Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы очертили теперь всю ту территорию, на которой царь Василий не получил желаемого признания. По странной игре исторических случайностей царь из великородных бояр, громко отрекавшийся от опричнинных традиций последних трех царей московских, был признан как раз теми местами государства, которые так недавно составляли ненавистную ему опричнину и новый «двор», и, наоборот, он был отвергнут и поруган теми областями, которые были Грозным оставлены в старом, «земском» порядке управления. Действительность как будто бы доказывала реакционному правительству, состоявшему из притязательных княжат, что угнетавшая их опричнина оказалась могучим средством водворения государственной дисциплины, державшей замосковные и поморские области в повиновении даже такому слабому и самоуправному правителю, каким был Шуйский. Московский север до поры до времени молча наблюдал за развитием Смуты в южной половине государства и пока послушно посылал Москве людей и средства для борьбы с мятежом. Непосредственно Смута его еще не коснулась, и настроение северных городов не сказывалось ни в чем.
III
Поход к Москве Болотникова, Пашкова и рязанских дружин. Раскол в стане мятежников и отпадение рязанцев на сторону Шуйского. Переход царя Василия в наступление. Отпадение Пашкова от мятежников и бегство Болотникова. Значение рассказанных событий
В первое время народного возбуждения против царя Василия с его боярским правительством все области московского юга готовы были соединиться в одном порыве против общего врага, не входя в разбор своих взаимных отношений. Когда Болотников от Кром вступил в область заоцких и украинных городов, к нему присоединились ратные люди Калуги и Алексина, присоединился и Истома Пашков со своими детьми боярскими. Немногим позднее на последних маршах к Москве сошлись с Болотниковым рязанские войска Сумбулова и Ляпунова. Единая армия мятежников 12 (22) октября подошла к Москве и стала готовиться к блокаде столицы. А в это время еще новая волна мятежных сил приливала с юга к московскому центру: шли из Путивля на Тулу казачьи отряды вора Петрушки. Современники, наблюдавшие развитие мятежа и пораженные небывалым и непонятным движением масс во имя «мертвого злодея», не были в состоянии сразу определить, кто и зачем поднялся на Москву. Одним именем «воров» окрестили они и казачью голытьбу, пришедшую с Поля, и холопов, бежавших из господских дворов, и рязанских дворян, приехавших под Москву с больших вотчин и поместий. Не отдавая себе отчета в том, какие побуждения привели под столицу ту или другую группу восставших, москвичи говорили вообще, что они восстали «на разорение православного христианства».
Но прошел первый месяц московской осады, и взаимное отношение общественных элементов стало разъясняться. Грамоты Болотникова показали и врагам и союзникам его истинный характер стремлений этого вождя. Патриарх Гермоген в ноябре 1606 года извещал свою паству, что «воры» под Москвой желают не только смены царя, но и коренного общественного переворота, именно истребления руководящих политической и экономической жизнью государства общественных слоев. Столь радикальная программа «воров», бросая в панику тех, на кого она была направлена, нравилась московской черни. Шел слух, что разнузданная предшествующими событиями толпа могла бы передаться на сторону мятежников и погубить Москву, если бы в самом лагере восставших не произошло раскола. Возможность коренной общественной ломки испугала многих союзников северских дружин и повела к тому, что ополчение распалось ранее, чем достигло под Москвой какого-либо успеха[109].
Нам известны его составные части: северские и «польские» отряды, гарнизонные и казачьи, под командой самого Болотникова; мелкопоместные дети боярские украинных городов под предводительством Истомы Пашкова; дворяне и дети боярские «больших статей» из Рязани с Сумбуловым и Ляпуновым во главе. Последние присоединились к главной массе мятежного войска, можно сказать, под самой Москвой, когда Болотников и Пашков переправились уже с юга за Оку. До стоянки под Москвой они мало имели времени для того, чтобы ознакомиться со своими новыми товарищами по службе истинному царю Димитрию Ивановичу. Зато месяц совместного пребывания у стен столицы показал дворянам-землевладельцам и рабовладельцам, что они находятся в политическом союзе со своими социальными врагами. Землевладельческие и служебные интересы рязанских дворян сближали их с высшими разрядами московского служилого и придворного класса. Их мечтой был думный чин и землевладельческий тархан. Они настолько понимали преимущества столичной службы с хорошо устроенной вотчины, что стремились сами стать на вершине действующего порядка и пользоваться его выгодами. Под Москву их привело желание не изменить этот порядок, а, напротив, его охранить от покушения несимпатичных им олигархов. Но в подмосковном стане они убедились, что желательный для них государственный строй имеет гораздо более крайних и опасных врагов, чем олигархи, в лице их собственных союзников. «Воровские листы» Болотникова для самих дворян были разрушительной проповедью, так как говорили против их владельческих интересов и служебных прерогатив. Солидарность с Болотниковым рязанских вождей становилась невозможной. Царь Димитрий не являлся, и рязанцы, несмотря на долгие сношения с Путивлем, не знали о нем ничего верного. И вот, после месяца раздумья, «ноября в 15 день от них злых еретиков и грабителей и осквернителей из Коломенского приехали к государю царю и великому князю Василью Ивановичу всеа Русии с винами своими рязанцы Григорей Сумбулов да Прокопей Ляпунов, а с ними многие рязанцы дворяня и дети боярские». Так говорит официальное известие; летопись же выражается определеннее, утверждая, что рязанцы «градом всем от тех воров отъехаша и приехаша к Москве». За рязанскими дворянами ушли от Болотникова и московские стрельцы, которые были в Коломне во время взятия ее рязанцами и тогда передались на имя Димитрия. «И после того (писал патриарх) многие всякие люди от них воров и еретиков из Коломенского и из иных мест прибегают». Началось, словом, разложение восставших масс на те общественные элементы, из которых они сложились. Верхние слои, увлекаемые социальным консерватизмом, забывали политическую вражду и обращались на помощь московскому правительству. Казачьи и северские дружины оставались в прежней позиции, а служилая мелкота Истомы Пашкова колебалась до последней минуты, не зная, куда пристать: к революционным ли отрядам Болотникова, к
