Потом была победа - Михаил Иванович Барышев

Воевать оставалось немного. Войска продолжали наступление. Брали один за другим немецкие города, покоряли ненавистную, недобрую фашистскую землю. Полыхали бои в Берлине, где из последних сил озверело защищались остатки гарнизона.

Войска Второго Белорусского фронта после выхода на побережье Балтики повернули на запад и теперь дрались в Померании, где группа армий «Висла» отчаянно пыталась задержать наступление русских на подступах к Ростоку. Подбросив с морских баз отряды моряков и тяжелую артиллерию, они создали перед наступающими огневую завесу, остановили дивизию и заставили батальоны закопаться в землю.

— Может, неделю всего и воевать осталось, — сказал полковник. — Ты не мудрствуй, Орехов. Ты узнай, где дальнобойные батареи поставлены. Надо им глотку заткнуть, а то кисло нам будет… Дня через три пойдем на штурм города. До этого срока координаты батарей должны быть у нас.

Орехов взял с собой Петухова и Попелышко. Четвертым шел радист, грузный и молчаливый парень, навьюченный рацией и батареями.

Разведчики миновали и вторую линию обороны. Затаившись в кустах, они долго смотрели на ровные линии проволочных заграждений, на бетонные строчки надолбов, стекающих с медленного пригорка, на траншеи, замаскированные ходы сообщения, по которым сновали немцы.

Орехов нанес систему обороны на карту, и группа пошла дальше.

Батарею тяжелых орудий, вскинувших в небо широкогорлые пасти, первым увидел Попелышко. В густом перелеске Юрка разглядел часового, кутающегося в шинель.

— Снять? — еле шевельнув губами, спросил он.

Орехов отрицательно качнул головой. Теперь, к концу войны, Николай стал умелым и осмотрительным разведчиком. Шумом и криком в разведке мало что сделаешь. Тише работаешь — больше толку.

— Ни к чему, — сказал Юрке Николай, когда разведчики попятились и отошли от часового. — Полежим часок и пойдем дальше тихо и спокойно. Гранатами батарею не прикончишь. Нам надо место определить и крестик на карте поставить. Потом пушкари блин сделают… На такую заразу не одну «катюшу» надо, а ты хочешь гранатами управиться.

Юрка сопел и косился на старшего сержанта, который на глазах изменился за последний месяц и чем-то стал походить на покойного Харитошкина. Во всяком случае, дотошности и въедливости у него прибавилось ровно вдвое.

Вот и сейчас старший сержант не удержался и поддел Юрку:

— Может, тебе неохота на земле лежать? Радикулит, может, опасаешься заработать?

Он приказал Юрке остаться для прикрытия радиста, а сам уполз с Петуховым к опушке, где находилась батарея.

Через час радист отстукал координаты, Орехов поставил на карте значок, и группа двинулась дальше.

Вторую батарею они обнаружили возле глубокого оврага. Здесь двухсотсемимиллиметровые гаубицы стояли под маскировочной сетью, укрытой нежной весенней листвой.

Беда случилась неожиданно. Когда засекли вторую батарею и стали отходить вдоль оврага, подмытый вешними водами край неожиданно дрогнул и стал сползать. Орехов тревожно оглянулся и увидел отчаянные глаза радиста, его скрюченные пальцы, рвущие податливую, еще не взявшуюся в рост траву. Земля сползала вниз, увлекая за собой радиста и рацию.

Тишину рассекла всполошная стрельба. Автоматы и пулеметы загородили дорогу разведчикам. Очереди на лету поймали радиста.

Разведчиков спасли кусты на краю оврага. Обдирая руки, натыкаясь на сучья, цепляясь за корни, они проползли сотню метров по чащобе, перебрались через илистый ручей, вскарабкались на противоположный склон и ушли.

Остановились на лесной опушке. За полем темнел острыми крышами силуэт одинокого фольварка.

— Шум вышел, — сказал Петухов. — Неладно… Кто знал, что этот чертов буерак осыплется? Зря парень погиб… Теперь облавой на нас пойдут.

— Надо ноги уносить, — отозвался Юрка. — Раз зацепили, не успокоятся, пока не найдут… С радистом шли, поймут, что к чему.

Все было верно. Разведка, обнаружившая себя, перестает быть разведкой. Она превращается в дичь, которую по всем правилам начинают загонять в ловушку. Надо было скорее уходить к линии фронта. Может, еще удастся ее проскочить, пока не настроена облава.

Орехов сорвал веточку и пожевал ее, терпкую от весенних соков.

— Уйти можно, — сказал он. — Только ведь еще батареи остались… Половины не выявили. С пустыми руками придем. Так ведь, Петухов?

Василий согласился, что возвращаться из разведки, не выполнив задания, — паршивое дело.

— Немцы тоже считают, что мы должны уходить к своим. Они усилят оцепление и выставят секреты, чтобы и мышь к переднему краю не проскочила… Если пойдем по их расчету, прямо в руки угодим.

— Куда ни кинь, везде клин, — согласился Петухов. — Обидно напоследок фашистам в лапы попадать. Срам чистый…

— Значит, надо идти так, как шли, — неожиданно заключил Юрка.

— Такого нахальства они от нас не ожидают, — усмехнулся Орехов.

Ночь они пересидели в кустарнике, а на знобкой зорьке стали подбираться к фольварку. Подходили осторожно, с подветренной стороны. На фольварке могла остаться скотина. Непоеная и некормленая, она издали чувствовала человека и поднимала истошный рев. Из-за такого пустяка недели две назад погибло шесть дивизионных разведчиков.

Фольварк оказался безлюдным. Разведчики миновали открытое поле и снова стали петлять по лескам и лощинкам, прощупывая полосу за линией обороны, где должны были стоять батареи.

Немцы искали их по всей округе. Заградительные отряды прочесывали леса, носились по дорогам на мотоциклах жандармы, таились секреты, рыскали эсэсовцы с овчарками.

Русские будто сквозь землю провалились.

Разве могло кому-нибудь прийти в голову, что они были в километре от штаба армии, устроившись под брезентом на полевом складе шанцевого инструмента под охраной немецкого часового.

— Надо было в вещевой забраться, — сказал Юрка, когда шаги часового удалились от них. — Там бы на матрасиках устроились, а тут от этих лопат на боках наверняка синяки будут.

— Помолчи, — оборвал его Орехов. — Может, сейчас в штабе на эти лопаты наряд выписывают. Будет тебе мягкая постелька, если саперы на склад за лопатами явятся.

Им повезло. Отсидевшись под охраной немецкого часового, они выскользнули из убежища и нашли еще две батареи.

— Порядочек, — сказал Орехов. — Вот теперь можно и до дому подаваться.

Разведчики выбрались из хитрой паутины траншей, ходов сообщения, постов и секретов второй линии и под вечер оказались в лесу. За лесом проходила линия фронта. Ночью ее можно будет перемахнуть. «Удачно вышло, — довольно подумал Орехов. — Жаль, радисту не повезло».

Николай шел первым. Неслышно отводил ветки, пригибался под деревьями, без шороха проскальзывал сквозь кусты. Уводил разведчиков в спасительную полутьму леса. Он то и дело оглядывался и махал рукой, чтобы Петухов и Попелышко прибавили шаг. Хоть у разведчиков было еще время из тех трех суток, о которых говорил полковник, Орехов любил, чтобы запас был всегда побольше.

— Не отставай, Попелышко, — Орехов оглянулся на разведчика, который