Твоя маленькая ложь (СИ) - "Alena Lavr"

Он совершенно точно знает, чьих рук это дело и делает все возможное, чтобы выйти на этого человека, подготавливая нужную почву.

— Прекрати смотреть туда, — раздается сердитый голос короля прямо над ухом принца. — Придворные уже странно поговаривают о тебе. Ты каждый день приходишь сюда и смотришь на реставрацию дворца, хватит, прекращай.

Наследник продолжает смотреть вперед куда-то сквозь стены дворца, пряча напряженные руки в карманы брюк.

— Я просто не понимаю, — отрешенно проговаривает он бесцветным голосом, продолжая глядеть перед собой. — Я не понимаю, почему за все, что я делаю мне приходится харкаться кровью.

— Прекрати разводить сопли, — презрительно бросает Фредерик. — Ты лучше подумай, что будет с твоей сестрой и отбором. Ты уже принял решение?

Принц медленно выдыхает, пытаясь сохранять самообладание. Каждое слово отца разжигает все большую и большую эмоциональную бурю, бороться с которой с каждым днем становится все труднее. Некоторое время он молчит, не изъявляя желание даже взглянуть в сторону Его Величества.

Разговоры с отцом всегда даются ему с большим трудом с самого детства. В любом диалоге король пытается подавить, сломить волю наследника, задавливая своим опытом и авторитетом. Юноша с самого раннего детства искренне не понимает почему его родной отец испытывает к своему племяннику более искренние и дружелюбные чувства, нежели к родному сыну. Почему он так слеп к открытым ошибкам и намеренным действиям своего горячо любимого племянника, а сына за любой незначительный промах готов удавить собственными руками. Кристиан никогда не понимал и не оправдывал подобное поведение отца по отношению к нему. И в последние годы твердо решил не обращать внимание и не принимать близко к сердцу все его слова и действия.

Юноша бросает отрешенный взгляд в сторону отца.

— Я уже озвучил свое решение по поводу отбора и это не обсуждается, — твердо проговаривает он. — А на счет Шарлотты… Ее поисками занимаются лучшие сотрудники службы безопасности, впрочем, как и поисками Селены.

— Безусловно, мы с господином Расмуссеном сразу же скооперировались, пропали наши дочери, — оправдывается Фредерик. — И я не понимаю твоего странного взгляда.

Принц подавляет ярое желание закатить глаза.

— Ты прекрасно все понимаешь, — раздраженно отвечает он, отводя взгляд на конную статую короля Фредерика V, посреди непривычно пустующей площади Амалиенборг.

Впервые за несколько десятков лет главная площадь страны закрыла свои двери для туристов и гостей города. Это непростое решение принялось за считанные секунды, дабы обезопасить королевскую семью от прямого нашествия разъяренных повстанцев, готовых уничтожить на своем пути всех, кто так или иначе имеет титул и благородные корни. С того злополучного дня на площади Амалиенборг находятся лишь гвардейцы и слуги, проверенные опытом и временем.

Защиту Фреденсборга пришлось удвоить, ведь именно там находится одна из главных мишеней и целей повстанцев — участницы отбора. Никто не спорит, им удалось на некоторое время остановить ненавистный ими отбор, но королевскую семью этим не сломить. Кристиан уже давно вынашивает план тайно перевести всех участниц в Амалиенборг на постоянной основе, только в этом случае он будет полностью уверен с безопасности девушек.

— Прекрати убиваться по этой девчонке, — хмуро отзывается король. — Она всего лишь одна из множества участниц, которые никогда не станут тебе ровней.

— Конечно, она же не дочь иностранного графа или герцога, — сквозь зубы проговаривает Кристиан, пытаясь сдерживать эмоции. — И тем не менее, ее похитили наравне с Селеной и Шарлоттой.

Некоторое время отец и сын сверлят друг друга напряженными взглядами, намереваясь молча доказать свою правоту, но их невербальную перепалку прерывает обеспокоенный голос секретаря Его Величества. Кристиан, воспользовавшись тем, что король молниеносно отвлекается на своего секретаря, с безразличным взглядом отходит от отца, направляясь во дворец.

***

Я стою посреди дикого леса, ощущая, как колени начинают предательски дрожать.

Сейчас или никогда.

Быстрым шагом интуитивно иду вперед по протоптанной дорожке, не оглядываясь и всей душой надеясь, что трасса окажется именно там. Мой шаг срывается на бег, и я судорожно начинаю вспоминать все уроки выживания, которые видела краем глаза по телевизору. Не зная точного времени суток, я благодарю бога за то, что бегу отсюда не глубокой ночью, спотыкаясь об каждую ветку и глубокую канаву.

Спустя полчаса моих пустых скитаний по лесной местности, от собственной беспомощности мне хочется взвыть. Несколько раз нервно оглядываясь на подозрительный шорох, у меня замирает дыхание, а сердце уходит в пятки, ведь я больше всего боюсь наткнуться на голодного дикого зверя и послужить ему плотным ужином на ближайшие пару дней.

Я продолжаю идти по протоптанной колесами дороге и не понимаю, почему она не перерастает в трассу. Пару раз натыкаясь на высокие ветки деревьев, я рассекаю себе бровь, едва не задевая глаз. В очередной раз спотыкаясь об камень, с отдышкой в груди я сваливаюсь на землю от собственного бессилья и перекатываюсь на спину, разглядывая бескрайнее голубое небо с пролетающей мимо небольшой тучкой, которая на долю секунды перекрывает чистейшую голубую гладь.

Небесная гладь напоминает мне Чака, вернее Кристиана, а серая предгрозовая тучка, готовая в любой момент разъяренно метать молнии куда попало — Адриана. Раскидывая руки в стороны, я начинаю нервно смеяться, поражаясь масштабу своих проблем и как мне удалось во все это вляпаться. Еще пару дней назад для меня самым страшным кошмаром было покинуть отбор и не получать пособие, а сейчас я словно жонглирую собственной жизнью, выбирая между гибелью в руках повстанцев или смертью в лапах дикого, но зато честного зверя. И кажется, я уже сделала выбор, лежа на холодной земле и отгоняя от себя надоедливых муравьев, которые уже намереваются построить на мне очередной муравейник.

Краем уха улавливая рев моторов нескольких проезжающих мимо машин, я мигом вскакиваю, оттряхивая свои волосы от земли и быстрым шагом направляюсь на источник звука. С каждой минутой рев мотора становится все отчетливее и во мне зарождается все больше энергии и сил для дальнейших действий. Когда я выхожу на асфальтированную дорогу, мимо меня с бешеной скоростью пролетает легковой автомобиль, и я резко останавливаю свой ход, переводя дыхание. Мой взгляд улавливает удаленные фары автомобиля, приближающегося с каждой секундой, и вот я уже мысленно репетирую убедительную речь, которую буду говорить водителю авто. Дрожащая правая рука тянется в сторону, поднимая большой палец вверх, и я вздыхаю с облегчением, осознавая, что вместительный внедорожник камуфляжной расцветки замедляет свой ход прямо перед моим взором. Но долго радоваться мне не приходится и, осознавая весь ужас происходящего, голосующая рука моментально летит вниз.

— Далеко собралась, принцесса? — раздается привычная ухмылка Адриана, когда он открывает дверь водительского сиденья и вслед за ним тут же выходит Роберт.

У меня перехватывает дыхание, в ладонях скапливается пот, и по инерции я забегаю обратно вглубь леса, проклиная все на своем пути. Трезво оценивая ситуацию, я твердо осознаю, что прямо сейчас за мной погонятся двое здоровенных мужчин, которые в три раза больше меня во всех смыслах этого слова; еще и наверняка знающие этот лес как свои пять пальцев и вот я уже уступаю им по всем фронтам. Но так просто сдаваться я не собираюсь и остановиться прямо сейчас посреди леса и стать легкой добычей для них — как минимум глупо.

Продолжая бежать, я уже теряю счет времени, боясь лишний раз оглянуться и споткнуться об очередное дерево или свалиться в канаву, с легкостью попадая в сети повстанцев. В голове проносятся мутные воспоминания из детства, как я также бежала, сломя голову, от отчима и от этого становится еще хуже. В горле образуется предательский ком, который я не в силах сглотнуть, а от бесконтрольного бега легкие начинают сотрясаться от недостатка кислорода, и я мысленно благодарю ежедневные тренировки Ричарда, иначе без них я свалилась бы в первую попавшуюся канаву, не в силах подняться на ноги. Щиколотки начинает неприятно сводить от непривычной нагрузки, сделать очередной шаг становится все труднее и труднее, но прямо сейчас мною повелевает лишь страх; именно поэтому я не подчиняюсь физическому сопротивлению организма. По крайней мере, стараюсь, но с каждым шагом мимо пролетающие канавы становятся все более привлекательными местами для отдыха.