Проект особого значения - Владимир Николаевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алексей покрутил ее, потер, разглядел герб и год выпуска 2007-й.
– Некоторая неувязочка получается, – подумал Алексей, еще раз подивился, засунул монету в нагрудный карман под пуговицу и зашагал далее. Слева показалась ограда кладбища. У ворот прислонились два велосипеда. Вероятно, кто-то навещал родных. За оградой стояла скромная деревянная часовенка. Алексей вспомнил, что на этом месте раньше были остатки фундамента какого-то строения. Он достал из кармана клетчатый план, нарисованный Николсом, еще раз посмотрел и двинулся по тропинке вглубь кладбища. Строго в указанном месте он обнаружил могилу за чугунной литой оградой. Калитка была приоткрыта. За оградой – невысокая гранитная стела с гравированным портретом и надписью «Инженер-Полковник Федор Петрович Корулин, 1943–2014». На портрете Федор Петрович был изображен в мундире с погонами полковника и с артиллерийскими петлицами.
Алексей удивился – он никогда ни от кого не слышал, что Федор Петрович – военный.
У памятника стояла латунная снарядная гильза с увядшими цветами и пустая граненая стопка.
– Не далее как неделю назад кто-то навещал – прикинул Алексей.
Алексей слегка прибрал могилу, сменил воду в гильзе, поставил в нее свой букет, налил коньяку Федору Петровичу и себе и, с рюмкой в руке, сел на скамеечку напротив памятника.
Выпили. Алексей закурил. Вспомнил лето 93-го и более поздний визит, когда они с Николсом, студенты, приезжали на неделю. Тогда Федор Петрович не допустил праздного времяпрепровождения и заставил ремонтировать крышу, что, впрочем, выполнено было в охотку и без особой усталости. И разговоры вечером после работы получались интереснее. Говорили обо всем: о физике и мироустройстве, о политике внешней и внутренней, о том – что делать инженеру – созидателю, когда у власти не пойми кто, вообще о том «как должно быть».
Алексей встал, молча попрощался, вышел за оградку и аккуратно полуприкрыл калитку. Далее следовал по кладбищу, разглядывая надписи на памятниках. Фамилии почти ничего ему не говорили. Выйдя на дорогу, зашагал в сторону поселка. До дома осталось идти менее километра.
У поселка дорога свернула от реки чуть влево. По обе стороны от дороги появились деревянные нарядные домики с витиеватыми наличниками. Домик Федора Петровича, седьмой по правой стороне, ничуть не изменился – одноэтажный темно-зеленый, обшитый тесом с белыми резными наличниками на два окошка, стоял в глубине сада-огорода, метрах в тридцати от ворот и калитки. Одно окно – широкое (из гостиной-передней), другое узкое – из спальни. Фундамент домика – шесть валунов. Крытое крылечко – терраса с правого боку. На крылечке – баул и рюкзак (как приказано). Справа от домика гараж-мастерская из бруса. В глубине сада-огорода, ближе к речке – поленница, ладная банька и деревянный длинный стол со скамейками. На заборе, рядом с калиткой – металлический почтовый ящик с символическим запором из гнутого гвоздика.
Алексей миновал домик и двинулся далее – к почте. «Надо позвонить, что добрался».
Почта ничуть не изменилась. Только покрашена наново в те же цвета. У двери на стене по-прежнему висел старый синий почтовый ящик с гербом СССР. Алексей открыл дверь и вошел. За конторкой сидела пожилая женщина в модных очках и сосредоточенно записывала что-то в амбарную книгу. «Зовут, кажется, Евгения Сергеевна» – вспомнил Алексей.
– Здравствуйте, Евгения… Сергеевна?.. – полувопросительно приветствовал ее Алексей.
– Здравствуй, добрый мо́лодец. С чем пожаловал? – Евгения Сергеевна посмотрела на него поверх очков.
– Позвонить надо.
– А далеко ли звонить будешь?
– В Питер.
– В Питер это не далеко, в Питер это можно.
Евгения Сергеевна выдвинула ящик стола, вынула жестяную коробочку, высыпала из нее на конторку горсть советских пятаков и указала пальцем на телефон-автомат в «антивандальном» исполнении, висящий на стене.
– Каждый пятачок по курсу – десять рублей; это две минуты разговора.
Когда наговоришься – заплатишь. В карманы не прятать. Пятаки мне нужны. Телефон только пятаками питается. Разберешься с кибернетикой?
– Постараюсь, – сказал Алексей, сгреб пятаки и приступил к сеансу связи.
Все пятаки оказались «нормальными», то есть – с 1953 по 1976 годов выпуска.
Разговор много времени не занял. Выслушав описание прекрасно организованного питания, супруга успокоилась. Алексей рассчитался, поблагодарил и собрался, было, уходить, однако, был остановлен:
– А тебя, добрый мОлодец, как звать-то? И где ты остановился? Это я к тому, что может тебе депеша какая придет.
Алексей назвался, указал на дом Федора Петровича, еще раз поблагодарил «тетю Женю» и отправился устраивать свой быт.
На подходе к дому Алексей встретил колоритных рыбаков – два босоногих мальчишки – один лет восьми, с удочками, второй – постарше, с ведром, топали навстречу. Хором поздоровались. Алексей с удовольствием ответил, поинтересовался уловом, заглянув в ведро. Там плавали три довольно крупных окуня.
«На счет рыбалки, Александр Юрьевич, пожалуй, прав», – подумал Алексей.
Ни ворота, ни калитка не запирались никогда. Алексей взошел на крыльцо и обнаружил на двери амбарный навесной замок. Гигантский ключ, врученный Николсом, справился с задачей, Алексей ступил за порог, прошел в переднюю, брякнул на середину свой багаж и огляделся.
Все знакомо. Стены – тесаные изнутри бревна почти все скрыты за стеллажами с книгами. В середине комнаты – дровяная печь-плита. Письменный стол – торцом к окну. На столе – письменный прибор, лампа «кузнечик» на струбцине, черный древний крепкий телефон с диском, клавиатура, «мышка» и монитор. У стены – обеденный стол. Все очень аккуратно расставлено, прибрано, ни пылинки. Из нового – открытая приборная 19-дюймовая стойка у письменного стола, на полках системный блок компьютера, принтер и три старых ламповых радиоприемника по виду 50–60х годов выпуска. Все три чистенькие, питание подведено. К одному из приемников подключена внешняя антенна – провод, натянутый под потолком.
Воздух застоявшийся, полумрак.
Алексей отдернул занавески и распахнул окно. Стало повеселей.
Остаток дня вторника и следующие четыре дня, до субботнего вечера, Алексей осваивался на новом месте пребывания. Все хозяйство было подвергнуто ревизии. Электричество, средства связи, водопровод, мастерская – все оказалось в хорошем рабочем состоянии. Банька функционировала, как положено. Поход на рыбалку оказался не напрасным – уха удалась. К субботнему вечеру стал нарастать предсказанный Александром Юрьевичем сенсорный голод. К столу Федора Петровича все это время Алексей не подходил, отодвигал до окончания суеты.
Восьмое августа, субботний вечер. Алексей не торопясь чаевничал в передней, поглядывая на рабочий стол Федора Петровича и аппаратуру. Кажется, настал момент
