Очерки по истории Русской Церкви. Том 1 - Антон Карташев

После Цамблака Фотий сделался снова митрополитом всероссийским. К этому нужно прибавить, что он был митрополитом всероссийским в полном смысле этого слова, т. е. простирал свою власть и на Литву и на Галичину, т. к. еще при поставлении Фотия в 1408 г. патриарх не счел нужным продолжать управление Галицкой митрополией чрез своих наместников, назначавшихся туда после самозваного митрополита Иоанна, и приписал ее к митрополии всей Руси для поднятия престижа Фотия. С водворением в Литве Цамблака, Галичина, как часть соединенного Литовско-Польского Королевства, конечно, переходила под его власть, а после 1420 года снова перешла в ведение всероссийского митрополита Фотия, который несколько раз посещал ее во время своих поездок в западную Русь.

Иерархическая власть митрополита, находясь возле Московского князя, и в лице Фотия продолжала делать услуги интересам московской власти.

Хотя и безуспешно, митрополит Фотий продолжал вести унаследованную им от предшественника борьбу с новгородцами из-за месячного суда. «Когда я пришел на митрополию русскую», рассказывает он сам, «то меня сопровождали послы святого царя и святого патриарха и всего вселенского синода, и они принесли патриаршие грамоты (новгородцам) о церковной старине и были у них в Новгороде с предъявлением требования, чтобы они новгородцы старины церковные, суда позывного отступились церкви Божией и мне святителю по старине. И они старины не отступились. Потом приезжал ко мне Владыка Иван (1412 г.) и обещался мне старину церковную оправить, и не оправил. А потом присылали ко мне новгородцы ставить в архиепископы Симеона (1416 г.), а после него Евфимия (1424 г.), и я обоих посвятил в архиепископы, и эти архиепископы также обещались мне старину церковную оправить, а равно и все послы новгородские давали твердое слово, чтобы старины им отступиться церкви Божией и мне. Как владыки не оправили старины церковной так и новгородцы не отступились этой старины и до настоящего времени». Митр. Фотий не находил полезным злоупотреблять церковными клятвами для усмирения непокорных новгородцев и придумал для этого другую меру. B 1429 г., по смерти новгородского архиепископа Евфимия, он объявил им, что до тех пор не поставит им нового архиепископа, пока они не сдадутся на его требования. Но вскоре последовавшая затем смерть самого Фотия (1431 г.) оставила спор нерешенным,

Еще в начале своего управления русской церковью, в 1411 г., митрополит Фотий услужил московскому князю Василию Дмитриевичу тем, что был посредником в заключении почетного для великого князя брака его дочери Анны с старшим сыном КПльского императора Мануила Иоанном, а к концу своей деятельности сказал сыну и преемнику Василия Дмитриевича Василию Васильевичу (1425-1562 г.) и еще более серьезную услугу. По смерти Василия Дмитриевича в 1425 г. его место по праву старшинства должен был занять родной брат его, князь звенигородский и галичский Юрий Дмитриевич; между тем Василий Дмитриевич посадил на великокняжеском столе своего сына Василия, желая начать этим новый порядок престолонаследия. Обиженный князь Юрий открыл против Василия Васильевича военные действия. Но, сознавая слабость своих сил, начал искать примирения. Москва не соглашалась на перемирие и требовала от Юрия полного мира и отречения от своих претензий. С предложением московских условий к нему в Галич отправился митрополит Фотий и, когда Юрий стал упорствовать, митрополит оставил Галич, лишив его вместе с князем своего благословения. Тут, по рассказу летописей, за словами митрополита последовала сверхъестественная помощь: в Галиче открылся страшный мор. Князь Юрий принужден был воротить митрополита с дороги и просить его о прекращении Божьей кары, обещая покорность Москве. По молитве Фотия мор прекратился, и мир был заключен. Правда, по смерти митр. Фотия в 1431 г., Юрий Дмитриевич возвратил Василию Васильевичу свои крестоцеловальные грамоты и отправился в Орду искать великого княжения, вследствие чего и Василий Васильевич должен был ехать туда же. Возвратившись из Орды в следующем 1432 г., великий князь Василий Васильевич мог заняться вопросом о преемнике митрополиту Фотию.

Национально-политическое самосознание Москвы к этому времени настолько возросло, что митрополит из греков считался уже для нее нежелательным. Среди русских уже начинала бродить мысль о том, чтобы не только избирать митрополитов у себя дома, но здесь же и поставлять их независимо от КПля. Недаром в двух списках чина поставления в епископы 1423-го и 1424-го годов (выработанного еще при митрополите Киприане), читается такое обещание хиротонисаемого: «еще же и на том обещаваются: не хотети ми приимати иного митрополита, разве кого поставят из царя-града, как есмы то изначала прияли». B настоящем случае в Москве решили избрать митрополита из своих русских людей, но вследствие политических замешательств, не успели устроить этого дела в скором времени, так что Москву успел опередить литовский князь Свидригайло. B 1432 г. он послал в КПль ставиться в митрополиты смоленского епископа Герасима.

Герасим (1433-1435 гг.)

B следующем году Герасим возвратился из КПля митрополитом. Спорный вопрос: был ли Герасим поставлен митрополитом всей России или только Литовским? Новгородские летописи и житие новгородского архиепископа Евфимия называют его «митрополитом» Московским и всея России, или «Киевским и всея России», но в новгородских источниках на этот счет могло быть намеренное извращение действительности. Появление Герасима для новгородцев было очень кстати в их борьбе с московскими митрополитами из-за месячного суда. К нему они отправили для поставления своего кандидата в архиепископы Евфимия II, которого не хотел посвящать митрополит Фотий. Естественно поэтому, что новгородцы могли тенденциозно, титуловать Герасима митрополитом «всея России». Хотя, с другой стороны, как будто не без значения тот факт, что московский кандидат на митрополию был отправлен в КПль только после насильственной смерти Герасима, которого Свидригайло сжег в 1435 г. по подозрению в политической измене.

Со стороны Москвы в преемники митр. Фотию предназначался рязанский епископ Иона. Боясь, чтобы патриарх не отклонил этого кандидата, великий князь избрание его обставил с особой торжественностью, привлек к участию в избрании всех епископов, представителей белого духовенства, монашества, бояр и земских людей. Но епископу Ионе, нареченному в митрополиты в конце 1432 г., не удалось пойти в Царьград за посвящением довольно долгое время. По-видимому, фигура митр. Герасима, по непоследовательности КПльской патриархии (а отчасти и подкупности), украшенного титулом «всея Руси», требовала со стороны Москвы борьбы и устранения его с дороги своему кандидату на «всю Русь». И бесспорно еще великим препятствием был ряд неурядиц на московском великокняжеском столе. Юрий Дмитриевич продолжал враждовать с Василием Васильевичем и в 1433-34 годах дважды одолевал его и занимал великое княжение. Только со смертью Юрия в 1434 г. князь Василий крепко сел на великом княжении. Теперь, в конце 1436 или начале 1436 г. Иона отправляется в КПль. Но излишняя медлительность была причиной того, что Иона не получил митрополии, так как ранее его прибытия (в половине 1436 г.) греки, соображаясь с своими собственными интересами, поставили на русскую митрополию своего, крайне нужного им, выдающегося кандидата — Исидора.

Исидор (1436-1441 гг.)

B конце 1435 г. было уже предрешено созвание так интересовавшего греков Феррарского собора для соединения церквей. Греки начинали готовиться к этому собору и не могли в виду этого оставить праздной кафедры русской митрополии. Кроме того, они озаботились, чтобы и замещена была на этот раз русская митрополия как можно целесообразнее. Русский кандидат в данном случае был для греков совсем нежелателен. Как узкий националист, он мог совсем не разделять греческих вожделений и не пожелать явиться на предполагаемый собор. Выдающаяся по своей чести и значению русская кафедра была замещена также выдающимся по образованию и специально униональным симпатиям человеком. Исидора греческие хронисты называют образованнейшим человеком своего времени, а наши русские летописи — «многим языком сказателем». Русский писатель — очевидец Ферраро-Флорентийского собора свидетельствует о нем, что «боле всех греки мнили его великим философом». В 1433 г. Исидор уже посылался императором Иоанном Палеологом на Базельский собор для переговоров о соединении церквей, результатом которых и явилось созвание собора Феррарского. Таким образом, с назначением Исидора на русскую митрополию в глазах греков обеспечивалось участие русской церкви в задуманном деле соединения церквей. Но эти надежды греков на Исидора нужно понимать не в том смысле, что греки заранее предвидели в нем человека, готового изменить православию, потому что сами они представляли себе унию совершенно в другом роде. Греки были уверены, что им удастся доказать свою правоту и убедить самих латинян сделать им догматические уступки. И в Исидоре греки ценили не его готовность быть изменником вере отцов, чего они совсем не желали и не ожидали от него, а только его горячие симпатии к делу соединения и высокую образованность, как силу, с помощью которой они надеялись одержать победу над латинянами. Назначая на русскую кафедру в данный момент своего соотечественника, греки преследовали вместе с тем и ту прозаическую цель, чтобы наверное располагать для предстоящего собора русскими деньгами, в которых у самих у них был крайний недостаток. Когда возникали толки об устройстве собора в КПле и необходимых для того средствах, то патриарх говорил: «если бы потребовалось и до ста тысяч аспров, то можно собрать с епископов: митрополит русский один привезет такую сумму».