Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен - Эмиль Золя

И он наверняка допустил бы какую-нибудь неосторожность, если бы не получил от Терезы письма, в котором она просила его на следующий день не отлучаться из дому. Любовница обещала прийти к нему часов в восемь.

Выходя из конторы, он отделался от Камилла, сказав, что очень устал и сразу же ляжет. Тереза после обеда тоже разыграла задуманную роль: она сказала, будто некая покупательница, не расплатившись с нею, переехала на другую квартиру; Тереза сделала вид, что никак не может с этим примириться и отправляется к ней сама, чтобы взыскать долг. Покупательница поселилась в Батиньоле. Г-жа Ракен и Камилл заикнулись было, что это очень далеко и что вряд ли Тереза чего-нибудь добьется, однако они не слишком удивились и предоставили ей спокойно уехать.

Молодая женщина побежала на Винную пристань; ноги ее скользили на влажных тротуарах, она натыкалась на прохожих — ей не терпелось поскорее добраться до места. Лицо ее покрылось испариной, руки горели. Ее можно было принять за пьяную. Дойдя до меблированных комнат, она проворно взбежала по лестнице. На седьмом этаже, задыхаясь, с обезумевшим взглядом, она заметила Лорана, который ждал ее, перегнувшись через перила.

Она вошла в мансарду. Ее широкие юбки заняли всю каморку — так она была тесна. Тереза порывисто сняла шляпу и, почти теряя сознание, прислонилась к кровати…

Слуховое окно было настежь отворено, и в каморку проникала вечерняя прохлада, освежая жаркое ложе. Любовники долго пробыли в этой конуре, словно на дне пропасти. Вдруг до Терезы донесся бой часов церкви Питье — било десять. Ей хотелось бы быть глухой; она с трудом поднялась и обвела взглядом мансарду, — она еще не видела ее. Она надела шляпу, завязала ленты, села и медленно промолвила:

— Надо уходить.

Лоран подошел к ней и встал на колени. Он взял ее руки.

— До свиданья, — сказала она, не шелохнувшись.

— Нет, не «до свиданья», это слишком неопределенно! — воскликнул он. — Когда ты придешь опять?

Она посмотрела ему в лицо.

— Сказать откровенно? — сказала она. — Так вот. По правде говоря, я думаю, что больше уже не приду. У меня нет предлога, чтобы уйти из дому. Выдумать его я не могу.

— Значит, нам надо распрощаться.

— Нет, не хочу!

Она произнесла эти слова с ужасом и злобой. Потом добавила мягче, не вставая с места и сама не понимая, что говорит:

— Я пойду.

Лоран размышлял. Он думал о Камилле.

— Я на него не сержусь, — сказал он наконец, не называя Камилла по имени, — но, право же, уж очень он нам мешает… Ты бы как-нибудь избавила нас от него, отправила бы куда-нибудь путешествовать… подальше?

— Да, отправишь его путешествовать! — возразила Тереза, покачав головой. — Ты воображаешь, что такого человека можно уговорить отправиться в путешествие…

Одно только у него может быть путешествие — такое, из которого не возвращаются… Но он всех нас переживет, полуживые не умирают.

Наступило молчание. Лоран на коленях подполз к любовнице, прижался к ней, приник головой к ее груди.

— У меня была мечта, — сказал он, — мне хотелось провести с тобой целую ночь, заснуть в твоих объятиях и наутро проснуться от твоих поцелуев… Я хотел бы быть твоим мужем… Понимаешь?

— Да, да, — ответила Тереза, содрогнувшись.

И она порывисто склонилась к лицу Лорана, стала целовать его. Ленты шляпки цеплялись за его жесткую бороду; Тереза забыла, что одета и что может помять платье. Она рыдала и сквозь слезы, задыхаясь, лепетала:

— Не говори так… А то у меня не хватит сил уйти, я останусь здесь… Лучше подбодри меня: скажи, что мы еще увидимся… Ведь правда я нужна тебе и со временем мы как-нибудь устроимся, чтобы жить вместе?

— Тогда приходи опять, приходи завтра, — отвечал Лоран, пробегая трепещущими руками по ее стану.

— Но я не могу прийти… Я ведь сказала: нет предлога.

Она заламывала руки. Потом продолжала:

— Я не боюсь скандала, нет… Хочешь, я пойду и прямо скажу Камиллу, что ты мой любовник и что я буду сегодня ночевать здесь… Я боюсь за тебя; я не хочу осложнять твою жизнь, мне хочется, чтобы ты был счастлив.

В молодом человеке просыпалась инстинктивная осторожность.

— Ты права, не надо ребячеств, — сказал он. — Ах, если бы твой муж умер…

— Если бы муж умер… — медленно повторила Тереза.

— Мы бы поженились, уже ничего не боялись бы, без оглядки упивались бы любовью… Какая чудесная, безмятежная пошла бы жизнь!

Молодая женщина выпрямилась. Она побледнела и устремила на любовника мрачный взгляд; губы ее подергивались.

— Случается, что люди умирают, — прошептала она наконец. — Только это опасно для тех, кто остается.

Лоран промолчал.

— Знаешь, все известные средства плохи, — продолжала она.

— Ты меня не поняла, — сказал он спокойно. — Я не дурак, я хочу получить возможность любить тебя, ничего не опасаясь… Я имел в виду, что ведь каждый день случаются несчастья — то нога поскользнется, то черепица с крыши свалится… Понимаешь? В последнем случае, например, виноват бывает один только ветер.

Он говорил каким-то странным голосом. По лицу его пробежала усмешка, и он ласково добавил:

— Не беспокойся; мы с тобой поди еще поживем счастливо, еще будем любить друг друга… Раз ты не можешь приходить, я все это устрою… Может быть, нам придется несколько месяцев не встречаться, — так ты меня не забывай, помни, что я хлопочу о нашем счастье.

Тереза отворила было дверь, чтобы уйти, но он порывисто обнял ее.

— Ты моя, не правда ли? — спросил он. — Поклянись, что будешь вся моя, в любое время, как только я захочу.

— Клянусь! — воскликнула молодая женщина. — Я твоя, делай со мною что хочешь.

На мгновенье они замерли в угрюмом молчании. Потом Тереза резко вырвалась от него, не оборачиваясь вышла из каморки и спустилась по лестнице. Лоран прислушивался к ее удаляющимся шагам.

Когда все затихло, он вернулся в каморку и лег. Постель еще не остыла. Он задыхался на узком помятом ложе, от которого еще веяло жаром любовных восторгов Терезы. Ему казалось, что он еще чувствует дыхание молодой женщины; она побывала здесь, оставив какое-то пронизывающее излучение и нежный запах фиалок, но теперь он мог обнять лишь неуловимый призрак, витавший вокруг него; он горел в огне вновь вспыхнувшей, ненасытной страсти. Он не затворил окно. Лежа на спине, раскинув обнаженные руки, ища прохлады, он задумался, устремив взгляд на темно-синий квадрат неба, обрамленный оконной рамой.

До самого рассвета его преследовала неотступная мысль. Пока Тереза не побывала у него, он не думал об убийстве Камилла; только сложившиеся обстоятельства, только мысль, что он не увидит больше Терезу, побудили его заговорить о смерти этого человека. Так приоткрылся новый уголок его подсознательного существа: мысль об убийстве возникла у него в чаду прелюбодеяния.

Теперь, успокоившись, в ночной тиши и в одиночестве, он обдумывал подробности убийства. Мысль о смерти, возникшая в миг отчаяния, между двумя поцелуями, становилась теперь неумолимой и острой. Измученный бессонницей, одурманенный терпким запахом, оставленным Терезой, Лоран измышлял коварные планы, взвешивал трудности, рисовал себе преимущества, которые даст убийство.

С точки зрения его личных интересов убийство представлялось, безусловно, целесообразным. Лорану было ясно, что отец его, жефосский крестьянин, не собирается умирать; ему еще лет десять придется служить чиновником, питаться в закусочных, жить без женщины, на чердаке. Такая перспектива приводила его в отчаяние. Если же Камилл умрет, он женится на Терезе, получит наследство г-жи Ракен, подаст в отставку и заживет припеваючи. Он с упоением начал представлять себе эту праздную жизнь: он будет бездельничать, есть и спать и станет дожидаться вожделенной смерти отца. И стоило ему только после этих мечтаний вернуться к действительности, как Камилл сразу же преграждал ему дорогу, и у Лорана сжимались кулаки, словно для того, чтобы убить его.

Лоран хотел обладать Терезой; он хотел обладать ею безраздельно, хотел, чтобы она всегда была у него под рукой. Если он не устранит мужа, жена ускользнет от него. Она сама сказала: она не может к нему приходить. Он охотно похитил бы ее, увез бы куда-нибудь, но тогда они оба умрут с голоду. Если же убить мужа — риску меньше; это не вызовет особого шума, надо только слегка подтолкнуть человека, а потом занять его место. Лоран руководствовался своей грубой крестьянской логикой, и такой исход казался ему превосходным, вполне естественным. Сама врожденная осторожность Лорана подсказывала ему этот простой выход.

Он валялся в кровати, распластавшись на животе, весь в поту, уткнув влажное лицо в подушку, на которой недавно лежали разметавшиеся волосы Терезы. Он иссохшими губами прижимался к полотну, упивался легким ароматом белья, замирал, не дыша, задыхаясь, и перед его закрытыми глазами мелькали огненные пятна. Он размышлял: как же убить Камилла? Потом, задохнувшись, резко поворачивался, снова ложился на спину и, широко раскрыв глаза, подставив лицо под холодные дуновения, лившиеся из окна, всматривался в синеватый квадрат неба, в звезды, надеясь, что они одобрят задуманное убийство и подскажут, как его осуществить.