Политический сыск, борьба с террором. Будни охранного отделения. Воспоминания - Л. Сурис(ред.)

Я знал многих секретных сотрудников, которые за такую небольшую плату снабжали нас весьма ценными сведениями. Особенно евреи (известно, что в каждом революционном движении в России евреи были обильно представлены) удовлетворялись совершенно ничтожным вознаграждением за свою предательскую службу. После революции 1905 года суммы Департамента полиции на эти расходы были значительно увеличены, но, поскольку число осведомителей соответственно выросло, их доход был не больше, чем прежде.

Кроме постоянных осведомителей попадались также люди, случайно оказавшиеся в охранном отделении и сообщившие информацию о той или другой организации, к которой принадлежали они сами или их друзья. Такое случайное сотрудничество оплачивалось лишь несколькими рублями.

В этом случае побудительным мотивом была месть. Случалось, что революционеру казалось, что его обидели, пренебрегли им и предали члены его собственной организации. В порыве ярости и злобы он спешил в охранное отделение и доносил на своих товарищей-подпольщиков. Агитаторы, которым обещали вознаграждение за их деятельность, но не дали его, также приходили в отделение, дрожа от гнева. Им хотелось дать выход чувствам и, к тому же, получив вознаграждение, компенсировать ущерб, нанесенный обманом революционеров.

Но были также люди, которые сотрудничали с нами из чистого интереса к этой работе, и это были часто самые способные и умелые помощники полиции. Одной из самых интересных фигур этого рода была курсистка по фамилии Жученко, которая в течение многих лет активно сотрудничала с Московским охранным отделением и, в частности, оказала исключительно важную помощь в раскрытии Боевой организации социалистов-революционеров. В результате акции, проведенной на основе ее сообщения, было предотвращено несколько планировавшихся террористами убийств, а инициаторы их были арестованы. Долгое время социалисты-революционеры очень доверяли ей и однажды поручили осуществить покушение на жизнь генерала Курлова, в то время минского губернатора. По согласованию с охранным отделением Жученко взялась за это дело и на самом деле бросила бомбу в Курлова, в полном соответствии с планом революционеров. Конечно, специалисты охранного отделения должны были сделать так, чтобы бомба не причинила вреда, поэтому она не взорвалась. Прошло несколько лет, прежде чем революционеры узнали, что Жученко играла двойную роль, и с этого времени смелая девушка подвергалась опасности пасть жертвой их мести. Но ей удалось избежать расставленных ловушек и продолжать успешно посылать в охранное отделение важные сообщения о действиях социалистов-революционеров.

Почти всегда охранное отделение принимало крайние предосторожности при работе с такими секретными сотрудниками, и если иногда эти правила нарушались, то последствия почти всегда бывали гибельны.

Основополагающим принципом было, что во всех документах и донесениях, а также в устных сообщениях осведомители никогда не должны подписываться настоящими именами, а только псевдонимами. В отличие от практики службы наружного наблюдения этот псевдоним не должен был быть производным от фамилии, профессии, места проживания, особенностей внешности человека; он выбирался совершенно произвольно.

Только руководители знали настоящие имена агентов, и даже офицеры, которые долго были в контакте со своими осведомителями, как правило, не знали, с кем в действительности имеют дело. Только в Департаменте полиции были списки настоящих имен, и только там, если возникала необходимость, было возможно установить личность агента.

Если кличка становилась слишком хорошо известна в полицейских кругах, она сразу же менялась, так что тот же агент впредь именовался по-другому, и никто, кроме руководителей, не знал, что новый сотрудник – это тот же, который был ранее известен под иной кличкой. Целью всех этих предосторожностей было как можно более затруднить революционерам раскрытие секретных сотрудников.

Встречи руководителей с наиболее важными агентами проходили на так называемых конспиративных квартирах, большая часть которых содержалась охранными отделениями и которые играли весьма важную роль в этой сфере розыскной службы.

Эти квартиры имелись во всех частях города и постоянно менялись, чтобы не назначать встреч с разными агентами в одном и том же доме, но всегда только в разных. Адреса этих квартир конечно же держались в строжайшем секрете, и каждое здание, в котором было расположено одно из таких мест встречи, находилось под наблюдением агентов наружного наблюдения. Один определенный сотрудник должен был присматривать за этими домами и хранить ключи от них. Когда бы ни назначалась встреча осведомителя с офицером полиции, этот служащий должен был впустить каждого отдельно в квартиру и таким же образом выпустить из дома.

Несмотря на все предосторожности, революционеры иногда обнаруживали какую-нибудь из этих квартир. Тогда они со своей стороны пытались следить за ней и таким образом узнавали, кто часто посещает ее. Так им удавалось время от времени раскрывать секретных сотрудников. Чтобы избежать этого, адреса менялись так часто, как позволяли отпускаемые на это средства.

Важным правилом работы секретной службы было то, что имена секретных сотрудников никогда не должны были быть известны агентам наружного наблюдения и наоборот. Целью таких мер было гарантировать, чтобы донесения, поступающие в службы наружного и внутреннего наблюдения, были совершенно независимы и, насколько возможно, дополняли друг друга.

Сообщения, полученные от секретной агентуры, посылались в Особый отдел Департамента полиции и были засекречены. Только сотрудникам, которые работали там, разрешался доступ к этим секретным документам.

Реорганизация Особого отдела и придание ему того вида, в котором он существовал в последнее десятилетие царской власти, были осуществлены Зубатовым, ранее возглавлявшим Московское охранное отделение. Он одним из первых осознал реальную опасность, которую представляет для государства рост революционных движений с конца XIX века. Он также понял, что только использование секретных сотрудников дает возможность властям осуществить действенную защиту строя. Под его непосредственным руководством был подготовлен ряд ценных сотрудников, он всегда делал все от него зависящее, чтобы превратить своих людей в убежденных монархистов и защитников существующего порядка. Когда арестовывалась группа революционеров, Зубатов пытался найти среди них людей, которые, на его взгляд, наиболее поддаются влиянию. Он приглашал их в свой кабинет и начинал дружескую беседу, объясняя, что все цели революционеров отвратительны и что действия правительства являются оправданным способом самозащиты.

Таким образом он часто склонял на сторону Охраны людей, сбитых с истинного пути революционерами, а теперь осознавших свою ошибку. К таким людям Зубатов испытывал своего рода слабость и относился к ним в известной степени как к своим протеже. Когда их работа с ним заканчивалась, он следил за тем, чтобы эти агенты были прилично устроены в обычной жизни, и часто говорил, что обязанность полиции – помочь революционерам стать полезными членами общества.

По инициативе Зубатова были введены новые методы розыскной работы по западноевропейскому образцу. Он организовал отвечающую современным требованиям информационную картотеку, создал антропометрические архивы, что впоследствии сослужило огромную службу. Его делом было также создание новых охранных отделений в ряде губернских городов.

Большие успехи, которых позволили достичь его методы, вызвали ненависть к нему всех революционных организаций. Когда впоследствии в 1917 году разразилась революция, Зубатов, понимая, к каким последствиям для него это может привести, застрелился, как только победа восставших стала несомненной.

Конечно, мы должны были страховаться против ложной информации, которую намеренно или случайно давали нам агенты. Довольно часто случалось, что революционные организации внедряли своего человека в охранное отделение, чтобы дезорганизовать его и, главное, узнать имена секретных сотрудников и отомстить им. Было совершенно необходимо, чтобы достоверность всех донесений, поступавших от секретных агентов, тщательно проверялась, что часто требовало от офицеров очень высоких профессиональных знаний и тонкого понимания человеческой натуры. Как правило, следовало осуществлять наблюдение за революционной организацией силами не одного, а двух или более секретных сотрудников, которые никак не были связаны друг с другом. Таким образом власти получали несколько сообщений об одной и той же организации, которые можно было сопоставлять, исправлять и дополнять.

Дальнейшая проверка обеспечивалась тем, что, как уже упоминалось, службы наружного и внутреннего наблюдения действовали независимо друг от друга. Так как постоянные осведомители и секретные сотрудники не знали друг друга, служащие службы наружного наблюдения откровенно и беспристрастно сообщали о поведении секретных агентов, и это позволяло проверить надежность донесений осведомителей и в целом давало ясную картину образа жизни и политических убеждений этих людей. Надо также учесть, что высшие полицейские чиновники длительное время изучали различные революционные движения. Одни из них специализировались на Партии социалистов-революционеров, другие – по анархистам, третьи изучали толстовцев, социал-демократов и другие оппозиционные объединения. Эти чиновники располагали исчерпывающей информацией поданной теме, и их было нелегко обмануть. Обыденно мыслящие люди, не посвященные в действительное положение дел и технику работы полиции, часто были недовольны деятельностью по внутреннему наблюдению и делали различные, исполненные благих намерений пожелания, чтобы усовершенствовать ее. Например, граф В. П. Мещерский в своей газете «Гражданин» однажды опубликовал статью, призывающую, по сути дела, к уничтожению внутреннего наблюдения, т. е. к ликвидации всей системы вербовки секретных сотрудников. Он предложил, чтобы полиция маскировала собственных сотрудников и посылала их на собрания революционеров. Едва ли нужно говорить, что такому непрофессиональному совету не было придано серьезного значения.