Безумцы (Сборник) - Александр Насибов

В доме стояла тишина, прерываемая лишь всхлипываниями Лизель, едва доносившимися из-за прикрытой двери.

Аскер поёжился, непослушными пальцами достал сигарету, зажёг спичку.

Истекло ещё несколько минут. Теперь Аскер уже не сомневался: да, что-то случилось. Надо уходить. Уходить, пока не поздно!

Но минута проходила за минутой, а он все стоял, не в силах сдвинуться с места: ещё теплилась какая-то надежда…

За окном послышались голоса. Аскер чуть отодвинул занавеску. К дому медленно, тесной группой приближалось несколько мужчин; казалось, они что-то несут.

— Сюда, — сказал один из мужчин. — Я видел, он выскочил из этого дома.

У Аскера кольнуло в сердце. Лоб у него стал влажным…

В дверь постучали.

— Кто там? — спросил он и не узнал собственного голоса.

— Откройте, — сказали из-за двери. — Отоприте, случилось несчастье.

Аскер рванул дверь, рванул ещё и ещё. Поняв, что она заперта, нащупал и с грохотом отодвинул засов. Дверь распахнулась. Четверо мужчин держали на руках Герберта Ланге — неподвижного, бледного, в грязном изорванном мундире.

Люди протиснулись в коридор.

— Куда его? — спросил один из мужчин, обратив к Аскеру напряжённое лицо с закушенной губой. По тому, как был задан вопрос, Аскер понял, что Ланге мёртв.

Пятясь, Аскер отступил к двери в спальню, привалился к ней спиной.

Тело внесли в кухню. Аскер видел, как его устраивали на сдвинутых вместе табуретах, как одна из рук Ланге, сложенных на груди, вдруг скользнула вниз и ударилась кистью о пол…

В кухне негромко разговаривали. В коридор донеслись обрывки фраз: «Бежал сломя голову через улицу… Из-за угла грузовик…»

За спиной Аскера, в спальне, скрипнула кровать, послышался шорох.

Аскер подавил крик. Он понимал: смерть Ланге — это почти неминуемая катастрофа для него, разведчика, оказавшегося в этом чужом городе без крова и связей. Умер Ланге — значит, с минуты на минуту явятся полицейские и сотрудники комендатуры. Но ещё раньше в коридор выйдет Лизель и увидит, что сталось с её мужем, только полчаса назад здоровым, полным жизни!

За дверью спальни раздались нетвёрдые шаги. Аскер отпрянул в сторону, круто обернулся. Увидел: ручка двери медленно поворачивается.

Он метнулся к вешалке, сорвал с неё пилотку и шинель и кинулся вон из дома.

Глава одиннадцатая

Лизель вернулась с похорон мужа обессиленная, разбитая. Соседка, крепко держа её под руку, довела до дому, усадила, дала стакан воды. Потом она ушла.

Позвонили. Лизель отперла. На пороге стояли штурмбанфюрер Бруно Беккер и штурмфюрер Адольф Торп. За ними маячил солдат с большим пакетом.

— Фрау Ланге, — сказал Беккер, сняв фуражку и поклонившись, — нас прислал сюда господин военный комендант Остбурга. Господин военный комендант скорбит по поводу преждевременной смерти обер-ефрейтора Герберта Ланге. Солдат Ланге был примерным воином, хорошо выполнял свой долг перед фюрером и нацией, и сейчас вермахт склоняет знамёна над его прахом.

Произнеся эту тираду, Беккер снова поклонился. Торп, у которого была забинтована шея и скула, последовал примеру начальника. Солдат стащил с головы пилотку.

Женщина посторонилась. Военные прошли в дом. Они разместились в гостиной полукругом — Лизель в центре, Беккер и Торп по бокам. Солдат положил свёрток на край стола и вышел в коридор.

Хлопнула входная дверь. Это пришла соседка, старая фрау Штрейбер. С достоинством кивнув военным, она уселась рядом с хозяйкой.

Воцарилось молчание. Беккер прервал его, откашлявшись. Затем он сказал, обращаясь к спутнику.

— А ведь этого могло и не быть.

— Что поделаешь, такова, значит, судьба, — возразил Торп.

— Судьба! — Беккер горько усмехнулся. — Судьба тут ни при чем. — Пальцы его задвигались, ловко распустили узлы бечёвки на свёртке. — Фрау Ланге, примите этот небольшой знак внимания господина военного коменданта. Здесь немного консервированного молока, а также масло, сахар и варенье. Дочери и вам это будет очень кстати.

Женщина чуть наклонила голову и вновь застыла в неподвижности, с глазами, устремлёнными куда-то поверх головы штурмбанфюрера.

Обращаясь к Беккеру, Торп сказал:

— Вы утверждаете, что судьба тут ни при чем? Но я не понимаю вас. Ведь это был лишь несчастный случай. Внезапно вынырнул из-за угла грузовик и…

— Грузовик! — Беккер сердито поджал губы. — Если бы капралу, который прибыл вместе с супругом фрау Лизель с фронта, не захотелось вдруг водки, господин Ланге был бы сейчас жив и здоров.

— Так Ланге бегал за выпивкой для гостя? — воскликнула фрау Штрейбер.

— Разумеется, — снисходительно пожал плечами Беккер. — Этот парень неисправимый пьянчуга. Фрау Лизель лежит в постели, ей нездоровится. А он посылает её мужа за водкой.

— Я слышала, у таких бывают запои, — испуганно проговорила фрау Штрейбер.

— Именно это с ним и случилось в тот злосчастный день, — кивнул Беккер. — Вы очень точно определили.

— И что же произошло дальше? — задал новый вопрос Торп.

— Дальше? — Беккер помолчал. — Дальше случилось вот что. Когда Ланге отправился на рынок, капрал выбежал за ним, окликнул. Ланге как раз переходил улицу. Он обернулся. Гость стал просить, чтобы тот взял побольше спиртного. Тут-то и вынырнул из-за угла грузовик!..

Вновь наступило молчание. Его нарушали лишь вздохи соседки.

Беккер продолжал:

— Но и это не все. Знаете, что сделал этот человек, когда под колёсами пятитонки хрустнули кости его фронтового товарища? Вы думаете, попытался остановить какой-нибудь автомобиль, чтобы отвезти господина Ланге в больницу? Ничуть не бывало. Он поспешил в дом, вытащил все самое ценное из своего ранца, затем из ранца Ланге и был таков.

При этих словах Лизель вскочила на ноги, свалив стул. В глазах её был ужас. Поддерживаемая соседкой, она вышла из комнаты в коридор. Беккер спокойно глядел ей вслед. Пока хоронили Ланге, контрразведка поработала в доме покойного, и штурмбанфюрер знал, что хозяйка найдёт ранцы пустыми.

Раздался короткий женский вскрик. Беккер и Торп были удивлены — он донёсся не из спальни, где, они знали, находились вещи, а из кухни.

В столовую вошёл солдат, поманил их пальцем. Контрразведчики встали. Солдат подвёл их к двери в кухню. Беккер и Торп увидели женщин, склонившихся над помойным ведром.

— Пустое! Оно пустое, фрау Штрейбер! — в отчаянии восклицала Лизель.

— Пустое, милочка, потому что я сама его опорожнила сегодня утром, — отвечала соседка. — Вы спали, когда я его вынесла.

— И… там ничего не было?

Фрау Штрейбер с тревогой посмотрела на Лизель.

— А ящик?… Чёрного ящика вы там не заметили? — прошептала Лизель.

— В ведре? — Соседка вытаращила глаза.

— Да! — Лизель упрямо качнула головой. — Ящик был! Герберт так берег его. Он сказал, что в нем много ценностей.

— Но почему тогда их швырнули в это ведро?

— Спрятали, фрау Штрейбер, спрятали, а не швырнули. Это сделал Герберт. Он объяснил: если в дом заберутся воры, они будут искать везде, но никому не придёт в голову лезть в помойное ведро.

— А кто знал, что ящик в ведре?

— Герберт… и Краузе.

— Подлый негодяй! — Фрау Штрейбер гневно выпрямилась.

Лизель заплакала. Фрау Штрейбер помогла ей встать.

Беккер коснулся плеча Торпа. Гестаповцы скользнули в гостиную. Минутой позже туда вернулись женщины.

— Господин офицер, — сказала соседка, — вы были правы, фрау Ланге действительно обокрали. И я уверена, это Краузе, который прикидывался другом Герберта. Я буду молиться, чтобы вы нашли вора и примерно наказали.

— Это и наше желание, — ласково сказал Беккер. — Совершив кражу, он, очевидно, скрывается. Но где? Уважаемая фрау Ланге, помогите нам. Вспомните, какие он называл адреса, фамилии? Что предполагал делать, чем собирался заняться?…

— Не знаю… Ничего не знаю, ведь он так мало пробыл у нас…

— Ну, а ваш муж? Капрал Краузе мог поделиться с ним планами. Ланге ничего не рассказывал?

— Ничего…

— Вспомните, — настаивал Беккер.

— Не могу. — Лизель с гримасой боли коснулась лба. — Ничего не помню…

— Фрау Ланге, — вмешался Торп, — этот тип может вернуться. Надеюсь, вы не останетесь в квартире одна? Надо, чтобы кто-то мог сообщить нам.

— Что вы, что вы! — Соседка замахала рукой. — С бедняжкой день и ночь нахожусь я. Все сделаю, будьте покойны!

— Вы и вчера были с фрау Ланге? — спросил Торп.

— Разумеется.

— Весь день?

— Да.

— И… кроме вас, никого? Никто из знакомых не счёл нужным явиться и выразить вдове своё соболезнование?

— Почему вы так думаете, господин офицер? Здесь все время люди.