Моя прелестная роза - Мэри Патни

— Ошибаешься. Это произошло по моей вине. — На ее лице отразилось глубокое раскаяние. — Я всегда знала, еще в раннем детстве, что мне не следует выходить замуж, но я позволила убедить себя в том, что это мой долг, потому что отчаянно хотела вернуться в Ашбертонское аббатство. Поэтому и согласилась стать твоей женой. Думая лишь о своих корыстных целях, я лишила тебя тепла, которого ты заслуживаешь. Во мне его просто не было. По своей природе ты человек добрый, полный любви к другим. Хотя я и сделала тебя глубоко несчастным, ты всегда относился ко мне с уважением. Немногие поступили бы так на твоем месте. Можешь ли ты меня простить за то, что я не дала тебе счастья?

Он покачивался на пятках в полном недоумении, даже растерянности. Он полон любви? Такого никто никогда не говорил. Он человек холодный. Отчужденный от всех. Джентльмен со спокойным, ровным характером. Строго соблюдающий справедливость. Верный друг. Но все эти достоинства, безусловно, не включают в себя любовь к другим. В сущности, он даже не знает, что такое любовь.

Он вспомнил о безмолвной боли, которая преследовала его в первом браке. О непреодолимом отчаянии, иногда его охватывавшем, о гневе, копившемся глубоко внутри его. Может быть, все это признаки любви, которая так и не проявилась внешне? Мысль была новая, вызывала глубокое беспокойство, ибо из нее следовало, что он вовсе не тот человек, каким себя считает. Однако он не мог отрицать, что глубокое страстное чувство, которое он испытывал по отношению к Розалинде, никак не вяжется с образом холодного, отчужденного джентльмена.

Он вновь заглянул в ясно-голубые, полные раскаяния глаза Луизы.

— Мне нечего тебе прощать, дорогая. У меня самого были сомнения по поводу женитьбы на тебе, но вопреки инстинкту я поддался давлению. Но ведь мы оба делали все, что в наших силах. Может быть, и не испытывали любви или страсти, но строго придерживались приличий. — После некоторого колебания он добавил: — По-доброму относились друг к другу.

Ее нежное личико просияло.

— Да, мы относились друг к другу по-доброму. Особенно ты ко мне. Спасибо тебе, Стивен.

Избавившись от чувства вины и раскаяния, Стивен ощутил в глубине души сильное облегчение. Они оба сделали все, что было в их силах. Никто не мог бы сделать большего.

Луиза вновь склонилась над вышивкой. Теперь они сидели в дружеском молчании. Еще никогда Стивен не чувствовал себя так легко рядом с Луизой. В саду царило такое спокойствие, что одна из красивых пестроцветных бабочек на миг опустилась на его ладонь.

Но он не обрел еще полного спокойствия.

— Ты сказала, что приняла мое предложение, потому что мечтала вернуться в Ашбертонское аббатство. Но ведь ты никогда не бывала здесь до нашей свадьбы.

Сделав последний стежок, она завязала узелком сверкающую нить. Затем подняла свою вышивку, и он увидел, что на ней изображен монастырский сад. Но не в его теперешнем виде. Каменные аркады еще не выглядели старыми, цветы были совсем другие, на заднем плане поднималась квадратная часовня. Это изображение напомнило ему старую гравюру, которая висела в аббатстве. Так выглядело Ашбертонское аббатство, когда здесь еще помещался монастырь.

Луиза слегка встряхнула свою вышивку, и вдруг все кругом переменилось: они как будто вернулись назад, в далекое прошлое. Оба стояли на бархатистой траве, Луиза была в темной монашеской одежде.

Она подняла на него свои спокойные глаза. — Давным-давно, в одно из своих предыдущих существований, я жила в аббатстве, в полном мире с собой. И в нынешнем существовании меня неудержимо тянуло к аббатству. Но когда я вышла за тебя замуж и переехала сюда, Я поняла, что ко мне взывали отнюдь не старые камни. Меня влекла к себе община, чью веру я так безраздельно разделяла.

В часовне, сзывая всех к молитве, зазвонил колокол. Она на миг наклонила голову.

— Прощай, Стивен. Да пребудет с тобой милость Божья. — Она повернулась и пошла прочь, в своей длинной одежде бесшумно скользя по траве.

Монахини одна за другой входили в дверь часовни. Когда за Луизой затворилась дверь, Стивен остался один. Он осознал, что она была неотъемлемой частью той духовной общины, которая жила и молилась здесь в течение многих столетий. Набожная девственница, она представляла собой нечто цельное. Но в замужестве с ним она не могла обрести цельности, это порождало в ее сердце неизбывную печаль, которая, словно каменной стеной, разгораживала их.

Но теперь она вновь ощущает себя цельной. Закрыв глаза, он возблагодарил Бога от ее имени. Это была первая искренняя молитва в его жизни.

Если, конечно, он еще жив. И рядом с ним Розалинда.

На глазах у него монастырский двор превратился в тот самый сад, который он знал и любил.

Он стал беспокойно оглядываться. Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, что по одной из диагональных дорожек к нему приближается Розалинда под руку с каким-то мужчиной. Его жена и ее спутник были одеты и роскошные одежды, которые носили четверть века назад.

Но нет, эта женщина не Розалинда. Глаза у нее голубые, не карие, рост не такой высокий, выражение лица другое. Со сверхъестественным спокойствием он понял, что видит Софию Уэстли и ее мужа, Филипа Сан-Сира. Графа и графиню дю Лак.

Улыбнувшись, как старому знакомому, София протянула ему руку. Рука была твердая, упругая, вполне реальная. Он склонился над ней. А когда выпрямился, с удивлением заметил, что она моложе, чем Розалинда сейчас, и муж только чуть старше ее. И моложе, чем он, Стивен.

Она продолжала держать руку Стивена, и перед ним стали возникать живые образы. Пожилая женщина, держа за руку испуганную девочку, пробиралась по лесам. Она тщательно скрывалась от солдат. На горстку монет, которая у нее была, она покупала грубую крестьянскую еду, из этих же денег оплачивала проезд на крестьянских повозках. Наконец, вместе с девочкой достигнув морского порта — французского ли, бельгийского, он не знал, — женщина купила билет на корабль, отплывающий в Англию. Каким-то необъяснимым чувством Стивен все время угадывал, что София и Филип путешествовали вместе с няней и малышкой, охраняя их от всех опасностей.

Но они не могли спасти старую женщину, когда по прибытии в Лондон ее изношенное сердце вдруг отказало. Стивен увидел, как сторож в мундире протянул руки к Розалинде, как она в ужасе бросилась бежать, тут же запутавшись в зловонном лабиринте узких улочек и переулков.

София и Филип все время оставались с дочерью, пытаясь как-то защитить ее. София безуспешно пыталась найти кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о Розалинде.

Но как могла она это сделать, будучи призраком?

А затем София нашла Томаса и Марию, которые, весело смеясь, выходили из лондонского Тауэра. Между Софией и Марией было некое родство душ, которым и смогла воспользоваться мать Розалинды. Она внушила Марии мысль прогуляться в районе церкви святой Екатерины.