Политика и рынки. Политико-экономические системы мира - Линдблом Чарльз

Средством получения коммунистического «нового человека» должно было стать «воспитательное» наставничество. Новый человек должен был быть человеком «без эгоистических интересов, с сердцем и душой, отданными людям». Многие из тех, кто побывал в Китае, утверждают, что встречали этих новых людей, как бы невероятно это ни звучало. Китайская готовность служить идее создания «нового человека» была намного сильнее, чем все аналогичные попытки советского руководства. Советский Союз никогда не предпринимал такой поистине массовой кампании идеологического воспитания, которую можно проиллюстрировать изданием — в свое время распространявшимся массовыми тиражами по всей территории страны и обязательно имевшимся у каждого гражданина Китая — маленькой красной книжки «Цитаты из работ председателя Мао». Ее изучали самостоятельно и на курсах лекций по изучению интеллектуального наследия Мао, на бесчисленных заседаниях взрослых и детей в армии и школах, на фабриках и заводах, в мастерских, на игровых площадках, в коммунах, в поле.

Очевидны различия в отношениях Мао и Ленина к проявлениям «спонтанности» масс. Ленин, как и Мао, считал, что спонтанно выражаемое недовольство рабочих и крестьян является зачастую недостаточным условием для революции. Эта спонтанность предполагает осторожную «профсоюзную сознательность», которая легко рассеивается в ходе приобретения тривиальных целей и выгод. Таким образом, она фактически является силой, препятствующей революционным переменам. Для Мао сама возможность этого указывала на необходимость «воспитания», чтобы можно было направить недовольство масс в другом направлении, вместо того чтобы, по Ленину, подчинять выражающие недовольство группы власти коммунистической партии3.

Кроме того, в Советском Союзе классовая борьба рассматривается как структурное явление, то есть как конфликт двух классов. Мао видит в ней непрерывную внутреннюю борьбу каждой личности, борьбу между старым, испорченным и новым человеком. А значит, для уничтожения пережитков старого класса «воспитание» важнее, чем новые формы власти4.

В наставнической системе, как мы видели ранее, особое значение имеет правильное отношение к тем или иным явлениям. Профессиональная компетентность не настолько важна. В то время как в Советском Союзе акцент в области управления промышленностью относительно быстро сместился в пользу «профессионала» вместо «красного», китайская политика по проблеме «красный-или-профессионал» дошла до крайностей, ставя наличие идеологически правильных убеждений и отношений выше профессиональной компетентности и в период «большого скачка», и затем вновь во время «культурной революции». С 1971 года Китай, однако, опять вернулся к профессионализму в качестве приоритета5.

Соответствующей особенностью системы наставничества является враждебное отношение к профессиональной специализации. На китайских предприятиях, в отличие от их аналогов в СССР, руководители, технический персонал, другие специалисты и квалифицированные рабочие — все должны выполнять разнообразные работы. При этом — по крайней мере одну и ту же работу, что и рабочие на заводе6. Энергичность, гибкость, изобретательность, проявление разнообразной инициативы ценятся больше, чем четко отлаженная координация и согласованность руководства.

В этих нововведениях Мао выступал как против очень узких специалистов, подобно специалистам по производству булавок, упоминаемых в трудах Адама Смита, так и против очень широких специалистов, подобно высокопрофессионалам-стахановцам Советского Союза. В этом отношении наставническое «воспитание» созвучно тем положениям мировой мысли, в которых приоритетом становится мотивация, отодвигая координацию на второй план. Этот новый поток отличается необычайной разнородностью. Он объединяет молодежные движения в Соединенных Штатах; некоторые рабочие движения в Западной Европе, направленные на развитие демократии участия; новые формы организации промышленных производств, при которых сборочные линии и конвейеры отменяются, а им на смену вводятся менее узкоспециализированные рабочие задания; и новые достижения экономической теории. О возникновении нового интереса среди экономистов-теоретиков, далеко ушедших от маоистской теории, к применению энергичной изобретательности на предприятии свидетельствует конструктивная статья Лейбенстайна по Х-эффективности* 7. Данный аспект наставнической системы — изобретательность вместо отлаженной скоординированности — предполагает близость системы не к модели-1, а к модели-2. Этим во многом объясняется привлекательность Китая в глазах многих представителей западного мира.

Мао — «Великий кормчий» китайского коммунизма — полагал, что «воспитание» может способствовать решению человеком широкого спектра проблем — от производства велосипедов, которые «быстрее, лучше и дешевле», и до устранения бедности или освобождения человеческого разума8. И все-таки акцент на «воспитании» в китайской доктрине не может надолго пережить Мао9. Китай уже отступил в известной степени от характерной ранее децентрализации власти, предвещая возможный перенос акцента на обычную, традиционную форму власти вместо наставнической10.

В любом случае большая часть китайского «воспитания» — лишь притворство, обманный предлог наставнической системы. В действительности эта система является механизмом надзора, запугивания, вмешательства в личную жизнь, «промывания мозгов» и осуществления всех прочих ужасов авторитарного режима, претендующего на всестороннюю осведомленность. Власть, а не убеждение, остается главным инструментом управления элит в Китае. Когда, например, государству нужно, чтобы промышленные рабочие выехали в сельскую местность, они едут «добровольно» под угрозой репрессий11. По свидетельству самих же китайских лидеров, «довольно много партийных организаций и кадров оказались не в состоянии учитывать мнение масс до того, как принимать решения и издавать распоряжения. Более того, в процессе выполнения этих решений и распоряжений они не пытались убедить и просветить массы, а просто прибегли к изданию приказов о выполнении намеченного»12.

Другими словами, «воспитание» превратилось в воздействие иного характера, как в «неуловимом преобразовании изучения цитатника трудов Мао из акта творческого изучения в новый ритуал политического управления», от изучения — до хорового скандирования и механического разучивания в группах в виде речевок13.

И все-таки комментарии тех, кто побывал в Китае, ученых, людей, опрашивавших беженцев, часто свидетельствуют о том, что, возможно, является отличительной чертой нового китайского общества (но этих свидетельств совершенно недостаточно): «Беженцы — и интеллигенция, и представители рабочих специальностей — четко формулируют и выражают свои мысли; и <...> они имеют привычку анализировать все. Даже крестьяне, грязные и одетые в тряпье, будут рассказывать о своей жизни с ораторским красноречием... Китайские коммунисты имеют обычай анализировать все, что происходит в повседневной жизни»14.

Наставнический компонент на Кубе

В середине 1960-х годов перед лицом очевидных экономических трудностей, обусловленных неадекватными политическими решениями, Куба отказалась от институтов и политических стратегий, в создании которых брала пример с Советского Союза. Коротко говоря, в 1966-1970 годах кубинское руководство вместо этого посвятило свою деятельность задаче формирования нового кубинского человека посредством «воспитания». «Общество в целом, — заявлял Че Гевара, — должно стать огромной школой»15. В стиле китайских массовых кампаний энергию масс привлекали к масштабным коллективным проектам для выполнения разнообразных конкретных задач — например, сбора урожая сахарного тростника или обучения неграмотного населения навыкам чтения.