Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов - Фрэнк Сноуден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следуя этой логике, бомбейские власти решили, что зараза скапливается на постельном белье, одежде и личных вещах жертв чумы, поэтому санитарные отряды сжигали весь этот скарб. Они же окуривали и дезинфицировали помещения. Серный дым издавна применялся как средство очищения воздуха, поэтому в холисах, которые сочли зараженными, разводили серные костры. С этой же целью – уничтожить бактерии – муниципалитет направлял бригады рабочих пропитывать стены зараженных квартир дезинфицирующими средствами, в частности перхлоридом ртути, карболовой кислотой и хлором. Кроме того, рабочие снимали с полов 15-сантиметровый слой земли и очищали нижний слой почвы перхлоридом ртути. На верхних этажах снимали кровлю и делали в стенах отверстия, чтобы солнечный свет и свежий воздух развеяли болезнетворные испарения.
Дезинфицировали не только внутренние помещения зданий, обширные санитарные работы велись и снаружи. Стены домов покрывали известковой побелкой и обрабатывали паром, подметали улицы, чистили водостоки и канализацию. И очень важно отметить, что, обнаружив труп умершего от чумы, санитарная бригада сразу же забирала его для немедленной кремации, и даже несмотря, например, на то, что у парсов сжигать покойников запрещено.
К несчастью для Индии, приход чумы в конце XIX в. совпал со страшнейшим невиданным голодом, который газета The New York Times назвала «самым безжалостным и ужасным, что когда-либо случался в Индии»{190}. С 1897 г. в течение трех лет подряд сезонных дождей практически не было, стояла засуха, урожай гибнул, домашний скот и люди голодали. Эту сельскохозяйственную катастрофу усугубило, практически как в библейской истории о десяти казнях египетских, нашествие крыс и саранчи, уничтожающей урожай. Скудные осадки и голод продолжались целое десятилетие, вплоть до 1906 г. К тому моменту от голода пострадали 100 млн индийцев, только в период с 1897 по 1901 г. от голода умерли 5 млн индийцев. Бомбейское президентство понесло очень сильный урон, и в контексте чумы это имеет крайне важное значение. Оголодавшее и истощенное население не имело резервов, чтобы сопротивляться болезням, и поэтому бомбейских бедняков терзала не только чума, но еще и оспа с гриппом. По иронии судьбы даже поставки пшеницы и риса, которые, как предполагалось, облегчат голод, только усиливали эпидемии, потому что в зерне гнездились блохастые крысы.
Сопротивление и бунт
Санитарные отряды обходили дозором обезумевший оголодавший город, а следом за ними шли слухи о гнусностях, что замыслили англичане. Весьма популярная теория утверждала, что власти намеренно попирают религиозные традиции индуистов, мусульман и парсов. Многие индийцы считали, что истинная цель санитарных инспекторов состояла в том, чтобы скомпрометировать местные религии, навязать христианство и укрепить таким образом британское правление. Потому-де британцы и насаждают среди местных свою аллопатическую западную медицину, призывая раз навсегда отказаться от традиционных знахарских практик. Все эти перешептывания приводили к появлению совсем уж зловещих и параноидальных предположений, например, что эпидемия разразилась не сама собой, что ее организовали. Вроде как британцы использовали какой-то яд, чтобы убить сразу двух зайцев – сократить и перенаселенность, и бедность. Согласно другой теории, королева Виктория собиралась принести тела индийцев в жертву богу чумы, чтобы умилостивить его и отвести божественный гнев от Британии, но отнюдь не от Индии. Поговаривали, что цена такого избавления – 30 000 тел.
Эти идеи падали на благодатную почву глубокого расового и колониального недоверия, и распространяли их первые сторонники индийского национализма. А укоренялись все эти теории заговора потому, что бедные и неграмотные индийцы понятия не имели ни о Пастере, ни о Йерсене, с медиками практически не контактировали и искренне не понимали, с какой стати должны исполнять требования чужаков с сомнительными мотивами. Терпение голодных и испуганных индийцев было на исходе. Их гнев перехлестывал через край, когда появлялись достоверные сообщения о том, что санитарные врачи, полицейские и солдаты не прочь злоупотребить широкими полномочиями, полученными в связи с эпидемией. Время от времени становилось известно о единичных, но взрывоопасных происшествиях: то солдаты пристанут к молодым индианкам, которых должны охранять, то санитар снимет часы с руки умирающего, то поисковый отряд потребует взятку, чтобы не ставить на доме чумную помету.
В такой накаленной политической обстановке прибытие санитарных отрядов не сулило ничего, кроме насилия. Родственники, друзья и соседи опасались, что их заболевших близких изувечат или вообще убьют, поэтому бомбейцы укрывали больных по всему городу. И поскольку население не шло на сотрудничество, власти не могли верно оценить масштабы и ареал эпидемии, что мешало им принимать полезные и своевременные санитарные меры. Впрочем, пассивному сопротивлению жители Бомбея зачастую предпочитали более решительные выпады против британских методов борьбы с чумой.
Всего в одном перенаселенном чоуле одновременно могло проживать до тысячи человек. А в тесноте слухи и новости разлетаются стремительно, так что, как правило, вскоре после прибытия в чоул санитарного отряда, толпа обращала его в бегство под шквал проклятий. Уже в октябре 1896 г. тысяча разъяренных индийцев атаковала больницу на Артур-роуд. Всеобщую стачку объявили докеры и работники городского транспорта, неоднократно бастовали ткачи и прядильщики. Затем, весной 1897 г., от ужаса содрогнулось сообщество британцев, живших в Бомбее. В отместку за безжалостную противочумную политику были застрелены комиссар У. Ч. Ранд и еще трое чиновников. «Индия, – предостерегала газета New York Tribune, – бурлит как вулкан»{191}. Возможно, самыми важными событиями пандемии были бунты, из-за которых The Times of India и другие англоязычные обозреватели забеспокоились, что британское колониальное правление стоит на пороге широкомасштабного «пробуждения Индии», а может даже и всеобщего восстания. Самый знаменитый мятеж произошел 9 марта 1898 г. в трущобах на севере Бомбея, разделенных пополам улицей Рипон-роуд. Там в чоулах, в тени высоких фабричных труб, проживало 80 000 текстильных работников, исповедующих ислам. Ткачи и прядильщики уже давно были на взводе из-за трудовых конфликтов с работодателем по поводу сдельной оплаты и практики обеспечивать трудовую дисциплину путем задержки заработной платы на месяц и даже два. Голодные фабричные рабочие, все в долгах, которые набирали, чтобы дотянуть до получки, напуганные болезнью и не доверяющие властям, совсем не обрадовались, когда на фабрику явились чиновники.
Санитарный отряд из двух офицеров полиции, двух их помощников и английского студента-медика, которого они и сопровождали, наведался в дом на Рипон-роуд утром 9 марта и обнаружил там молодую женщину в бреду и лихорадке. Врач заподозрил, что у девушки чума, однако ее отец категорически запретил пришлому англичанину осмотреть дочь. На помощь позвали мусульманского целителя (хакима), затем медсестру-англичанку, но отец был непреклонен. К тому моменту вокруг уже собралась шумная недовольная толпа, и санитарный отряд спешно ретировался. Толпа в несколько сотен человек бежала им вслед, осыпая оскорблениями и кидая в спину камни.
Отряду удалось убежать, но толпа продолжала расти, кто-то вооружался бамбуковыми дубинками и камнями. Толпа шла, и от нее то и дело отделялись группы, которые бросались на встречных европейцев, жгли медицинские повозки и даже убили двух британских солдат, оказавшихся в эпицентре столкновения. Тем временем, чтобы противостоять мятежникам, британцы прислали подкрепление из полицейских, солдат и сипаев. Нарушителям велели разойтись, но толпа ответила свистом и градом камней, тогда солдаты открыли огонь. Мятежники бросились врассыпную, двенадцать из них были убиты или получили смертельные ранения.
Газета The Times of India сообщила, что беспорядки расползались по «туземным кварталам» Бомбея с характерной «восточной быстротой»{192}. Индуисты, мусульмане и парсы, так часто друг с другом конфликтовавшие, объединились против Британии. Они продолжали толпой нападать на европейцев, особенно на одиночных полицейских, пытающихся остановить беспорядки. Вдобавок мятежники прорвались на Артур-роуд, где осадили чумную больницу. Сперва они попытались освободить пациентов и, символически поменявшись ролями со своими обидчиками, подожгли лазареты, так же как британцы жгли их дома. К концу дня число погибших перевалило за сотню.
Аналогичные столкновения происходили в Пуне, Калькутте и Карачи, а также во множестве городов и деревень, где власти пытались бороться
