Солнце цвета ночи - Дмитрий Казаков

Взявшие викингов в плен долго пытались поднять Кари, жерди скрипели и гнулись, воины с татуировками бегали вокруг туши берсерка, будто муравьи около дохлой жабы, звучали раздраженные голоса.

Потом все же подцепили, Ивара качнуло, земля поплыла куда-то в сторону, и он ощутил, что вновь теряет сознание.

Волокли их целый день, по тенистым ущельям, где журчали ручейки, плавали влажные запахи, а деревья стояли стеной, по голым склонам, где солнце жарило так, что лопались камни.

Ивар несколько раз приходил в себя, ощущал боль, острый запах чужого пота, потом вновь проваливался в забытье, в череду беспорядочных видений. Носильщики периодически менялись, пленникам давали пить прямо на ходу, обливали их водой. Жерди, на которых волокли Кари, несколько раз ломались, но наготове были запасные.

Воин со шрамами на лице ругался, нещадно гнал своих вперед.

В очередной раз Ивар очухался, когда его бросили на землю, будто тюк с тряпьем. Ощутил, что ноют запястья и лодыжки, но голова перестала болеть, успокоилась.

– Ну и здоровяки, – сказал один из носильщиков, разминая плечо. – Жрут, наверное…

– Нам их не кормить, – ответил второй.

Оба хохотнули, прозвучали удаляющиеся шаги.

Ивар повернулся на бок, пошевелил ногами, разгоняя застоявшуюся кровь, только потом поднял голову.

Викинги лежали рядком у подножия отвесной скалы. Падающие на нее лучи заходящего солнца создавали впечатление, что утес облит кровью, неподалеку горел костер, а около пленников стояли пятеро воинов с копьями, глаза были холодные, настороженные.

От костра подошел воин со шрамами, наклонился, тщательно осмотрел путы у каждого, ловко увернулся, когда Рёгнвальд попытался пнуть в бок.

– Что ты брыкаешься? – голос прозвучал лениво, без злости. – Ну, повалишь ты меня? А дальше что?

– Пока остальные набегут, мы тебя придушим, – Арнвид добро улыбнулся. – А вообще, кто вы хоть такие? Зачем нас захватили?

Воин со шрамами хмыкнул, посмотрел недоверчиво:

– Откуда вы только свалились? Идете по нашим землям и не знаете, куда попали?

– Так уж оно получилось, – эриль чихнул.

– Мы – сапотеки, – воин со шрамом выпятил грудь. – Когда три дня назад вас заметили, то поначалу решили, что вы – лазутчики подлых миштеков, зарящихся на наши земли.

– Где-то я все это слышал… – пробормотал Ивар.

Воин со шрамами метнул на него лютый взгляд, но не замолчал:

– Видящий сказал, что вы не так просты, и повелел захватить вас, не убивая.

– А кто такой Видящий? – если уж Арнвид начинал задавать вопросы, остановить его было труднее, чем разогнавшийся драккар.

– Как кто? – сапотек отшатнулся. – Тот, кому открыты пути богов, кто правит нами.

– Ему-то мы зачем понадобились? – уныло осведомился Нерейд.

– Вот уж не знаю, – воин со шрамами пожал плечами. – Но я искренне надеюсь, что он отдаст вас мне, и тогда вы узнаете, что такое настоящая боль.

– Как будто та, что была до сих пор – поддельная, – вздохнул Ивар.

Воин со шрамами ушел, издалека долетел его зычный голос, отдающий команды. Сапотеки принесли воды, заставили напиться, но еды не дали, хотя от костра доносились аппетитные запахи.

– Хотят, чтобы мы ослабли, – вздохнул Рёгнвальд. – Долго же им придется ждать…

Сапотеки, хоть и босые, топали громко, из-под их ног поднималась пыль, тянулась высохшая земля, похожая на вытершуюся старую шкуру. Ивара покачивало на палке, та скрипела, но пока держалась.

Подняв голову, конунг мог видеть соратников, охранников с копьями, холмы на горизонте и белесое, источающее жар небо.

За два дня в плену на запястьях и щиколотках образовались кровоточащие ссадины, болезненные сами по себе, вдобавок привлекающие мух и слепней – те прилетали с противным жужжанием, впивались в плоть, заставляя вздрагивать от боли.

Сапотеки на мучения пленников внимания не обращали, мчались вперед, точно безумные кони. На привалах жевали бурую смолу, от которой зрачки их расширялись, движения становились резкими, дергаными, а усталость бежала в страхе.

Вчера ночью Нерейд попытался перегрызть веревки, намучился до крови в деснах, но когда почти закончил, охранники с наслаждением избили его древками копий, связали заново.

Наблюдали за пленниками все время, не спускали глаз.

Передний носильщик споткнулся, Ивара ударило затылком о землю, он зашипел от боли.

– Терпи, чужак, – посоветовал второй, – недолго осталось.

– Куда хоть нас несут? – конунг, удивленный тем, что с ним вообще заговорили, поднял голову.

Задний носильщик, судя по всему, сжевал слишком много придающей сил смолы – глаза его были полузакрыты, по подбородку текли слюни, лицо кривили судороги.

– В Йоопаа, – сказал он. – В столицу. Сегодня дойдем до предела священных холмов…

Донесся злой окрик, носильщик замолк, уставился в сторону.

Спуск закончился, сапотеки выбрались на дорогу, выглядящую такой утоптанной, словно тут ходили сотни лет, раздавили в пыль все валуны, даже мелкие камушки.

Ивар вывернул голову, ухитрился из-за толстой задницы носильщика глянуть вперед, туда, где на пологом холме виднелись диковинные строения без окон, напоминающие хижины из каменных блоков – три воткнуты в землю, четвертый положен сверху, заменяет крышу.

– Это что такое? – донесся удивленный голос Арнвида.

– Гробницы, – ответил воин со шрамом. – Тут покоятся наши благородные предки!

Из темных провалов, какими «хижины» смотрели на дорогу, веяло могильным холодом, во мраке сверкали искорки, казалось, что оттуда следят внимательные глаза.

Ивар ощутил, как по коже, несмотря на жаркий день, забегали мурашки.

Гробницы остались позади, открылся город, большой и пыльный, с узкими улочками, тесно стоящими хижинами.

Прохожие шарахались в стороны от воинов, несущих пленников, женщины кидали любопытные взгляды, дети вытаращивали глаза. Ладно хоть не плевались и не бросали грязью, как где-нибудь в просвещенном Миклагарде.

– Разойдись! Дорогу! – командовал воин со шрамом, толпа неохотно расступалась.

Ивар глотал пыль, ощущал, что в груди хрипит, а спина готова переломиться от боли. Пот тек по лицу, вызывал зуд в глазах, очертания хижин расплывались, смазывались.

Прошли рыночную площадь, не уступающую размерам той, что викинги посетили в Теночтитлане, но куда более шумную, вышли к одноэтажному зданию, украшенному стройными колоннами из белого камня.

Вокруг него располагались прямоугольные стелы, одни выглядели древними и потрескавшимися, другие – свежими, еще не сглаженные временем сколы блестели. Высеченные на стелах уродливые мужчины застыли в неестественных позах, многие держали в руках цветки.