Три товарища - Алексей Викторович Селютин

— Хм. Хорошо, — мадам уставилась на меня прожигающим взглядом. — Я бы хотела поработать с лейтенантом. Ежедневные посещения, обсуждения наболевших проблем. К этому хочу добавить еженедельные посещения психотерапевта. Без более тщательного освидетельствования воздерживаюсь от любого вердикта.

— Воздержались, значит, — Шишкин принялся стучать ручкой по столу и впервые посмотрел мне в глаза. — Похоже, я был к вам чересчур снисходителен, лейтенант. И, наверное, зря. Напасть на товарища в столовой… Нанести ему увечья… И всё из-за… из-за такой незначительной причины… А не желаете ли облегчить всем нам выбор? Не желаете ли добровольно покинуть базу и избавить меня от решения о зачислении вас в эскадру? Отправляйтесь домой, лейтенант. Уступите место кому-нибудь менее экспрессивному.

— Никак нет, товарищ вице-адмирал. Совершенно не желаю, — всё ещё вытянувшись, как струна, уверенно ответил я. — У меня достаточно сил и навыков доказать, что я на своём месте. Что пригожусь эскадрилье, эскадре, флоту.

— В таком случае вот моё решение, — Шишкин поднялся. — Несмотря на положительные отзывы, несмотря на смягчающие обстоятельства в виде молодости и, соответственно, глупости, несмотря на неожиданных защитничков, понимаешь, выношу вам выговор, лейтенант. Выговор с занесением в личное дело. Полковник Левенец прав — поведение, недостойное звания пилота, недостойное элиты элит. Но страна наша, планета наша сейчас нуждается в таких, как вы. И она даст вам последний шанс. Отныне никаких больше проколов. Ещё хотя бы один — и я не буду интересоваться мнением других. Собственноручно поставлю печать… Свободны, лейтенант Телегин. Майор Мальцева будет за вами присматривать до завершения лётной подготовки. Отчитываться перед ней будете ежедневно.

— Фу-у-у-у-у-х, — это не паровоз стравливал пар. Это я облегчённо выдохнул. Прямо при всех, совершенно не стесняясь и не сдерживая себя. А затем увидел, как капитан-лейтенант Потапенко украдкой подмигнул и показал большой палец.

Вице-адмирал Шишкин постучал стопкой листов по столу, затем отложил их и, не дожидаясь, пока зал покинут остальные, подошёл ко мне.

— Ты прекрасный пилот, парень, — говорил он спокойно, но с некоторой горечью. — Один из лучших, судя по тому, что о тебе говорят друзья и коллеги по эскадрилье. Но характер у тебя сложный. Тебе нужно научиться жить в коллективе. Иначе мы рискуем потерять тебя по совершенно незначительной причине. Возьмись за ум и подумай о своём поведении… Снимите с лейтенанта наручники. Он может идти.

Меня переполняли эмоции. А потому я так ничего и не ответил вице-адмиралу. Дождался, когда с меня снимут кандалы и с облегчением потёр запястья. Но не потому, что наручники их натёрли, а потому, что почувствовал свободу. Запах её, что ли. Я спасся. Спасся то ли чудом, то ли благодаря влиянию Агвана Акопяна, то ли благодаря влиянию других высших сил. А значит, мне пора перестать косячить. Пора действительно взяться за ум и не пускать кулаки в ход. Я всё так же буду сражаться за своих друзей, но не позволю эмоциям управлять мною. Отныне я буду как кремень.

Глава 30. Вот так неожиданность

Засекреченная военно-воздушная база. День.

Алексей забрал тёплую куртку и фуражку на проходной. Выскочил на ступеньки и вдохнул прохладный декабрьский воздух. Впервые за два дня.

— Лёха!? — Никита вместе с Ильёй нервно пританцовывали у клумбы. Оба смотрели на часы, ведь знали, во сколько состоится судилище. И не ожидали, что оно закончится так скоро. — Ну что там!? Что сказали!?

Илья, который вернулся недавно и которого в курс дела ввёл Никита, чувствовал себя неловко. Он знал, что случилось и по какой причине случилось. Но не был удивлён. Он знал, что Алексей всегда готов за него вписаться. И сейчас лишь переживал о вердикте.

— Будем жить! — воскликнул Алексей, увидев друзей. Он радостно расставил руки и бросился в их объятия.

— Мы хотели прийти. Но нас не пускали, — троица опять запрыгала по кругу в обнимку. — Что сказали-то? Как всё прошло?

— Всё в порядке, парни. Всё в порядке. Поняли и простили. Даже этот, — Алексей подмигнул Илье. — Разведчик твой, полковник Патель который, за меня замолвил словечко. Вот уж не думал.

— Серьёзно? — Илья удивился и выбрался из объятий. — Странно.

— Почему?

— Я ему отказал вчера, — честно признался Илья. — Я принял решение остаться с вами, друзья. С единственной семьёй, которая у меня осталась, — он не смог сдержаться и шмыгнул носом. — Я так и сообщил полковнику.

Алексей сжал плечо друга.

— Прими мои глубочайшие соболезнования, старик. Мы знаем, как тебе нелегко. Прекрасно знаем… Но не раскисай. Мы всегда рядом.

— И до конца, — с улыбкой на губах подтвердил Никита и сжал второе плечо Ильи.

Тот расчувствовался и едва справился с эмоциями. Боль от утраты ещё не прошла, но он прекрасно понимал, что время эту рану излечит. А глупость от того, что он сам едва не покинул двух самых важных людей в своей жизни, будет тревожить ещё долго. Будет приходить во снах, напоминая, какую ошибку он едва не совершил.

— Так и будет, — Илья вытер проскользнувшую предательскую слезу. Но Никита и Алексей отнеслись к этому с пониманием.

— Жрать хочу. Погнали в столовку? — обнимая друзей, предложил Алексей. — Два дня как на раскалённых углях…

— День добрый, лейтенанты, — три шеи, как по щелчку, повернулись на звук знакомого голоса. И все трое обладателей шей удивлённо уставились перед собой. — Вижу, вы снова вместе. Значит, всё прошло неплохо?

Зинаида Синицына пришла сюда не просто так. О случившемся она узнала только вчера. И так же вчера смогла выяснить подробности у легкомысленной девчонки. Та, как особа совсем непростая, тоже была в курсе всего. И, рассказывая историю Зинаиде, довольно улыбалась. Печалилась немного, что экзекуцию провёл не сам низкорослый крепыш, а его друг, но отнеслась с пониманием, ибо знала, сколько всего навалилось на крепыша. Тому сейчас было не только не до драк, но и не до самой Василисы.

Зинаиду же интересовал совсем другой вопрос — интересовал лейтенант Телегин. Тот грозился надоедать ей каждый день, но, едва покинув лазарет, не показывался целые сутки. К собственному удивлению, её это рассердило. Ей показалось, что лейтенант как-то чересчур быстро утратил к ней интерес. И это было обидно. Правда, обиды хватило лишь на сутки: хоть пострадавшего доставили в лазарет быстро, она не догадывалась, что стало тому причиной, пока подслушанный разговор не помог сориентироваться в ситуации. А затем она сама пошла к Пироговой и всё выяснила.

У неё же она и узнала, во сколько состоится суровый и беспощадный суд.