Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Честолюбцу оставалось похоронить республику, которую он возглавил. Он «не сработался» с Национальным собранием, которое будто бы мешало ему насадить в стране мир и порядок. Оппозиция была подавлена артиллерийским огнем, сотни убитых, тысячи раненых, и состоялось провозглашение его пожизненным президентом. Но и этого ему было мало. Грезилась императорская корона. 2 декабря 1852 года Шарль Луи Бонапарт «избрался» императором под именем Наполеона III. Предстояло осенить Францию славою, и не существовало для этого более эффектного и, как представлялось, достижимого способа, чем реванш за разгром великой армии Наполеона I в 1812 году, то есть война с Россией. Союзник в лице Великобритании сам в руки шел. Правда, Европа в качестве плацдарма взаимодействия не годилась: Англия, как и Россия, стояла на страже Венской системы договоров, которую Наполеон стремился изменить в свою пользу. Иное дело – Ближний Восток. Уже три десятилетия здесь шло противоборство России и Британии, в последние годы – успешное для владычицы морей, но все же изматывающе долгое и без видимых шансов на конечный успех. Союз с Францией сулил появление на арене ее прославленной пехоты и возможность перехода от осады к штурму российских позиций.
На пути к сотрудничеству предстояло преодолеть некоторые шероховатости. Луи Наполеон прожил в Лондоне несколько лет после своего «побега» из крепости Хам, где он пребывал в «заточении» в номере из двух комнат со вполне приличной библиотекой. Берем это слово в кавычки, потому что он удалился из узилища средь бела дня, размеренным шагом, правда, переодевшись рабочим и сбрив эспаньолку. Так его стерегли.
В Англии он приобрел репутацию авантюриста, мота, игрока и ловеласа. При церемонном дворе королевы Виктории к нему относились с легким презрением, принца супруга Альберта особенно покоробил факт присвоения новой властью во Франции имущества свергнутой Орлеанской династии.
Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Наполеон набивался в союзники, замаячила перспектива выдворения самодержавия с Балкан, его житейские грешки стали забываться, у него начали обнаруживать черты государственного деятеля. Оставалось изыскать повод для раздувания конфликта. Французы извлекли из архива и сдули пыль с султанского фермана 1740 года, предоставлявшего католическому духовенству заботу о почитаемых храмах в Святой земле (и возможность службы в них). Николай I оказался в затруднительном положении – хорош покровитель православных, смиряющийся с вытеснением их духовенства из Святых мест! Нужно ли более убедительное доказательство его бессилия?
И завязался спор о Святых местах, переросший в войну.
28 февраля 1853 года в Стамбул прибыл с чрезвычайной миссией для улаживания конфликта князь A. C. Меншиков. Такие авторитетные фигуры, как А. Ф. Орлов и П. Д. Киселев, отклонили предложенную им честь, и царский выбор остановился на дилетанте от дипломатии. Его посольство заслужило громкую славу как пример неуклюжести и некомпетентности в переговорах, при этом, однако, в западной историографии за неприглядным фасадом скрывается суть дела. Содержание привезенного им проекта договора с Турцией приводится в ней, как правило, в авторском изложении, что позволяет трактовать выдвинутые российской стороной требования как претензию на установление в Юго-Восточной Европе господства самодержавия: «С помощью договора царь… лишал султана какого-либо подобия власти над более чем 14 миллионами его подданных![515].
Следует все же обратиться к оригинальным текстам. В первом и наиболее радикальном их варианте говорилось: «Блистательная Порта обязуется перед Российским императорским двором сохранять и уважать права греческой православной церкви в Святых местах Иерусалима и его окрестностей». Что касается Балкан, то повторялись формулировки Кючук-Кайнарджийского договора 1774 года: «Министры Российского императорского двора, как и в прошлом, будут вправе делать представления в пользу церквей Константинополя и других мест, а также в пользу клира, и эти представления будут рассматриваться, как исходящие от соседней и искренне дружественной державы»[516]. Обязательства Высокой Порты сводились к выслушиванию преподаваемых ей посланниками советов, ибо нигде не говорилось о принятии этих советов и тем более – о подчинении выдвигаемым Россией требованиям.
Ф. И. Бруннов как-то заметил, что российско-турецкие отношения определялись не содержанием бумаг с высокими подписями и сургучными печатями, а реальным соотношением сил. Добрые советы российских посланников звучали особенно убедительно, когда за ними виднелся лес штыков. А в иных случаях… На страницах нашей книги рассказано, что понадобилось 15 лет переговоров и еще одна Русско-турецкая война, чтобы добиться осуществления условий Бухарестского мира 1812 года[517]. А ведь на дворе стоял 1853 год, и российское влияние в Стамбуле скатилось почти что к нулю.
Первоначальная «оскорбительная наглость Меншикова», как характеризует его поведение A. C. Трубецкой, быстро с него слетела. Начались уступки, исчезло упоминание о каких-либо обязательствах, в его демаршах говорилось о сохранении, на основе строгого статус-кво, прав и привилегий православного духовенства. Но великий везир Мустафа Решид-паша, с подсказки британского посла Ч. Стрэтфорд-Каннинга, получившего к тому времени титул лорда Редклиффа, усматривал в российских формулировках недопустимое вмешательство в турецкие внутренние дела[518].
Меншиков приободрился было, достигнув со своим французским партнером, при содействии Стрэтфорда, согласия о службе православного и католического духовенства в почитаемых храмах: «Дело о Святых местах соглашено между французским послом, Портою и мною… Окончательному соглашению сему много способствовал лорд Редклифф. Но это его доброжелательство миновалось»[519]. Султан оформил достигнутую договоренность своим ферманом, «вопрос о куполах, входах, звездах, ключах и привратниках, – писала А. Е. Мэнж, – был урегулирован к удовлетворению России»[520].
Предметом забот Стрэтфорда являлась не церковная служба, а нечто другое. По словам Д. Голдфрэнка, «его не слишком скрываемой целью являлся подкоп под Кючук-Кайнарджийский и Адрианопольский договоры и установление де-факто европейского протектората над всеми оттоманскими христианами». Или, в ином варианте: «Посол ее величества усмотрел свой шанс – сокрушить договора Кючук-Кайнарджийский и Адрианопольский»[521]. С помощью дипломатических маневров Россию собирались лишить положения, достигнутого в итоге кровопролитных войн и блистательных побед. Посол делился своими планами с Форин-офис: он и представитель Франции Е. де Лакур «должны сформулировать ответ, который турецким министрам следует дать российскому послу с тем, чтобы
