Охотники за Костями - Стивен Эриксон

Внизу крыса влезла в давно замеченную Бутылом большую трещину и обнюхивала другую, широкую, но с низким потолком. Слишком низкая? Да нет, они смогут пролезть… а там, под ней, какая-то комната, перекошенная, но потолок по большей части сохранился — он послал крысу дальше, и за проемом… — Я нашел! Там улица! Часть улицы — не знаю, далеко ли…

— Ладно! Веди, черт дери! Я уже прожарился. Скорее!

"Отлично. Почему бы нет? По меньшей мере куплю нам еще немного времени". Он соскользнул в яму. Сзади слышались голоса, скрип сапог, болезненное шипение — когда кто-то касался кожей камня.

Кто-то тихо сказал: — Горяча ли вода в бассейне? Кипит? Нет? Отлично, наполняйте фляги и меха, быстрее…

В расселину… а крыса спешит пробежать по заваленной мусором улице, под потолком из спрессованных обломков…

Бутыл ощутил, что его тело пролезло сквозь трещину, поползло вперед, к лазу, в который превратилась старая улица. Под ладонями камни, известка, черепки — они ломались, когда он двигался. Некогда по этой улице ходили стоя. Двигались фургоны, стучали подковы, носились ароматы, приятные и не очень. Запахи жаркого из окрестных домов, навоза от прошедших к рынку коров… Короли и нищие, великие маги и амбициозные священники. Все пропали. Стали прахом.

Улица вдруг пошла вниз — мостовая тут просела, заполнив подземную комнату. Нет, это дренажная канава, облицованная кирпичом, в нее и полезла крыса.

Расталкивая разбитые камни мостовой, он спустился в трубу. Внизу тонкая подстилка высохших экскрементов, хрустящие надкрылья насекомых, панцири черепах. Он полз дальше. Бледная ящерица длиной в руку тихо скользнула в боковую трещину. Лба коснулись нити паутины, достаточно толстые, чтобы порваться с громким щелчком. Он чувствовал, как что-то пробежало по левому плечу, спине и спрыгнуло.

Бутыл слышал, как сзади кашляет в поднятой им пыли Каракатица. Сквозняк не ослабевал. Закричал и замолк ребенок. Теперь слышались лишь пыхтение и шлепанье рук и коленей. Впереди обвалившийся потолок. Крыса его миновала, так что маг понимал — препятствие проходимо. Он начал разбирать мусор.

Улыба подтолкнула своего ребенка. — Вперед, — прошептала она, — держись. Уже недалеко. — Она слышала лишь пыхтение, не крик — еще нет, это лишь вездесущая, поднятая чередой карабкающихся людей пыль мешала ей дышать. Сзади ручонки то и дело касались ее израненных ног, взывая приступы боли, но она держалась, не позволяя себе стонать. "Проклятый недоносок не нарочно, да. И почему у них такие большие глаза, и так жалобно глядят? Словно умирающие от голода щенки". — Ползи, малыш. Совсем недалеко…

Мальчик сзади помогал Тавосу Понду, чье лицо покрывали кровавые бинты. За ними полз Корик. Улыба слышала, как полукровка напевает одно и то же заклинание. Может быть, лишь оно удерживает беднягу от гибельной паники. Он же любит открытые саванны. Не душные, кривые тоннели, это точно.

А ее они не пугали. Знавала она и худшее. Недавно она жила еще хуже. Можно рассчитывать лишь на то, что под рукой — и пока впереди есть путь, есть и надежда, и шанс.

Если только парень или девка впереди не остановится. Еще толчок. — Вперед, подруга. Еще чуть — чуть…

Геслер тащился в полной темноте, слыша впереди стоны Тюльпана, а сзади сводящее с ума пение Хряся. Толстому солдату, чьи голые пятки Геслер то и дело задевал, приходилось нелегко. Тюльпан протискивался по узкому лазу, сдирая кожу, оставляя за собой явственный запах крови. Хриплый кашель… нет, не кашель…

— Бездна тебя забери, Тюльпан, — прошипел Геслер. — Что тут смешного?

— Щекотка, — пропыхтел тот. — Ты. Щекочешь. Мне. Пятки.

— А ты ползи быстрее, идиот!

Сзади Хрясь все тянул дурацкую песню:

А я грю, я грю деревья встали в стройКорни вырвали из мокрой из землиИ по ветру машут мохом бородойЗамутили глиной д воду на мелиДо зари вонючей жабами ползлиТам на брюхах мы пиявок развелиИх задавишь — из хвоста полезет гнойВ рот польется желтою струейВшей вкуснейВшей вкуснейИхний сок вкуснее вшей!

Геслеру хотелось завыть, как уже выл кто-то впереди. Завыть… но не хватало дыхания — дно было слишком близко, слишком воняло — некогда прохладный, гладящий кожу воздух смердел потом, мочой и Худ знает чем еще. Лицо Правда возвращалось к нему, стояло перед глазами как жуткое обвинение. Геслер и Буян провели рекрута через все проклятое восстание. Сохранили жизнь, показали способы оставаться в живых в этом Худом клятом мире.

"И что он сделал? Вбежал в горящий дворец. С полудюжиной долбашек за спиной. Боги, в одном он был прав — пламя его не взяло, он заслонил собой вход и тем спас всех. На время. Отразил бурю. Спас всех…"

Вокруг были обожженные, израненные солдаты. Каждая порция воздуха, вдыхаемая в опаленные легкие, вызывала приступы кашля. "Но не у меня". Он мог чувствовать божка этой огненной бури. Мог ощутить гнев ребенка, понявшего, что вскоре ему придется умереть. "Отлично. Ничего иного ты не заслужил". Огонь ему не вредит, но это же не значит, что нужно склониться перед ним в мольбе? Он ничего не просил. Ни он, ни Буян, ни Правд — и Правд уже мертв. О даже не ожидал…

А я грю, я грю мост выдернул быкиКамень ноги штукатурка белый задИ с него д хвостами машут барсукиИ танцуют и зовут меня назадНа веревки мы завили виноградГлиной ухи залепили невпопадБарсуков словили, вырвали кишкиИ набили жиром полные горшкиВшей вкуснейВшей вкуснейИхний жир вкуснее вшей!

"Если мы выберемся, первым делом сверну его тощую шею. Верховный маршал? О боги…"

А я грю, я грю что башня ведьмака…

Капрал Тарр тянул Балгрида за руки и не обращал внимания на его вопли. Удивительно, как магу удалось остаться толстым за время бесконечного похода. Увы, сейчас толщина окажется роковой. Однако сало можно протащить там, где не пройдет кусок мяса. Хоть какая-то надежда.

— Ты оторвешь мне руки! — заорал Балгрид, когда Тарр протащил его сквозь трещину.

— Ты застрял, — отвечал Тарр. — Урб идет сзади, у него нож. Ого, да он его достал…

Сзади раздался глухой голос: — Чертовски верно. Я тебя порежу как кабана, маг. Клянусь.

Хуже всего тьма — не говоря уж о пауках, скорпионах и многоножках. Именно темнота вгрызалась в душевное здравие Тарра, жевала его. У Бутыла хоть есть возможность видеть глазами крысы. Ведь крысы видят во тьме? Или, может, нет? Может, просто тыкаются носом, усами, слушают. Может, они слишком глупы, чтобы сойти с ума…