Слишком дружелюбный незнакомец - Валентен Мюссо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Путь ему преградило нагромождение ящиков и бочек. Он спустился по крутым ступенькам, согнув ноги в коленях, чтобы попытаться рассмотреть, что происходит внизу. От неоновых ламп тревожные тени падали на старые стены, покрытые известью.
Когда Марк добрался до промежуточной лестничной площадки на повороте лестницы, он заметил что-то скорченное в тени и сразу же понял, что причиной этому был выстрел, который он недавно слышал в доме. Все еще держа палец на спусковом крючке пистолета, он поспешно спустился с трех оставшихся ступенек.
Даже если бы он не мог видеть лицо под копной разлохмаченных волос, он бы все равно безошибочно узнал лежащую на земле женщину. Она полусидела с вытянутыми ногами, прислонившись к шкафчику.
Марк не видел раны в основании ее черепа и не заметил пистолета, зажатого у нее в руке. Его глаза были прикованы к брызгам крови, усеивавшим каменную стену и превращавшим ее в абстрактное полотно.
В висках у него бешено застучало. Был момент нерешительности, во время которого лейтенант не знал, что ему следует делать — если, конечно, предположить, что у него несколько дел. Он снова подумал о Вассере, раненном, лежащем в бессознательном состоянии в комнате нижнего этажа. Две сцены накладывались друг на дружку, но Марку еще не удавалось установить логическую связь между этими двумя драмами.
Внезапно его чуть не вывернуло. Он отвел взгляд. И сразу же перед глазами у него оказалась зарешеченная камера с другой стороны от лестницы. То, что сейчас было у него перед глазами, просто не укладывалось в голове.
Никогда ему не случалось видеть ничего подобного. При виде этого зрелища он почти забыл о мертвом теле, которое находилось у него за спиной.
— Господи боже! — произнес он наконец.
За прутьями решетки человек, лицо которого было стянуто ужасающей железной маской, казался сошедшим со средневековой гравюры. Лишь значительно позже, в ходе длительного расследования, которое его ждало, Марк узнает, как называется это орудие пытки: узда для ведьмы.
Труп — так как Марк был в полной уверенности, что этот человек мертв, — лежал на обычном матрасе рядом с несколькими бутылками и ведром. Его голова опиралась о стену в положении, в котором не было ничего естественного. Вот так мизансцена… Такой была первая разумная мысль, которая пришла Марку в голову при виде этого мрачного зрелища.
И тут Марк подумал о молодом человеке, который работал и жил у Вассеров и предметы одежды которого оставались в комнате гостевого дома. Затем лейтенант вспомнил о странном металлическом звуке, который слышался из дома и привлек его внимание в день предыдущего визита. Тогда он об этом забыл.
Снова он ощутил ужасное чувство вины и собственного бессилия. Он мог помешать всему этому и ничего не сделал. Даже хуже: он совершенно заблуждался, воображая, будто этот парень опасен для Вассеров.
Когда больше не оставалось сомнений, что запах, который он ощутил, спускаясь в погреб, это запах трупа, Марк оперся о стойку лестницы и тут же изверг все, что у него было в желудке.
Из-за шума в ушах он не услышал ни как прибыла «Скорая помощь», ни как подоспела группа усиления. А также как его напарник кричал, что внизу, возможно, тоже нуждаются в их помощи.
Год спустя
и за 11 000 километров от этого места…
Начало мая.
Квартал Сан-Тельмо, Буэнос-Айрес.
Комната двухэтажного дома в паре шагов от плаза Доррего.
Первые лучи дневного света проникают в патио и, просочившись сквозь неплотно закрытые занавески, освещают низкий белый потолок.
В комнате только матрас, положенный прямо на пол, старый облезлый сундук, на котором стоит лампа без абажура, и стопка картонных коробок, большинство из которых еще не распаковано.
На потрескавшейся стене афиша легендарного концерта Боба Марли: «Кингстон, Ямайка, 29 августа 1975 г.».
С улицы в передние комнаты этого дома, стоящего в глубине, доносится шум машин. Комнаты расположены анфиладой вокруг ряда квадратных патио. Casa chorizo, как называют такие здесь.
Торопливые шаги в общей комнате по соседству, урчание кофемашины, стук посуды в раковине.
Затем голос радио. Старый шлягер «Сода Стерео»[37]…
Дверь комнаты резко открывается. На пороге появляется молодой человек 22 лет, небольшого роста, с мокрыми темными волосами. Капли воды сверкают на субтильном торсе, единственная одежда на вошедшем — обернутое вокруг талии красно-голубое полотенце в цветах Еl Ciclon[38]. С губ свисает наполовину выкуренная сигарета, и завитки дыма танцуют в лучах света, падающего из окна.
— Черт! Еще не встал? Мы же сейчас опоздаем!
Вместо ответа раздраженное ворчание. Из кучи простыней появляются длинные светлые волосы и рожа с самой бандитской гримасой.
Брайан открывает глаза, и от света в комнате у него начинает ужасно болеть голова. Он чувствует вдали запах кофе, который наполовину перекрывает запах сигареты. Между усталыми веками медленно вырисовывается образ его друга Антонио, который давит окурок в пепельнице, находящейся у него в другой руке.
— Тебе правда хочется, чтобы тебя подгоняли? Date prisa![39] Кофе уже готов.
Брайан пытается проснуться после слишком короткой ночи. На лицо ему падают пряди волос. Его рука ощупывает коробку рядом с постелью и вытаскивает оттуда пластиковый пакет. Брайан складывает волосы в конский хвост и торопливо их связывает. Вот уже почти год, как он не стригся, — он не может припомнить, чтобы когда-нибудь носил такие длинные волосы. Эта прическа и тоненькая бородка, которую он отпустил, придают ему совершенно другой вид. Хотя он больше не такой параноик, каким был после своего приезда в Аргентину, но все равно старается не выделяться — из страха быть узнанным…
Его череп! Он как будто раздавлен дорожным катком. За этот уик-энд
