Дочь похитительницы снов - Майкл Муркок

Как ни удивительно, на площадке мы наткнулись на Гейнора. Должно быть, он рассчитывал улизнуть, но для этого ему следовало научиться летать – со всех четырех сторон башня отвесно обрывалась вниз.

Я бросился к нему. Он побежал – от бойницы к бойнице, от трубы к трубе. Внезапно остановился и повернулся. Его лицо искажала чудовищная гримаса боли. Он весь словно вибрировал, с головы до ног, и светился загадочным серебристым светом, постепенно увеличиваясь в размерах. И одновременно таял, как бы растворялся в воздухе. Как рябь на поверхности воды – каждая волна чуть крупнее предыдущей; так и Гейнор становился все объемнее, будто его распирало изнутри, и возносился, подобно музыкальному аккорду, в небеса, сливаясь с мирозданием. Распадался на куски и тут же вновь делался целым…

Я споткнулся, но устоял на ногах. Настиг Гейнора, попытался его схватить. Меня словно пронзило током, на мгновение я ослеп, а когда прозрел – Гейнор исчез. Канул в никуда.

– Мы потеряли обоих, – проговорил я. Меня била дрожь, к моей ненависти примешивался страх.

Эльрик вздохнул и покачал головой.

– Мы потеряли всех Гейноров, – поправил он. – Твой кузен выложил свой козырь и разбежался в тысяче направлений. Распался на тысячу двойников, каждый чуть крупнее другого. Распылил свою сущность по мирозданию, чтобы мы не смогли догнать его. Сейчас он легок, как пушинка, и наиболее опасен. А еще, пожалуй, наиболее могущественен. Он существует везде – и нигде. Может быть всеми – и никем. Растекся по мирам… Зато мы теперь твердо знаем, что он не сдержал слова и не сумел привести в этот мир Ариоха. Если Гейнор не спятил окончательно, он сделает вот что. Либо попытается улизнуть от герцога преисподней, что попросту глупо и, в общем-то, невозможно. Либо попробует договориться с Ариохом заново. Это означает, что ему необходимо место схождения. Бек недоступен, так что он будет искать иное место. Не думаю, чтобы в твоем мире, Ульрик, таких мест было много.

– Мори, – сказала Оуна. – Он отправится на Мори, – и показала нам листок, который позаимствовала из башни.

– Место схождения? – переспросил я. – Что это такое?

– Место, где сходятся вероятности, – объяснила Оуна. – Где встречаются лунные дороги. Я хорошо знаю ваш мир, граф. Гейнор наверняка отправится на Морн и попытается там собрать себя воедино.

Больше она ничего поведать не успела – снизу, с лестницы, донесся грохот.

– Мы можем его догнать? – справился я, глянув в сторону лестницы.

– Я привел с собой друзей, – ответил Эльрик. – Гейнор хотел воспользоваться ими, но в нем нет мелнибонэйской крови. Это мои друзья помогли мне попасть сюда с Мельнибонэ. Мечи к мечам, крылья к крыльям…

Судя по грохоту," люди Гесса раскидывали нашу баррикаду.

Я посмотрел вниз: чем прыгать, проще броситься на меч. А летать мы не умеем. Значит, остается принять бой.

Эльрик поднялся, подковылял к двери, стиснул Бурезов обеими руками. Когда дверь распахнулась, он взмахнул мечом – и трое первых штурмовиков рухнули замертво, а меч издал торжествующий вопль. Эльрик зашипел, как от боли, впитывая в себя жизненную силу погибших. Он оживал на глазах.

Я – признаюсь, с неохотой – присоединился к нему, и вдвоем мы положили у двери еще пятерых или шестерых, прежде чем наци взялись за ум, отступили в глубь коридора и принялись палить по нам с безопасного расстояния. Стреляли они, впрочем, наугад, поэтому пули не причиняли нам ни малейшего урона.

Эльрик подозвал Оуну и велел нам с ней отвлекать штурмовиков, а сам подхромал к парапету и уставился в ночное небо, на котором изредка выглядывала из-за клубящихся туч оранжевая луна. Мельнибонэец поднял меч, и тот засверкал черным пламенем, которое в следующий миг окутало и Эльрика. Белый Волк – таково было прозвище моего двойника – вскинул голову к взбудораженным небесам и запел песнь столь древнюю, что слова ее казались голосами стихий, ветра и земли.

В коридоре тем временем раздались очередные выстрелы, потом на площадку осторожно высунулся солдат с автоматом. Я убил его.

А на небе появились вдруг зловещие черные тени – вынырнули из-за туч и устремились к башне.

Эльрик выпрямился, по-прежнему сжимая в руке меч и продолжая петь.

И будто само небо откликнулось на его зов!

Прогремел раскат, похожий на громовый, и небо словно треснуло, раскололось – и выплюнуло гигантских летучих рептилий, чудовищ с длинными хвостами, могучими крыльями и вытянутыми шеями. Твари из моих кошмарных снов! Я узнал их. Колдовство Эльрика привело в мой мир драконов острова Мельнибонэ! Гейнор хотел привлечь драконов на свою сторону; он едва не победил Эльрика на развалинах Имррира; он отыскал потайные пещеры и пытался разбудить драконьих родичей моего двойника – и преуспел в этом. Однако он не понимал – и вряд ли понимает, – почему драконы отказались повиноваться ему. «Кровь за кровь, брат за брата» – они служили только королевскому роду Мельнибонэ, кровь которого по прихоти судьбы текла в моих жилах и в жилах Оуны, но не в жилах Гейнора.

Два громадных дракона закружились над башней в свете оранжевой луны. Молодняк из Фурна, с черными и белыми кольцами на хвостах и на мордах, с перьями на кончиках крыльев; несмотря на свои размеры, они еще не достигли зрелости и рядом со взрослыми драконами показались бы, наверное, мелюзгой…

Эльрик обернулся с довольной улыбкой. – Видишь, я приготовил все заранее! Правда, я надеялся, что мои братья заберут меня вместе с Граалем… – мелнибонэйцы верили, что состоят в прямом родстве с драконами Фурна. В минувшие эпохи они носили одинаковые имена, жили в одних и тех же помещениях и делили могущество и власть над миром. Древняя история утверждала, что некогда драконы были правителями Мельнибонэ. Как бы там ни было, Эльрик и его ближайшие родственники могли без опаски пить драконий яд, убивавший всех прочих, а этот яд был столь огнеопасен, что от него воспламенялся самый воздух.

Я знал все это потому, что во мне оставались воспоминания Эльрика.

И язык драконов тоже был мне известен. Драконы аккуратно сели на площадку, и мы радостно приветствовали друг друга; От огромных тел шел пар, драконов била дрожь, вызванная, должно быть, изнурительным полетом сквозь вереницу миров. И воздух моего мира был для них слишком разреженным. На нас обратились умудренные вековой мудростью глаза, могучие когти вцепились в камень парапета, чешуя переливалась в лунном свете – лиловая, алая, золотистая, зеленая… Драконы были похожи как две капли воды и отличались лишь тем, что у одного над носом, было белое пятно, а у другого – черное. Я с уважением поглядел на чудовищные ослепительно-белые клыки. Эти драконы явились к нам словно из легенды о Зигфриде, однако они были куда более разумны и куда более многочисленны, нежели одинокий и глуповатый Фафнир. Мельнибонэйцы издавна изучали повадки драконов и даже разработали своего рода классификацию драконьих пород, в которой учли всех – от курносых экарнианцев, прозванных «летучими мышами», до этих вот самых драконов Фурна, которые умели мысленно общаться с людьми и жили невероятно долго (поскольку большую часть жизни проводили во сне).