Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс

Ирэн медленно открыла глаза.

– Простите, милостивейший государь… Я не хотела.

– Ничего‑ничего, душечка, – улыбнулся Александр Константинович, но улыбка получилась натянутой. Он явно увидел в ее разуме что‑то, что его удивило, и удивило неприятно. – Отдохните, ваше благородие, да испейте кофе. Но непременно со сливками. Вам сейчас пойдет на пользу.

Корф подался вперед.

– Удалось ли…

Великий князь молча кивнул и взглянул на меня.

– Подойдите ко мне, юноша. Мне нужно увидеть то, чему вы были свидетелем на Полигоне.

Корф кивнул и жестом поторопил меня.

Чтение памяти. Ненавижу… Но куда деваться. Нельзя отказывать в любезности Романову.

Я подошел к нему и протянул руку. Знал, что этого будет достаточно, особенно для менталиста такого уровня. Великий князь кивком поблагодарил меня и прикоснулся к моим пальцам. Его рука была не просто теплой – горячей.

Внутри черепа знакомо зазудело, но я добровольно впустил его в свои воспоминания и сам показал то, что его интересовало. Старался дать то, что было ему нужно, чтобы он не полез в глубины и не нашел того, что мы скрывали.

Оторвавшись от меня, Александр Константинович помрачнел пуще прежнего.

– Благодарю, ваше сиятельство, – глядя в одну точку, сказал он. – Я узрел кое‑что странное, Вальтер.

Пистолетыч выжидающе молчал. Великий князь снова взялся за сигару.

– Человек, который называет себя Радамантом. Понятно, что это прозвище. И прозвище со смыслом… Когда я коснулся разума гостьи, то потянул за ниточку – после каждого воздействия остается едва уловимый след. Мой род, в отличие от других, это умеет. Со временем след пропадает, но в первые дни сохраняется. И раз это произошло сегодня, я решил посмотреть слепок силы, который оставил Радамант, когда подвергал ее благородие воздействию.

– Что вы увидели, милостивейший государь? – Вне себя от нетерпения спросил Корф.

– Второй ранг, несомненно. Причем верхний предел Второго ранга. И еще… Это прозвучит безумно, но я увидел остаточный след Великого Осколка. Сила была разбавлена, но это она. Такую мощь, даже приглушенную, ни с чем не спутаешь. В Радаманте течет кровь моей семьи.

Глава 20

Хорошо, что в этот момент под моей задницей оказалась часть дивана – потому что ноги резко перестали меня держать. Опешив, я медленно сполз на подлокотник, скрипнув штанами о кожаную обивку.

– Ваше императорское высочество, вы уверены? – севшим голосом спросил я, явно озвучив вопрос в глазах Корфа.

Александр Константинович кивнул.

– Иначе не озвучивал бы столь провокационное заявление вслух. Несомненно, это остаточный след силы Великого Осколка. Силы моего собственного рода. Я узнаю ее из миллиарда.

Тайный советник тихо чертыхнулся себе под нос.

– В таком случае дело еще запутаннее и сложнее, чем можно было предположить. Бастард, полагаю?

Великий князь попыхтел сигарой и залпом допил остатки кофе. Его мощная лапища потянулась было к графину с какой‑то темной жидкостью, но, прикоснувшись к изящной хрустальной крышке, Его Высочество резко передумал и отдернул руку.

– Нет, мне сейчас нужна свежая голова…

– Прошу прощения, что вмешиваюсь в беседу, – начал я, обратив на себя внимание всех присутствовавших. – Понимаю, что юнцу вроде меня еще не пристало вмешиваться в настолько серьезные дела, но позволено ли мне будет высказать беспокойство?

Корф взглянул на меня с укоризной, но Великий князь на удивление оказался любезен:

– Говорите, ваше сиятельство. Поделитесь с нами беспокойством. Одним больше, одним меньше… Уже не так и важно.

– Если я верно помню правила, то бастарды отрезаются от рода специальным ритуалом и не могут наследовать силу Осколка, – торопливо проговорил я. Если честно, осознание, что я разговаривал со столь влиятельным человеком, здорово меня нервировало. – В моем роду не было бастардов, однако мой покойный дядя был отрезан от рода Соколовых и лишился Благодати после решения жениться на простолюдинке. Так решил патриарх нашей семьи, на тот момент мой дед. Полагаю, для императорской фамилии правила не менее строги. Уже умалчивая о том, насколько в принципе возможно члену августейшей династии…

– Я понял, – удивительно изящным для его гигантской комплекции жестом остановил меня Александр Константинович. – Действительно, нам, как и всем прочим одаренным, запрещено жениться на простолюдинах. Но сердцу не прикажешь. Пусть брак и невозможен, но симпатии и связи иного плана… Допустимы. То балерина приглянется, то актриса, то еще какая красавица… И, вынужден признать, не всегда наши родственники бывают добросовестны. По нашим правилам, в случае если дама понесла вследствие подобной внебрачной связи, об этом надлежит сообщить совету нашего рода. Мы щедро компенсируем заботы такой особы, но, когда ребенок рождается, отсекаем его от рода. Поэтому вы правы, Михаил Николаевич. Бастард не должен был унаследовать силу.

– Но, видимо, вам сообщили не обо всех незаконнорожденных, – подытожил Корф.

– Боюсь, это так. Увы, любая система несовершенна, – Великий князь потушил сигару, подкрутил ус и поднялся. Мы последовали его примеру. – Как бы то ни было, сперва я должен посовещаться с членами нашей семьи. С этого дня вопрос поиска Радаманта переходит под личный контроль Императорского дома.

Последняя реплика Александра Константиновича явно вызвала неудовольствие тайного советника, но он быстро подавил чувства.

– Тайное отделение будет ждать ваших распоряжений, – сухо отозвался он.

– И они непременно поступят, Вальтер. Я свяжусь с тобой, когда у меня на руках будет план действий. Сперва я должен обсудить все с братом.

– Слушаюсь.

Полагаю, под братом Великий князь подразумевал самого императора. А ведь Его Величество уже был свидетелем деяний Радаманта. Ведь тогда, на Смотре, эти террорюги тоже были под контролем. Но император ничего не сказал. Не заметил, будучи занятым удержанием крыши от падения? Или заметил, но никак не отреагировал?

Что ж, в любом случае теперь Радамант – личная головная боль Романовых. Что‑то мне подсказывало, что на этот раз у таинственного колдуна будет гораздо меньше шансов улизнуть.

– И прежде чем мы завершим аудиенцию, осталось одно небольшое дело, – проговорил Александр Константинович. – Подойдите ко мне, юные господа. Пожалуйста.

Мы с Ирэн переглянулись, и она неуверенно шагнула к Великому князю. Что еще ему от нас понадобилось? Я последовал за подругой. Помирать – так вместе.

– Я вынужден просить вас сохранить эту встречу и содержание нашей беседы в тайне. Полагаю, вы сами понимаете, почему.

Мы с готовностью кивнули.

– Разумеется, милостивейший государь.

– Однако, увы, в вопросах столь деликатного характера я не могу рассчитывать лишь на слово дворянина. Или дворянки. История знает случаи, когда обещания были нарушены, а подобное в нашей ситуации недопустимо. Боюсь, мне придется связать ваши языки более надежным способом.

Ну да, конечно. И как я сам не догадался, что стирать память – здесь излюбленная забава? Интересно, а у “пациентов”, что слишком часто проходят через подобную процедуру, развивается какая‑нибудь хворь? Например, деменция к сорока годам, депрессия, расстройство личности или другая напасть…

Великий князь положил ладони на наши лбы.

– Вы сотрете наши воспоминания, милостивейший государь? – обреченно и даже как‑то жалобно спросила Ирэн. Видимо, после того, как ей разблокировали память, перспектива пройти через подобное снова, пугала девушку.

Александр Константинович закатил глаза.

– Что вы, ваше благородие! – оскорбился он. – Я ведь не изверг аудиториумский и не стану почем зря насиловать ваш разум. Да и хотелось бы, чтобы вы сохранили воспоминания о нашем знакомстве. Все будет проделано куда изящнее. Я лишь сделаю так, чтобы вы все помнили, но не смогли никому рассказать и показать воспоминания о сегодняшней встрече. Работа не самая легкая, но менее опасная для разума. А вам обоим и без того досталось, судя по тому, что я увидел.