не плачет, а только тихонько поскуливает. Я взяла ее на руки, и она вцепилась в меня всеми четырьмя, прижимаясь и мелко дрожа. А я дала волю своим чувствам и разрыдалась. За что? Все, кому я доверяла, все — кого любила. Игорь — воплощенная мечта любой женщины, замечательный друг и душа компании. Заботливый, неунывающий, спокойный и такой добрый. Друзья. Дима. Это не правильно! Так не должно было случиться!