Хаггопиана и другие рассказы - Брайан Ламли

— Тебя она не заинтересовала?

— Она вызывает у меня… беспокойство, — ответил я. — Может, вернемся? Уверен, сейчас Джун уже встала.

Он пожал плечами и повел меня по той же залитой солнцем, заросшей сорняками тропинке между низкорослыми фруктовыми деревьями и пыльными, затянутыми паутиной кустами.

— Мне показалось, тебя это увлекло, — сказал Дэвид. — Что ты имеешь в виду, говоря «беспокойство»?

Я покачал головой, не зная, что ответить.

— Может, все дело во мне. Я сегодня явно не в форме. Не готов к этому, вот и все.

— Не готов к чему? — резко спросил он, но потом снова пожал плечами. — Ладно, давай, приходи в себя.

Однако после этого он стал вести себя суховато и немного угрюмо. Не как человек в плохом настроении, но я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать — по-видимому, я ненамеренно задел какой-то обнаженный нерв, и я решил не затягивать свой визит.

Однако я успел поговорить с Джун, хотя ее вид меня расстроил. Она выглядела измученной, лицо бледное и осунувшееся, полное отсутствие жизнерадостности, которой можно ожидать от новобрачной или даже просто от любой здоровой молодой женщины в летнюю пору. Глаза покраснели. Казалось, их естественная голубизна выцвела; кожа на вид сухая; даже волосы, при прошлых наших встречах черные, блестящие и живые, сейчас казались тусклыми и безжизненными.

Возможно, конечно, я просто застал ее в тяжелый период. Недавно ее отец умер, как выяснилось позже, и, конечно, это до сих пор глубоко огорчало ее. Наверно, она вместе с Дэвидом немало потрудилась, приводя старый дом в порядок. А может быть, это действительно воздействие летних «ядовитых испарений», как сказал Дэвид, аллергия, к примеру.

Может быть…

Однако почему все это — рассеянность Дэвида, его (или моя?) почти одержимость событиями и реликтами далекого прошлого, старые мифы и легенды этой местности, призраки, туманные фантомы и все такое, странное недомогание Джун — почему все эти вещи должны беспокоить меня за рамками обычной дружбы, я не понимал. Просто испытывал чувство, как будто где-то начало катиться огромное колесо, и мой друг со своей женой прямо на его пути, даже не догадываясь, что оно угрожающе приближается к ним…

Лето прокатилось ленивыми теплыми волнами; за ним пришла осень, и деревья бесстыдно, бездумно обнажились (хотя, может, им следовало бы сохранить листву, чтобы не замерзнуть зимой). В бизнесе то и дело возникали проблемы, я трудился без отдыха, и размышлять над странностями последнего года просто не было времени. Иногда я видел Дэвида в деревне, в основном, издалека; видел и Джун, но гораздо реже. Чаще всего он выглядел измученным, а если не измученным, то подавленным, нервным, взволнованным, спешащим, а она… ну, чисто привидение. Бледная, тонкая как ива, с покрасневшими глазами (это всего лишь мое предположение) за стеклами темных очков. Супружеская жизнь? Или какие-то другие проблемы? Не мое дело.

Потом снова наступила пора «глубоководного келпа», и стараниями Дэвида это стало моим делом.

И тут я должен попросить читателя проявить терпение. Следующая часть истории может показаться написанной второпях, не слишком продуманной и связной. Однако так она мне и запомнилась: расплывчато, нереально, с плохо сочетающимися диалогами. Все происходило быстро, и я не вижу причин затягивать рассказ, усложняя его подробностями и разъяснениями.

Однажды Дэвид настойчиво постучал в мою дверь темной ночью, когда дождь поливал землю, и ветер яростно гнул деревья. И, тем не менее, Дэвид стоял на пороге без пиджака, дрожа, с пугающе-мрачным и одновременно почти отсутствующим выражением лица. Понадобилось несколько порций бренди и обтирание теплым полотенцем, чтобы он стал похож на самого себя. К этому времени он выглядел так, словно, скорее, стыдился собственного поведения, чем жаждал объяснить его. Однако так легко ему от меня было не отделаться. Пришло время, решил я, разобраться с ним, поговорить начистоту и посмотреть, что можно сделать, пока время еще не упущено.

— Время? — В конце концов он посмотрел на меня — волосы взъерошены, полотенце накинуто на плечи, рубашка, испуская пар, сохнет у огня. — И впрямь, не упущено ли время? Черт меня побери, если я знаю…

Он покачал головой.

— В таком случае, просто расскажи мне, — раздраженно сказал я. — По крайней мере, попытайся. Начни, с чего хочешь. Ты же не просто так пришел сюда? Что-то между тобой и Джун? Ваш брак оказался ошибкой? Или дело просто в старой ферме?

— Ох, перестань, Билл! — Он насмешливо фыркнул. — Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ну, хотя бы отчасти. Ты сам это испытал. Просто старая ферма? — Уголки его рта опустились, лицо приняло угрюмое выражение. — Да, дело в ферме, все правильно. В том, чем она была и, возможно, остается даже сейчас…

— Продолжай.

— Я пришел к тебе, чтобы попросить поехать вместе со мной. Не хочу провести там еще одну ночь в одиночестве.

— В одиночестве? Разве Джун не там?

Какое-то время он просто смотрел на меня, но потом сумел улыбнуться; и это пугало еще больше.

— Она есть, и ее нет. О, да, она там… но я все равно в одиночестве. Это не ее вина, бедняжка. Все дело в этой проклятой ферме!

— Рассказывай!

Он вздохнул, кусая губу.

— Думаю… — начал он, — думаю, это был храм. И построили его не римляне. Ты, конечно, знаешь, что на некоторых камнях Стоунхенджа обнаружены финикийские символы? Ну, и что еще древние народы принесли с собой в старую Англию? Чему мы поклонялись в те доисторические времена? Земле-матушке, солнцу, дождю… морю? Мы — остров, Билл. Море вокруг нас! И оно всегда было щедрым. Оно и сейчас такое, но не в той мере, как в те времена. Что может быть естественнее, чем поклоняться морю и тому, что море приносит?

— Его дарам? — спросил я.

— Это да, но не только. Ктулху, Пиша, Кракен, Дагон, Оаннес, Нептун. Называй его, как пожелаешь. Но ему поклонялись в Кетлторпе, и он все еще помнит об этом. Да, уверен, в определенные периоды он появляется, ищет поклонения, которое знал когда-то, и, возможно, все еще… все еще…

— Да?

Он быстро отвел взгляд.

— Я кое-что… обнаружил.

Я ждал.

— Я разобрался, да, да… и…

Его глаза на мгновение вспыхнули в свете камина и снова потускнели.

— И?

— Проклятье! — Он резко повернулся ко мне, полотенце упало с плеч, он тут же снова накрылся им, но я успел заметить, как сильно он похудел всего за несколько месяцев. — Проклятье! — повторил он, но менее пылко. — Неужели это обязательно — повторять то, что я говорю? Господи, я уже столько раз делал это сам! Повторял, и повторял, и повторял…