Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов - А. Передрий

К сожалению, Высоцкий своеобразно отреагировал на откровения Кончаловского — Володя очень лебезил перед ним, оправдывался, соглашался... Он вообще был не уверен в своей гениальности...»

«Три мушкетера». Несостоявшаяся совместная работа Георгия Юнгвальд-Хилькевича и Владимира Высоцкого! Уже после того, как фильм был снят и вышел на экраны, режиссер совершенно случайно узнал, что роль Д'Артаньяна — детская мечта Владимира Семеновича! Высоцкий очень обиделся, что Юнгвальд-Хилькевич не предложил эту роль ему. И на недоуменное «Но тебя же нельзя снимать в роли Д'Артаньяна!» привел убийственный аргумент: «Майкл Йорк с широким носом и белыми волосами был Д'Артаньяном! Чем я хуже?!»

Обида надолго засела в Высоцком...

Актер Михаил Боярский, как раз таки и сыгравший роль бравого мушкетера в фильме, в одном из интервью признался: «Многих пробовали. Поначалу Д'Артаньяна должен был сыграть Высоцкий. Но у него то ли не было времени, то ли он во Франции был, то ли просто отказался... Последняя версия: сказал, что слишком стар для мушкетера».

В другой беседе с журналистом Михаил Сергеевич более подробно осветил вопрос о роли в исторической картине и своем пении в ней: «Мы оба с Высоцким пробовались на роль Д'Артаньяна — он дружил с Юнгвальдом-Хилькевичем, снимался в «Опасных гастролях».

Хилькевич мне потом рассказывал, что Высоцкий посмотрел трех мушкетеров» и так ехидно поинтересовался: «А что это у тебя там за мудак поет моим голосом?» Но я ничуть не расстроился. Было бы неприятнее, если бы он ничего не сказал. А так нормальная мужская ироническая оценка».

Георгий Эмильевич с горечью вспоминает: «Как актер, Володя, конечно, ревновал к тому, что в этой роли я снял Боярского. Обижался... Но никогда не унижался до просьб. Думаю, Володя с его нечеловеческим талантом вполне мог сыграть Д'Артаньяна. Это было бы событием...»

Как говорится, поздно пить «Боржоми»...

По-человечески поэт так же по-доброму и после этого случая относился к режиссеру — как к своему другу и коллеге. Но особой теплоты в их общении уже не наблюдалось...

Впрочем... Однажды Владимир Высоцкий пошел на собственное унижение, чтобы.. Делайте вывод сами. Георгий Юнгвальд-Хилькевич рассказывает «Друзья воровали у слонов в зоопарке гречку для моей мамы с больной печенью, чтобы отправить ей в Ташкент. Сыра давали только триста граммов на человека, и мы с Володей Высоцким унижались — он пел. И тогда нам давали кило сыра, который я отправлял больной маме...»

Почти то же — о жене: «Как-то у меня серьезно заболела жена Таня Чернова. Дело было в Ташкенте, местные врачи разводили руками и говорили, что если в течение нескольких дней не купить лекарства, то она умрет. А этих таблеток не было ни в Ташкенте, ни в Москве! И тут мне звонит Высоцкий, я начинаю рассказывать, что у меня умирает жена из-за того, что во всем Союзе не продается нужное лекарство. «Название скажи!» — потребовал он. А уже через несколько минут звонил Марине Влади в Париж В тот же день она купила таблетки и отправила ближайшим самолетом в Москву. В «Домодедово» посылку принял Миша Боярский и переправил ее в Ташкент... Через неделю Таня пошла на поправку. Так что Володя, ко всему прочему, еще и спас мою жену от смерти».

«Режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич, автор фильмов о мушкетерах, в конце 60-х снял фильм «Опасные гастроли», где главную роль исполнил Владимир Высоцкий. Они дружили, и Юнгвальд-Хилькевич сегодня многое может про него рассказать.

— Володя был фантастический человек, — говорит режиссер. — Это светлый ум, великая доброта и ранимая душа. Это внесоциальное явление, как и Пушкин: не только гений, но и душа народа. С тех пор я так и не встретил человека, сколько-нибудь похожего на него...

— Вы с Высоцким часто встречались?

— Когда я приезжал в Москву по делам, останавливался практически всегда у него. Он тогда жил на улице Телевидения (сейчас улица Шверника. — Ред.) с мамой. Я оказался у него в тот момент, когда Володя развелся с Людмилой Абрамовой. Это была серьезная душевная драма. Понятно, что, когда родители расстаются, дети обычно принимают чью-то сторону. Его сына Никиту я видел часто — Володя чуть ли не ежедневно заезжал за ним в детский сад. Никита папу просто обожал, обнимал и заглядывал в глаза, не предполагая, вероятно, что его отец — гений. А вот старшего его сына, Аркашу, в тот период я ни разу не видел — Аркаша принял целиком мамину сторону.

— С чего начиналось утро в доме на улице Телевидения?

— С раннего утра он поднимался и начинал помогать друзьям. Это были хлопоты по устройству в институт, потом кого-то нужно было пристроить в приличную лечебницу, потом — чьих-то детей в садик. Кому-то он доставал лекарства...

— Про Марину Влади что вспомните?

— Как-то Влади прилетела в Москву, остановилась в гостинице «Бухарест», и Володя меня туда потащил. Ему нравилось, когда друзья рядом. И Севку Абдулова за собой таскал. Не знаю, правда, зачем это ему нужно было? Там были все условия, чтобы им провести время вдвоем. Помню, все мы были поддатые, и Володя тоже. Мы веселились, потом Марина напоила нас какой-то шипучей французской таблеткой, и через полчаса мы, по одному, стали бегать в туалет, где нас выворачивало... Через час все были трезвы как стеклышко.

Его и погубила в некотором смысле пьянка. Ужас в том, что все мы были пьющие. Никто его не подбивал кирнуть, все жалели, понимая, что это болезнь. Но все равно квасили при нем — и он в конце концов срывался. Первая рюмка выпивалась обычно втихаря и очень радостно, а потом неслось... Чтобы это прекратить, нужна мощная, нечеловеческая собственная воля. А Володя после запоя сам завязать уже не мог — обязательно капельницы, больница...

Когда я с Володей познакомился, он пребывал в двухлетней завязке. А в конце «Опасных гастролей» развязал. В принципе он был идеально точный человек. С ним можно было договориться за месяц, что, к примеру, 16 числа в четыре часа он прилетит в Одессу, и потом даже не перезванивать, не напоминать. Так же и с Мишкой Боярским. Если один или другой не приехали — значит, запили.

Когда Марина уезжала в Париж, начинались многочасовые разговоры по телефону. Помнишь песню: «А, вот уже ответили: ну, здравствуй, это я»... А его телефонистки обожали. Когда соединяли, Володя говорил Марине: «Хочешь новую песню послушать?» И я держал трубку, а он ей пел. Когда гитарные аккорды и переборы, я подносил микрофон ближе к гитаре, когда он куплет начинал — то ближе к его рту. Однажды что-то защелкало в телефоне. Он — мне: «Это нас слушают». И в трубку: «Ребята, дайте поговорить без свидетелей. Это чисто интимный разговор. Отключитесь, я вам потом спою». Щелчок. Час говорил. Повесил рубку. Звонок: «Можно Владимира Семеновича?» — «Да». — «За обещанным». И Володя пел часа три в трубку этим ребятам из КГБ...