Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2 ноября 1853 г. император Николай подписал манифест о войне. Ее цели, в царском изложении, рисовались так: «Мы отказываемся от всякого завоевания, признаем, что наступило время восстановить независимость христианских народов в Европе, подпавших несколько веков назад оттоманскому игу». Россия «берет на себя почин этого святого дела» и предлагает сербам, болгарам, молдо-валахам, боснякам, грекам примкнуть к ней с тем, «чтобы каждый из этих народов вступил в обладание страной, в которой живет целые века»[534].
5 декабря представители четырех держав подписали в Вене протокол, в котором предложили воюющим сторонам свои добрые услуги в примирении на условиях сохранения Османской империи в незыблемых пределах. Участники, включая Австрию и Пруссию, выступали ее гарантами. Россию поставили перед выбором: или капитуляция, или война европейского масштаба. Перед Британией открылась возможность, в первый и последний раз в XIX веке, взобравшись на спину «Европе», возглавив коалицию, как надеялись в кабинете, четырех, включая Австрию, нанести России удар неслыханной силы, устранить соперничество царизма на Балканах и прочно утвердиться в регионе. Лидер Палаты общин Д. Рассел откровенничал: «Надо вырвать клыки у медведя: пока его флот и морской арсенал на Черном море не разрушены, не будет в безопасности ни Константинополь, ни мир в Европе»[535]. Так начали вырисовываться планы, не имевшие ничего общего ни со Святыми местами, ни с заботой о христианском населении, ни с сохранением баланса сил на континенте, – планы агрессивные, имевшие целью лишить Россию не только возможности, но даже права на защиту своих берегов. И все это – во имя сооружения подпорок вокруг разваливавшейся османской хоромины.
* * *
18 (30) ноября 1853 года произошло последнее в истории сражение парусных флотов. Адмирал П. С. Нахимов с эскадрой в 6 линейных кораблей и 2 фрегатов (720 пушек на борту) разгромил укрывшийся в Синопской бухте флот Османа-паши (7 фрегатов, 3 корвета, 2 парохода и 2 транспорта, 474 орудия). Британским читателям бой был представлен в кривом зеркале прессы как расправа над беззащитным караваном. Глава Форин-офис Д. Кларендон печалился в парламенте: «Ужасное дело под Синопом произошло, когда турецкий флот мирно стоял в турецкой гавани»[536]. На самом деле Павел Степанович Нахимов, человек безукоризненной офицерской чести, открыл военные действия лишь после того, как корвет «Калипсо» доставил весть об объявлении войны обеими сторонами.
В конце богатого событиями 1853 года Сент-Джеймский кабинет и Тюильри пошли на акцию, с международным правом не вязавшуюся: российским военным кораблям было предложено в разгар войны не нападать на неприятеля. Примиритель Нессельроде предложил связать тем же обязательством турецкий флот, но получил отказ. Вероятно, если бы кораблям ее величества кто-либо предписал нечто подобное, в Британии решили бы, что небеса обрушились на землю и Темза повернула вспять. России подобная претензия была предъявлена без колебаний. 5 января 1854 года англо-французская армада вышла из Босфора в Черное море, обеспечив коалиции полное господство в нем.
12 марта 1854 года Франция и Англия подписали с Османской империей договор об оборонительном и наступательном союзе, 27 и 28 марта проследовало объявление войны России. 2 декабря того же 1854 года, в годовщину битвы при Аустерлице и как бы в знак забвения былой вражды, состоялось подписание трактата с Австрией с целью добиться от России уступок «путем переговоров или вооруженным», иными словами – капитуляции. Берлин на сей раз примеру Вены не последовал и сохранил сомнительный, колеблющийся, но все же нейтралитет. Никто тогда не подозревал, какие неисчислимые выгоды Пруссия извлечет из него в годы объединения Германии «железом и кровью».
* * *
Большой войны Европа не знала уже почти 40 лет, и создается впечатление, что не только общественность, но и политические круги забыли, что это такое. Г. Д. Пальмерстон, смолоду подвизавшийся в роли британского военного министра, но на всю жизнь оставшийся круглым невеждой в стратегии и тактике, предавался сладким мечтам: «Имея 60 тысяч английского и французского войска в Крыму, при поддержке флота плюс успешные действия в Грузии и Черкесии, – веселое Рождество и счастливый Новый год нам обеспечены»[537]. В том же духе представлялась война французскому обывателю. По уверению газеты «Конститюсьонель» «Россия в течение нескольких недель потеряет плоды денежных затрат, гигантских трудов, огромных жертв не одного поколения. Крепости, которые она воздвигла на берегах Балтики и Черного моря, не жалея ни терпения, ни времени, ни денег будут сравнены с землей, взорваны и уничтожены огнем объединенных эскадр Франции и Англии»[538]. Подсчет морских сил способствовал полету фантазии: у союзников – 136 линейных кораблей, 138 парусных и паровых фрегатов, 281 пароход против 48, 43 и 24 судов подобного класса у России[539]. В пылкости воображения от Пальмерстона не отставал император Наполеон. Он мечтал перекроить весь баланс сил в Европе, передать Дунайские княжества и Бессарабию Австрии, Ломбардию – Сардинии, Крым и Кавказ – Турции, Франции предназначалась граница по Рейну и итальянские земли[540]. Кабы знали, кабы ведали кабинетные стратеги на Западе, что будет, может быть, и в Крым бы не совались.
Николай I вынашивал замыслы, которые ставят в тупик исследователей как отечественных, так и зарубежных. Расчеты строились на то, что турки смирятся, а англичане и французы станут сговорчивее после занятия Дунайских княжеств сравнительно небольшими российскими силами. Царь собирался провозгласить независимость Молдавии, Валахии, а затем и Сербии, и тем «положить начало разрушения Оттоманской империи. Один всемогущий Бог определить может, что за сим последует. Но приступать к дальнейшим действиям я и тогда не намерен»[541]. Император наставлял A. C. Меншикова, назначенного командующим войсками в Крыму: «Объявление турками войны не изменит принятого плана действий. Я решился не переходить Дуная до поры до времени и ожидать наступления турков: ежели отважатся переправиться на левый берег Дуная,
