Че Гевара. Последний романтик революции - Юрий Гавриков

«Че был человеком, к которому люди сразу же испытывали привязанность за его простоту, характер, естественность, оригинальность, даже еще не зная о многих других его достоинствах»[380].

Со дня смерти национального героя кубинцев прошло почти сорок лет. Его не застали в живых даже многие сегодняшние отцы и матери. Тем не менее, на Кубе каждый школьник сегодня может рассказать вам о Геваре.

Об этом свидетельствуют страницы сочинений даже еще тех школьников, которые писали их о команданте, как об одном из героев только что победившей революции. Они были на писаны учениками 1—3 классов маленькой сельской школы в горной заимке Санта-Ана (по кубинским правилам, это дети 6—8-летнего возраста). Я выписал из них только отдельные строчки:

«Че был аргентинцем и кубинцем. Он сражался в горах, на равнине, везде, где шла война».

«Он был невысокий, нес винтовку на плече, курил сигару, ехал на осле и... боролся с тираном Батистой».

«Че был боевой человек... с детства думал о свободе».

«Че был большим патриотом, он шагал по здешним горам и по другим тоже. Его ранили в Альто-дель-Конрадо. У него были такие же идеи, что и у Фиделя и у других патриотов в Сьерра-Маэстре...»

«Че боролся за то, чтобы у нас была школа. И Фидель тоже...»

А вот фрагмент из беседы с 8-летним учеником той же школы:

«Учитель: Чем занимался Че?

Ученик: Он сражался с тиранией.

Учитель: Какой тиранией?

Ученик: Тиранией Батисты.

Учитель: Ты помнишь об этой тирании сам?

Ученик: Нет, отец рассказывал.

Учитель: Чем еще занимался Че в Сьерре?

Ученик: Курил сигары...»

Милая детская непосредственность, замешанная на глубоком уважении и почитании национального героя...

А что же собственные дети Эрнесто Гевары? Мы уже упоминали о них.

Они, как и предсказывал Че в своем прощальном письме им, выросли и стали достойными гражданами Кубы. Помните, что писал их отец в письме на имя Фиделя Кастро: «Не оставляю ничего материального моей жене и детям, и меня это не огорчает, а радует. И не прошу ничего для них, так как государство предоставит им все необходимое для жизни и образования».

В ноябре 2003 года дочь Алеидита, ныне — детский врач, посетила Москву. Ее тепло встретили россияне. В московском Доме дружбы с народами зарубежных стран в честь нее, президента общества «Куба — Россия», был организован торжественный вечер.

В предисловии к книге я упоминал Антонио Нуньеса Хименеса. Пройдя вместе с Че Геварой часть Повстанческой войны на Кубе, он получил звание капитана и после победы революции возглавлял Национальный институт аграрной реформы (исп. аббревиатура — ИНРА), а затем стал президентом Академии наук Кубы. Будучи совсем молодым, Антонио увлекался наукой, особенно географией и спелеологией (изучение пещер). Вообще, трудно сказать, какой из наук не увлекался бы он. Даже в университете А. Нуньес «умудрился» поучиться на инженера-агронома, а также на филолого-философском факультете. В начале 70-х годов он был назначен послом в Перу, где и продолжилась наша с ним дружба.

Не могу сказать, что они с Геварой были друзьями, но хорошими товарищами — безусловно. Нуньес много общался с Че, в частности в ИНРА, где команданте возглавлял некоторое время департамент промышленности. Гевара всегда видел в молодом ученом интересного собеседника.

Во время наших с Нуньесом перуанских встреч он охотно вспоминал о своем погибшем товарище. Вот что сохранила моя память из этих рассказов о Че.

Нуньес Хименес пришел в колонну Че Гевары, когда она начала свои действия в провинции Лас-Вильяс, участвовал в штурме ее столицы, города Санта-Клары. Помимо боевых заданий, командир поручал «профессору», как в шутку он его звал (до войны Антонио преподавал в университете, написал ныне известный во всем мире труд — «Географию Кубы». — Ю.Г.), некоторые пропагандистские акции. Например, он написал воззвание «К кубинскому народу». В нем, в частности, были такие слова:

«Наша армия — это армия крестьян, рабочих, студентов и интеллектуалов, и ее миссия, кроме руководства войной за свержение тирании, обеспечить демократию для всех, установить свободу слова и мысли, осуществить аграрную реформу с немедленным разделом земли... установить профсоюзную демократию, гарантировать принятие справедливых требований рабочих и всех тех мероприятий, которые необходимы для обеспечения народных прав...»[381].

Прочитав текст, Че остался доволен и приказал размножить его на ротаторе.

Доверял он Нуньесу и многие ответственные боевые операции, учитывая, помимо храбрости капитана, и его хорошее знание провинции Лac Вильяс, его малой родины. Например, он провел колонну незамеченной по проселочным дорогам в район университетского городка, расположенного в нескольких километрах от Санта-Клары. Студенты, преподаватели и обслуживающий персонал, несмотря на рассветный час, восторженно встретили 300 «барбудос», особенно когда в одном из них узнали профессора «дона Антонио».

Говоря о Геваре, мой собеседник не раз возвращался к теме его исключительной человечности. В день наступления на Санта-Клару, когда колонна медленно продвигается по шоссе и входит в один из пригородов, жена Нуньеса, боец Лупе Велис, говорит Че, что в этом местечке находится их с Антонио двухлетняя дочь, оставленная на попечение друзей. Поручив своему заму колонну, команданте садится в «джип», приглашает в него Антонио с женой и везет их к указанному дому, чтобы убедиться, что с их дочуркой все в порядке.

После разгрома стоявшего на запасных путях батистовского бронепоезда, о чем мы рассказывали в начале книги, Че приказывает сохранить жизнь взятым в плен 400 вражеским солдатам и офицерам, а последним разрешает сохранить личное оружие. Чтобы не было ненужной расправы (многих бойцов «сжигало» чувство мести за погибших родственников), командир просит Антонио взять двух повстанцев и сопроводить пленных на грузовиках до порта Кайбариен. «Хотя нас было только трое, — вспоминал Нуньес, — пленные были так ошарашены происходившим, что никто из них и не подумал бежать... По дороге население нас восторженно приветствовало, а пленным выражало всячески свою неприязнь. Нам стоило большого труда защитить этих вояк от народного гнева. В Кайбариене я связался по радио с курсировавшим поблизости батистовским фрегатом и пригласил его зайти в порт, чтобы забрать моих подопечных пленников. На запрос капитана корабля инструкций у командования последнее ответило, что считает пленных подлыми трусами, с которыми повстанцы могут поступать по своему усмотрению. Пришлось оставить пленных в местном морском клубе на попечение народной милиции...»