Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми - Тайный адвокат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одной из основных причин отсутствия взаимопонимания между судами и общественностью является сокращение числа местных судебных репортеров и упадок местной журналистики, действующей в общественных интересах. Исследование, проведенное в 2016 году, показало, что менее половины местных газет имеют специального судебного репортера, а 40 процентов из них не посещают суд чаще одного раза в неделю (11). В отчете за 2019 год, подготовленном в рамках обзора Кэрнкросса по надежному будущему высококачественной журналистики, отмечается, что в последние годы модели коммерческой прессы не способствовали освещению правовых вопросов, и предлагается внести изменения в законы о благотворительности, чтобы разрешить формы государственного субсидирования местной журналистики, представляющей общественный интерес (12).
Каждый шаг вперед в общественном юридическом образовании должен, если наша демократия функционирует, автоматически приводить к другому. Выпускники школ, которые понимают систему правосудия, становятся журналистами, которые понимают систему правосудия, которые пишут для публики, понимающей систему правосудия, которые голосуют за политиков, понимающих – и, что самое важное, уважающих – систему правосудия.
САМА СИСТЕМА ПРАВОСУДИЯ, ОТКРЫТАЯ, ПРОЗРАЧНАЯ И ДОСТУПНАЯ, ДОЛЖНА БЫТЬ ТАКОЙ, ЧТОБЫ МЫ ВСЕ ЧУВСТВОВАЛИ, ЧТО РАЗБИРАЕМСЯ В НЕЙ ДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ ВЫСКАЗЫВАТЬ СВОЕ ОБОСНОВАННОЕ МНЕНИЕ.
Тем не менее нельзя все бросить на самотек. Необходим надзор – политически независимый защитник верховенства закона, независимости судебной власти и эффективного отправления правосудия, способный и желающий публично высказываться в поддержку наших принципов и, если потребуется, опровергать слова правительства, парламента или СМИ. Когда история о псевдозаконе набирает обороты по всей стране, необходимо быстро выступить с опровержением. Если решение суда вызывает нарекания, журналисты и радио с телевидением должны в первую очередь обращаться к независимому наблюдателю. Поскольку судьи не могут лично отвечать на критику, наблюдатель должен быть задействован на телевидении, радио, в газетах и социальных сетях, чтобы объяснить – не оправдать, а именно объяснить, ссылаясь на холодные факты и первостепенные принципы, – каким образом было принято решение. Когда бессовестные иностранные политики разжигают злобу в деликатных делах, связанных с роковыми для британских граждан событиями, нельзя позволять всяким блогерам и представительным органам юристов подливать масло в огонь – независимый наблюдатель уже должен мчаться на всех парусах на Sky News. Когда сокращение бюджета вредит юридической помощи и работе судов, независимый наблюдатель должен воем выть на казначейство, напоминая общественности, что доступ к правосудию и надлежащее финансирование судов – это не предмет политической игры, а незыблемые основы нашей демократии.
Что касается того, кто должен быть этим наблюдателем, то очевидной кандидатурой становится верховный судья. В конце концов, хотя недавняя история может заставить нас забыть об этом, именно на него возложена конституционная ответственность за поддержание принципа верховенства закона и защиту независимости судебной власти.
С тех пор как в 2007 году эта должность была объединена с должностью государственного секретаря по делам юстиции, противоречия между политической лояльностью и экономической бережливостью, ожидаемые от министра юстиции, и бесстрашная независимость верховного судьи, на которого возложена обязанность обеспечивать надлежащее финансирование судов, обычно приводили к тому, что жестокий мистер Хайд министра юстиции побеждал кроткого доктора Джекила Верховного судьи[135]. Этот пост переходил от одного кандидата с одной степенью компетентности и добросовестности к другому, и некоторые из них, как мы видели на страницах этой книги, существенно нарушали свои конституционные обязанности. Это объединение потерпело крах. Необходимо снова разделить эти роли. Переделать Верховного судью в беспартийного защитника правовой системы, не заинтересованного в стремлении к высшим политическим должностям: сторожевого пса, который лает, вместо декоративной собачки, виляющей хвостиком. Это может быть судья в отставке или ученый в области права, который рассматривает эту роль как вершину карьеры, а не как политическую ступеньку; человек, готовый сражаться без страха или предпочтения за защиту принципа верховенства закона и готовый, если возникнет необходимость, поставить правительство на колени в защиту принципов, которые нас объединяют.
Ведь именно в этих общих принципах заключено не только сердце нашей демократии, но и наша человечность. В условиях поляризованной глобальной политики я беспокоюсь, что мы забываем об этом. Что когда мы позволяем вводить себя в заблуждение по поводу того, почему и как наша система была построена именно такой, какая она есть, мы в итоге начинаем верить, что в наших интересах способствовать лишению нас не только законных прав, но и тех уз, которые связывают нас вместе, которые делают нас людьми.
И меня беспокоит то, насколько часто это отражается в нашем национальном дискурсе. Как быстро мы возвращаемся к искусственному обособлению отдельных групп, призывая лишить прав тех, кого мы не одобряем, будучи убеждены лукавым шепотом на ухо, что эта ситуация на нас не распространяется. Насколько быстро мы начинаем выступать за более суровое наказание нашим провинившимся соседям, наивно полагая, что ни мы, ни кто-либо другой из тех, кто нам дорог, никогда не оступится.
В ходе опроса YouGov, проведенного в июне 2018 года с целью определить самую благодатную почву для становления новой политической партии, было обнаружено, что правосудие является сферой, работой которой британцы недовольны больше всего. Это было на закате десятилетия, в котором сокращение расходов на юридическую помощь оставило жертв домашнего насилия на милость их обидчиков в семейных судах; введение пошлин в судах по трудовым спорам лишило работников возможности требовать невыплаченную зарплату от недобросовестных работодателей; бездомным семьям было отказано в юридической помощи; люди с инвалидностью не могли оспорить неправомерные карательные санкции правительства; дети были вынуждены представлять себя сами на судах по иммиграционным делам; средние сроки тюремного заключения достигли рекордной длины (13); мы посадили в тюрьму больше людей на душу населения, чем любая другая страна Западной Европы (14); сокращение на один миллион бюджета службы исполнения наказаний совпало с резким ростом уровня перегруженности, насилия, самоповреждения и смертности в тюрьмах (15), что говорит о явной лжи в смехотворных утверждениях таблоидов о том, что тюрьмы – это «курорты с решетками» (16); а политики регулярно и напоказ игнорировали принцип верховенства закона, когда он становился поперек их политических интересов.
Почему британская общественность была так недовольна системой правосудия? Чувствовали ли люди, что ни одна из сторон не воспринимает доступ к правосудию всерьез? Беспокоились ли
