Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века - Василий Галин

Бывшие мелкие собственники, оказавшись не у дел, либо превращались в городской плебс [1345], либо эмигрировали [1346], либо шли в армию.

Говоря о последних, Тиберий Гракх во II в. до н. э. замечал: «Дикие звери в Италии имеют свои норы и логовища, у людей же, которые сражаются и умирают за Италию, не осталось ровным счетом ничего, кроме воздуха и света. Бездомные, бесприютные, они блуждают повсюду с женами и детьми. И полководцы говорят неправду, побуждая воинов во время битвы отстаивать свои гробницы и домашние алтари, ни у одного из такого множества римских воинов нет в доме ни отцовского очага, ни усыпальницы предков. Они — эти люди, которых называют владыками мира, — сражаются за чужое богатство, за чужую роскошь, не владея лично даже клочком земли» [1347].

Предвестники первого кризиса проявятся уже в середине II в. до н. э. после того, как «в последний раз была проведена раздача неимущим вновь приобретенной земли, и теперь в период глубокого мира количество полноправных граждан стало сокращаться » [1348]. Со временем кризис будет лишь обостряться все более, наглядно демонстрируя свой древнеримский вариант «английской болезни».

Истинная причина кризиса, по словам М. Ростовцева, «заключалась в неуклонном ухудшении возможностей сбыта, вызванном экономическим развитием западных провинций » [1349]. И уже в I в. н. э. «упадок Италии выразился в страшном сокращении численности населения полуострова и одновременном упадке сельского хозяйства» [1350].

За сельским хозяйством последовали другие отрасли производства, причиной тому, по мнению М. Ростовцева, являлась конкуренция со стороны Испании, Галлии, Африки и восточных провинций. Так, Галлия во II в. н. э. стала «тем, чем была Италия в I в. до Р.Х. — ведущей промышленной страной Запада» [1351].

В Галлии, Испании и Африке в это время происходил бурный рост производства и строительства городов. О резко возросшем благосостоянии западных провинций говорит и расположение кладов монет, относящихся к этому периоду. Согласно данным Р. Дункан-Джонса, стоимость монет, найденных в трех указанных провинциях, составила почти 2/3 от стоимости всех кладов, найденных на территории империи, при этом удельный вес самой Италии в них не превысил 7 % [1352].

Однако процветание продолжалось недолго. Сжатие экономики Рима — главного потребителя глобальной экономики — привело к тому, что генерируемый им глобальный спрос стал сокращаться. Это вызвало смещение источников спроса в сторону новых локальных центров потребления, появившихся, благодаря специализации в рамках Римской империи, «их транспортные расходы были намного ниже» [1353]. Но локальные центры не смогли компенсировать падение совокупного спроса Империи.

В результате кризис распространился и на те страны, которые на первом этапе выиграли от свободы торговли. Они в своем развитии в точности повторяли судьбу метрополии. Во второй половине II в. прекращается экспорт вина и оливкового масла из Испании [1354], начинается сокращение производства в Галлии. «Ежегодный объем надписей (заказов на строительство новых зданий), сохранившихся от римской античности, внезапно сокращается в середине III в. приблизительно до одной пятой от прежнего количества» [1355].

В римской Африке экономическое процветание продлилось лишь немногим дольше. Но и там «юридические тексты IV в. относятся прежде неизвестному феномену — «покинутые земли»… Закон 422 г., относящийся к Северной Африке, указывает, что только в этом регионе под эту категорию попадает 3000 кв. миль. Эта цифра ошеломляет» [1356]. Никакие усилия римских императоров привлечь на пустеющие африканские земли арендаторов и ветеранов не смогли переломить ситуации [1357].

Почему же римляне, видя, как глобализация уничтожает их цивилизацию, не предприняли никаких мер для предотвращения этого бедствия?

Поиск ответа на этот вопрос стоит начать с основ процветания Рима, которые лежали в его почти непрерывных успешных завоевательных войнах, приносивших поток золота, рабов и новых земель. Часть добычи перепадала и на долю простых римлян, что компенсировало утраты и давало надежды на будущее. Успешные войны покрывали все издержки глобализации. Не случайно Р. Холланд отмечает, что: «войны — самое выгодное занятие Римской империи » [1358]. Однако со временем, указывает П. Хизер, эффективность завоеваний начала снижаться, наиболее богатые территории «оказались захвачены, и в начале императорской эпохи римская экспансия стала поглощать территории, которые не приносили прибылей, способные покрыть расходы на завоевание», в частности «Германия просто не стоила того, что бы ее завоевывать» [1359]. На Востоке же римская экспансия уперлась в твердь персидской сверхдержавы [1360].

Тем не менее, Рим продолжит свои завоевания, несмотря на то, что новые территории будут приносить нарастающую отрицательную доходность, требуя все больших расходов на защиту и освоение, создавая все большие трудности в управлении огромной империей (путешествие с окраин которой до Рима стало занимать несколько месяцев).

Эволюционный цикл [1361] [1362] и площадь древнего Рима, млн кв. км [1363]

Почему же Империя продолжала расширяться, несмотря на то, что это не только не приносило выгоды, но и наоборот все больше истощало ее? П. Хизер, венчая свой труд, находит главную причину в «беспредельной агрессивности» римского империализма, ставшей причиной его гибели [1364]. Современник событий Августин полагал, что основной причиной был порок, который воцарился в Риме после победы над Карфагеном. С этого времени в основу всей империи легло не что иное, как желание господства: «Эта страсть к господству терзает и губит род человеческий великими бедствиями» [1365].

По мнению же древнеримского поэта Рутилия, расширение империи диктовалось ее предназначением — нести цивилизацию человечеству:

Разным народам единую ты подарила отчизну,

Благо — под властью твоей им беззаконье избыть;

Ты побежденным дала участие в собственном праве,

То, что было — весь мир, городом стало одним [1366].

Аналогичная мысль звучит в стихах и другого современника события — поэта Вергилия:

Римлянин, помни, тебе — прочими править народами,

Мир им нести и закон — вот в чем твое ремесло,

Тех, кто покорен, — щадить, гордых же — силой смирять [1367].

Однако ни патологическая страсть к господству, ни служение благим идеалам цивилизации не могут объяснить самоубийственного расширения империи. В этом случае ни господство, ни цивилизация не имеют смысла, поскольку они погибнут вместе с самой империей. Очевидно, должны были быть какие-то более веские объективные причины, толкавшие империю по этому пути, причины, которые не оставляли империи другого выхода, кроме непрерывной экспансии. И здесь, прежде всего, внимание привлекает падающая динамика процентных ставок.