Жупочка стреляет на поражение (СИ) - Лавру Натали
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По рассказам очевидцев северный дядька суров и внешне, и характером. Как говорится, у такого не забалуешь. Я представляю его как двухметрового верзилу со взглядом исподлобья и косой саженью в плечах и руками аки вековые тополя! Мощь во плоти! Ух, так и хочется поглядеть, как он будет чихвостить Нотешу!
Вот, ради того, чтобы лицезреть Тудука Хука, я готова даже окольцеваться в августе, потому что наш папаша решил выдать троих дочерей замуж в один день. Чтобы сэкономить. Шучу. На самом деле чтобы скорее избавиться от головной боли – Нотеши – и передать бразды правления нам со Второй.
Папаше приспичило на покой. По кой тебе покой, батя, а? У тебя бес в ребре и хронический спермотоксикоз.
Меня, если честно, потряхивало, что Триас на свадьбе встретится с моей маман, которую тоже, разумеется, пригласили. Даже целая делегация отправилась за ней, правда, мы с сестрой даже не подозревали, что возглавит её батя.
Прибила бы гада!
***
Это случилось внезапно.
Мы со Второй шли с завтрака, как вдруг увидели возмутительнейшую картину: папаша гордо шествовал под руку с растерянной в край маман, и всё это было так пафосно, со свитой, что аж тошно.
Как он мог?!
Зная страхи нашей мамы, могу предположить, что она находится в полнейшем ужасе.
«С-с-скотина!» – мысленно прорычала Вторая.
«Кобель. Гадкий похотливый кобель!» – поддержала её я.
«Идём скорее – спасём маму из лап негодяя», – сестра схватила меня за запястье и потащила вперёд, хотя я и сама готова была сорваться на бег, даже несмотря на тугое пышное платье.
Зря.
Зря мы неслись к маман, как два чумных урагана. Родительница при виде двух Жупочек рухнула в обморок.
Вот и встретились. Вот и свиделись...
***
Маман не была бы собой, если бы быстро не пришла в себя. Она баба работящая, не неженка, долго разлёживаться не привыкла.
Оказалось, привыкнуть к двум Жупочкам всё же гораздо проще, чем к дорогому платью и дворцу.
– И которая из вас новая? – поинтересовалась родительница.
– Ой, да какая разница! – отмахнулась Вторая. – Мы же обе тебя с младенчества знаем.
– Но я-то нет! Даже не подозревала!
– Я, – закатила глаза сестрица.
– Ох, – маман драматично приложила руки к груди. – Одинаковые ведь! Не отличишь! – вдруг она перескочила на другую тему: – Ой, а у меня тут что-то есть для вас... – из сумочки она достала жёлтый конверт и передала почему-то Второй, а не мне. – Вот. Аристарх очень хотел поехать со мной, но ему не позволили, поэтому он душевно велел передать послание.
От души душевно в душу, ага.
– Могла не везти сюда эту макулатуру. Не знаешь, что ли, что Аристарх дерьмовый поэт? – Вторая швырнула нераскрытый конверт в камин. Благо, тот не горел, ибо лето, жара.
– Зачем ты так? – а мне почему-то стало жаль Аристарха. Он ведь долгие годы был моим единственным другом.
– Нашла, по кому скучать! Забыла, как он на каждом собрании клуба самодеятельности делал вид, что мы не взаимно в него влюблены? Да он дружил с тобой только чтобы кушать на халяву!
– Ну и что? Мне было не жалко.
– У тебя теперь новая жизнь. И старым лузерам в ней не место, – хлесталась словами Вторая.
Я, не слушая сестру, подошла к камину и взяла конверт.
Маман покачала головой и изрекла:
– Одинаковые, но совершенно непохожие! – это о нас со Второй.
– Я – это модернизированная версия. Без провинциальной жалкости и тоски по былому, – ещё одно заявление, как пощёчина.
Мне на глаза почему-то набежали слёзы, но я всё равно распечатала конверт.
А там...
«Моя дорогая Жупочка!
Я знал, что водоворот дворцовых страстей и интриг поглотит тебя. Хотелось бы пожелать тебе счастья, но ты же сама знаешь, что твоё место здесь, в Сарайске. Верно говорят: где родился, там и пригодился. Родная земля – она всего дороже.
Я тоскую по нашим посиделкам, философским беседам...»
Ага, философским... Не знала, что рассуждения на тему связи слов «жалованье» и «жалость» можно назвать философией. Скорее, окололингвистическая болтовня.
Да и мне ли не знать, что больше всего Аристарх страдает по моим пирогам и травке. В общем, права Вторая. Абсолютно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Далее шло стихотворение. Как всегда, в лучших традициях Аристарха, «душно от души»:
Ты для меня – воздух и вода,
Без тебя я не смогу отличить «нет» и «да».
Твои глаза, твой голос, твой смех –
Жупа, ты затмеваешь всех!
Обнимать, целовать и ласкать
Я желаю тебя днём и ночью.
Я желанье не в силах скрывать!
Я хочу тебя. И многоточье.
Ты единственный мой огонёк,
Моя страсть, роковая подруга,
Мой прекрасный любовный порок,
Без тебя одиноко и туго.
Умоляю тебя – будь со мной,
Не оставь погибать в одиночку.
Угости ты рагу, пирожочком,
Накури ты кайфовой травой.
Я тебе буду верность хранить!
И забуду я имя Дануты!
Нам с тобой будет сказочно круто!
Если будем друг друга любить!
Круто. Ещё и Дануту приплёл. Видимо, чтобы я поревновала.
Вторая заглянула ко мне через плечо и выдала:
– Да-а, трудно быть лохом. Душная душевная лирика Душнявского.
– Он же по-другому не умеет, – пожала плечами я, хотя, по большому счёту, была согласна с сестрой.
Вторая отняла у меня бумаги, разорвала их в клочья и бросила обратно в камин со словами:
– Больше не бери в руки каку.
– Ну и дела... – ошеломлённо качала головой маман, переводя взгляд с меня на сестру и обратно.
Стоило теме Аристарха иссякнуть, как сестрица припомнила родительнице о главном безобразии:
– Мама. Как. Ты. Могла. Его. Простить? – и Вторая указала пальцем на папашу, который сопровождал маман всюду. Как прилип, честное слово.
Маменька замялась. Понимает ведь, что снова пускает козла в огород, и всё равно ведётся. А ведь давно не молоденькая девочка.
– Кто старое помянет... – развела она руками.
М-да, аргумент так себе.
– Ты забыла, как скиталась беременная в одном исподнем?! Забыла, как чуть не отморозила себе босые ноги и едва не померла, зарабатывая себе на хлеб тяжёлым трудом? Да если бы не старый граф, ни нас, ни тебя на свете не было бы! – разошлась Вторая. – А хочешь знать, что делал этот холёный перец в то время? ОН СТРУГАЛ ДЕТЕЙ! Пока ты питалась крошками со столов в забегаловке, наш с Жу папаша наплодил несколько сотен бастардов от каждой служанки! Уверена, ни одному шейху не побить его рекорда в сексе!
Блин. Я бы так не смогла. Мне даже стыдно стало оттого, что слышу такое. Но! Горжусь Второй. Всё по делу говорит. Чётко. Хлёстко.
Мама сидела на диване вся белая и боялась повернуть голову в сторону папаши.
Но это был ещё не конец тирады Второй:
– Почему тебя как магнитом тянет на всяких негодяев?!
– Жупа, он же твой отец...
– Да. И бла-бла-бла! Я знаю, что он нас признал и передаст нам трон. Это всё прекрасно, но от этого он не перестаёт быть негодяем, – тут Вторая бесстрашно посмотрела отцу в глаза и выдержала его злой взгляд. – Я не боюсь высказать тебе в лицо всё, что чувствую! Ты мамы недостоин! Я предупреждала, чтобы ты не приближался к ней!
– Мы с Дульсенорой разберёмся без тебя, – процедил он сквозь зубы.
– Не позволю! Потому что я сумею напомнить маме, как нам жилось после того, как ты нас бросил. Причём, ты ЗНАЛ, что мама беременна! Может, ты себя и простил. Может, даже простодушная мама снова повелась на твои обещания сладкой жизни, но мы с Первой – нет! – Вторая вопросительно посмотрела на меня, и я утвердительно кивнула, добавив:
– Искупай свои грехи сколько хочешь, но оставь маму в покое.
И тут мама всхлипнула. Причём, заметно, что она до последнего сдерживалась, внушала себе, что всё хорошо, но вот, вырвалось.
Папаша тут же был изгнан и забыт. Может, не мамой, но нами со Второй точно. Прочь козлов с нашего огорода!