Запрети любить - Анна Джейн

По каменному лицу Кости заходили желваки. Он перевел взгляд на Игната, который смотрел на маму с презрением.

— Лена, — передразнил он отца, — неужели ты не хочешь рассказать правду?

— Это не я… Утром я звонила только доктору, — повторила мама, и я почувствовала, как дрожь в ее теле становится сильнее.

— Зачем? — спросил Костя.

— Я… Мне нужна была консультация, — ответила мама.

Мне стало не по себе. Камер внутри дома нет — этого не хотел сам отчим, потому что не хотел жить «под наблюдением», как сам говорил. Камеры только снаружи. Значит, проверить правдивость слов Игната невозможно. Вдруг Костя поверит сыну?

Я вдруг уловила знакомое неприятное ощущение беззащитности. И следом пришло отчаяние — ну как же так? Почему все вышло именно так? Зачем Игнат делает это? Моя бедная мама, за что ей все это? Я сильнее сжала руку мамы. И она с благодарностью на меня посмотрела.

Снова воцарилась та самая тяжелая тишина, из-за которой хотелось кричать во все горло, разгоняя ее. Костя никого не обвинял: ни Игната, ни маму. Просто стоял, смотрел в пол и молчал. И это было хуже, чем если бы он кричал от ярости. Возможно, еще немного, и бушующее море сокрушит непоколебимую скалу. Он явно не знал, кому верить — единственному сыну или любимой женщине. Мне стало его жаль.

— Мы можем это проверить, — вдруг раздался знакомый мужской голос.

Тишина была разбита. В гостиной из кабинета появился глава службы безопасности — мужчина лет тридцати пяти крепкого телосложения, с щетиной, которую принято считать сексуальной, и спокойным, но внимательным взглядом серых глаз. Он, видимо, снял пиджак и оставался в рубашке с закатанными рукавами и без галстука. Если на Серже это смотрелось поэтично и стильно, то на главе службе безопасности — брутально. Рубашка облепляла рельефные мышцы и подчеркивала суровую мужественность.

— Поясни, Антон? — перевел на него взгляд отчим.

— Если Елена Николаевна звонила кому-то по телефону, мы сможем отследить это, — пояснил мужчина. — Детализация звонков покажет, кому и когда Елена Николаевна звонила. И мы сравним это с тем, что рассказал Игнат.

— Да, хорошо, — тяжело кивнул отчим.

— Я могу также попросить у вас телефон? — спросил Антон, глядя на маму. В отличие от Кости начальник службы безопасности был спокоен — словно оказался в своей стихии.

— Д-да, — не сразу, но ответила мама. Она протянула ему телефон в нежном розовом чехле и беспомощно взглянула на Костю.

Антон забрал у нее телефон.

— Сколько времени на это нужно? — задал ему вопрос отчим.

— Некоторое время, — уклончиво ответил тот. — У меня есть свои люди в офисе оператора. Постараемся сделать все максимально быстро, Константин Михайлович.

Он вернулся в кабинет отчима, где, кроме него было еще несколько сотрудников службы безопасности. А мы остались в гостиной вчетвером: мама, Игнат, Костя и я. Игнат хотел уйти, но отец не отпустил его. Велел остаться и ждать, что скажет Антон.

Отчим грузно опустился в кресло, не говоря ни слова — он будто погрузился в свои тяжелые мысли. Игнат с размаха уселся на один диван. Мы с мамой опустились на другой. Она была все такой же болезненно-бледной, и я даже принесла ей воды, но мама от нее отказалась.

— Жаль, что ты мне не веришь, отец, — с непонятным отвращением произнес Игнат. При этом он смотрел на мою маму, и его глаза полыхали ненавистью. А вчера в них была нежность, от которой я умирала и возрождалась, как птица феникс…

В голове промелькнула отчаянная мысль — а вдруг… вдруг он не лжет? Он ведь не такой, мой Игнат. Он бывает равнодушным, резким, грубым. Но он не подлый. Он дважды меня спасал.

Но… разве мама может быть предательницей? Нет, не может. Мама тоже не такая. Моя мама испортила себе жизнь, пойдя в экскорт, чтобы я жила счастливо. Она искренне любит Костю, я же знаю, я же вижу! Она не сможет предать его.

Как назло, в голове всплыла встреча со Станиславом, «добрым другом мамы», о котором она не очень-то и хотела говорить.

«Передай Леночке, что я буду ждать ответа, как соловей лета», — пронеслось в голове. А вдруг… Вдруг на самом деле Оксана мне соврала, и Стасик приходил не для того, чтобы позвать маму обучать своих девочек? Вдруг он хотел… Хотел именно этого? С ее помощью что-то узнать о Константине Елецком?

Я взглянула на маму, которая смотрела бездумным взглядом на кофейный столик и молчала. Что будет, если это она предательница?

Нет. Я не имею права думать так о своей маме, единственном родном человеке. Это отвратительно.

Но и думать об Игнате, как о том, кто специально хочет ее очернить, не могу. Как же больно… Только вот Косте больнее в несколько раз. Я взглянула на него и поняла, что он хоть и выглядит спокойно, на самом деле едва держится. Тогда я встала и, сказав, что сейчас вернусь, ушла на кухню. Сделала чай из липы и мелиссы, добавила меда — так учила меня бабушка Галя. Принесла в гостиную и разлила по чашкам для всех. И все это в абсолютной тишине, от которой по телу бежали мурашки. Ни Игнат, ни мама к чаю не притронулись, зато Костя с благодарностью взглянул на меня, улыбнулся краем губ и тихо сказал:

— Спасибо, Яра.

Было страшно. Ожидание было сродни пытке. Минуты тянулись долго — время будто замедлило бег. Но когда Антон позвал отчима, я испугалась еще сильнее. Отчим ушел в кабинет, и несколько минут не выходил оттуда.

— Признайся сама, — сказал Игнат вдруг, листая какой-то журнал, но не останавливаясь взглядом ни на одной страницы. — Отец любит покаяние. И дает шанс. Всем дает шанс. Тебе тоже может дать.

— Перестань, — прошептала мама, почему-то прижимая руку к животу. — Зачем ты делаешь это?..

— Что делаю? — поднял бровь Игнат.

— Выживаешь меня из этого дома. Что я сделала тебе? Полюбила твоего отца? — в голосе мамы проскальзывали истерические нотки. — Я не виновата в том, что