Родительский дом - Сергей Черепанов

— Женька записан, на нашу фамилию, а о том, что усыновлен, покуда не знает.

— А вырастет и узнает, что его выкинули — никому из вас, Гужавиных, не простит! Будет вернее, если вы нам его отдадите на воспитание. Мало ли племянников у дядей и теток живут. Мы с Зоей бездетные. Без детей двор все равно что пустой. Иной раз утром проснусь, от тишины можно оглохнуть. Тем более Андрей Кондратьич заранее мне на Женьку доверенность выдал. Не на бумаге, а на словах. Если-де, чуть-чего, мальчик окажется без внимания, то свои руки подставь и своим трудом определи его к взрослой жизни.

— Дарена не согласится, — убежденно сказал Павел Андреевич. — И не советую об этом с ней заговаривать.

Корин сердито сверкнул глазами:

— Тогда учти, Паша, и Терентию передай, я вас на всю округу ославлю, если Дарену и Женьку обидите!

Мужской разговор с Кориным, хоть и чуточку возбужденный, понравился Павлу Андреевичу. После него, больше, чем после разговора с теткой Александрой и Никитой Петровичем, все сомнения и колебания отпали. Ничто не должно разрушаться!

Из лесхоза доносило ширканье пилорамы и частый перестук движка. Дальше по угору недвижимо стоял сосновый бор, и оттуда наносило свежий запах живицы. Бор погибал от запустения и вырубок, словно те, кому он был дан во владение, не собирались здесь жить.

Женька сидел у ворот на скамейке босой, не подпоясанный ремешком и такой же горько задумчивый, как и Дарья Антоновна. Он не встал навстречу Павлу Андреевичу, не кинулся его обнимать, а потупился и стал смотреть в сторону.

— Ты чего же нахохлился? — добродушно, как прежде, спросил Павел Андреевич. — Буканко тебя укусил, или дурной сон повидал?

— Дяди Тереши боюсь, — признался мальчишка. — Он велел нам с мамой убираться отсюда. Не разрешает здесь жить.

— Ты, наверно, ему нагрубил? — понимая его душевное потрясение, попытался отвлечь Павел Андреевич.

— Я молчал.

— Ну, и дальше молчи. Мы сами с ним разберемся.

— Почему он меня чужим называет?

— Так ты же не его сын.

— Да еще и приблудным.

— А это уж совсем ерунда. Скорее, мы с ним приблудные. Оба дома не живем, только в гости сюда приезжаем на время.

— Тогда зачем надо дедушкин дом продавать? Дедушка тут все делал и делал, а вы оба приехали и еще какого-то старика привели.

— Давай не станем разбираться: зачем, почему? Вот я поговорю с дядей Терешей, и все прояснится. Согласен так?

— Ладно уж!

Женька оживился. Жизненные горечи у детей всегда быстро проходят. Им бывает достаточно одного доброго слова.

А Дарья Антоновна уже собрала свои вещи, навязала узлов.

В горнице на отцовой кровати неприбранная постель, на полу шерстяное одеяло, истоптанные половики отброшены в дальний угол.

Терентий и покупатель сидели за круглым столом, оба разгоряченные затянувшимся торгом.

Верно, брат стал неузнаваем. Пополнел. Брюшко нагулял. Плечи не корчит, как прежде. Держит голову прямо. На переносице очки в золоченой оправе. На правой руке широкое обручальное кольцо.

С одного беглого взгляда Павел Андреевич убедился, сколь круто вынесла «серебряная струя» Терентия снизу вверх.

Покупатель не шел с ним ни в какое сравнение. Худенький старичок. Под носом жидкие усики. Пиджак и брючишки заштопаны. Зато глазаст и чрезмерно подвижен. Ерзает на стуле, говорит быстро, каждое слово выстреливает.

— Шесть тыщ! Довольно! Больше все хозяйство не стоит.

— Восемь! — упрямо твердил Терентий. — И оформление купли-продажи за твой же счет.

— Шесть! Дороже не дам!

— Восемь — и по рукам! Здесь же природа, река, в город автобусы ходят. Где еще такое место найдешь?

— Природа славная, но она в состав хозяйства не входит. Не дорожись, Терентий Андреич! Не в очереди стоят покупатели. Отпугнешь высокой ценой, а потом и за бесценок рад будешь отдать.

Павел Андреевич с тем и другим вежливо поздоровался:

— О чем так торгуетесь?

— Желаю сделать приобретение, да хозяин шибко настырный, — с досадой сказал покупатель. — А вы кем изволите быть?

— Это мой старший брат, — вспыхнул Терентий.

— Значит, вас уже двое, хозяев-то, — смекнул старичок и насторожился: — Только не вздумайте меня объегорить! Я хоть и не шибко грамотный, но соображение имею. Строения у вас не новые, придется многое ломать, переделывать.

— А хоть все сломай! — бесстыдно объявил Терентий. — Тут мы тебе не указчики. Но цену снижать не станем!

Он говорил уже не от себя, а и от брата, чтобы ему угодить, себе придать вес.

— Вдобавок тебе же и вся мебель достанется.

— Мебелишка у вас своедельная.

— Да, ее отец мастерил, — подтвердил Павел Андреевич.

— По теперешнему времени она для печки на растопку годится, — упорствовал покупатель.

— Ладно, две сотни рублей можно скинуть, — заторопился Терентий. — Кабы не срочность. Мне тут недосуг прохлаждаться.

Павел Андреевич стоял перед ним, вглядывался, не появится ли на его лице хоть чуточное смущение, но Терентий лишь помрачнел.

— Так ведь и мне не от простой поры, — сказал покупатель.

— Оба вы напрасно торгуетесь, — прекратил спор Павел Андреевич. — Еще не решено, продавать ли родительский дом. Ты, брат, поспешил. Я тебе доверенности не давал, с Дареной ты не советовался, родственников вообще обошел. Извинись перед этим гражданином за беспокойство, и пусть он домой отправляется…

Старик сразу понял, что дело не состоится, и полном горстью высыпал на Терентия брань:

— Прохвост, зараза тебя возьми!

— Но, но! — грубо оборвал Терентий. — Сократи язык и поимей немного терпения. Все равно назначим дом на продажу! Погуляй покуда по местности…

Старик плюнул на пол:

— С тобой дальше разговаривать не хочу!

Он хлопнул дверью и ушел. Терентий хотел выдержать марку, показать себя брату честным и справедливым, но с раздражением не справился:

— Я не для себя же старался. Больше выручим от продажи, так и на каждый пай больше достанется. Мужик денежный и здорово соблазнился. Пенсионер. Намерен сад вырастить, фруктами и медом промышлять. Делать деньги надо уметь! На мою цену он все равно согласился бы.

Перед ним на столе лежала опись всего движимого и недвижимого в хозяйстве, которую он успел накануне составить. Терентий подал ее Павлу Андреевичу:

— На, смотри, все ли учтено? Возможно, Дарья что-нибудь утаила, не могу поручиться.

— Эту бумажку порви, — предложил ему Павел Андреевич. — Не пригодится…

— Ты, что ли, с кем уже сторговался?

— Не начинал! Продажа не состоится.

— Сам сюда переселиться намерен?

— Переехал бы, да тут работы себе не найду.

Терентий недоуменно уставился на него.

— Значит, не так, не этак, а как же? Чужому человеку отдать? Дарье?

— Она не чужая.

— Я ее за родню не считаю!

— Воля твоя! Но у нее равная доля в наследстве с тобой и со мной, да еще Женьке в придачу.

— Так пусть мою долю мне выплатит наличными деньгами.

— Обойдешься, — усмехнулся Павел Андреевич. — Говорят, ты богатый стал, даже пьянку забросил.

Терентий не почувствовал скрытой насмешки, развернул плечи, откинулся на спинку стула:

— Хотя бы! Нагулялся вдоволь и образумился.

— А Феньку-то любишь?

— Я днем на нее не смотрю, а ночью все кошки серые, — хохотнул Терентий. — С лица не воду пить, с фигуры не манекена делать. Зато она баба с большим умом. Она меня первая поддержала и пожалела. Не отопрусь, всю молодость провел я беспутно. Почему так — не стану доказывать. Тема эта глубокая, в ней, как в омуте, всяких чертей дополна. Может, еще в ту пору надо было взять меня да встряхнуть, а я слышал только попреки: и тунеядец-то, и выпивоха, и шатун — конченый человек! Но ведь люди все разные. Ты стал инженером, у тебя на учение хватило характера. Работаешь, и в этом твое удовольствие. Но есть ли у тебя время дать волю душе? Нету! Живешь, а истинного вкуса жизни не чуешь! Зато я иначе смотрю: пока не состарился, надо от жизни взять все.

— Не считаясь с бесчестием!

— Какое же это бесчестие? Лучше, что ли, было бы ломать хребет изо дня в день? Ты мне родной брат, Павел, от тебя не стану утаивать: без любви с Фенькой живу, зато в полном довольстве.

— Работаешь где-нибудь?

— Приходится. Чтобы злые языки не болтали. В одной конторе оформился сторожем. Сутки просижу на вахте, двое свободен. Трудовой стаж накапливается, и милиция не пристает.

Он снял очки, аккуратно протер их белым платочком и победно покосился на Павла Андреевича:

— Еще что спросишь?

— Пить перестал, куда же теперь свободное время деваешь?

— Находится дел, — опять уклонился Терентий. — Иногда жене помогаю. Недавно в городе особнячок подсмотрел, собираюсь купить. Цена сносная — двадцать тысяч…