История Русской армии. Том 1. От Северной войны со Швецией до Туркестанских походов, 1700–1881 - Антон Антонович Керсновский

особенное внимание на плавание, и в этом отношении его войска достигли необычайной виртуозности — пехота, например, переплывала широкую и быструю Вислу побатальонно, стоя, с соблюдением равнения. Стараниями цесаревича польская армия за пятнадцать лет была доведена до высокой степени строевой и боевой подготовки, что и показала нам при Грохове и Дембе-Вельке… Особенным расположением цесаревича пользовался 4-й линейный полк — знаменитые «чвартаки», отпетые головы, но и самые лихие строевики во всей армии. Весь в отца — Константин Павлович с крайней запальчивостью сочетал редкую чуткость и рыцарский образ мыслей и поступков. Однажды, произведя развод батальону 3-го линейного полка, цесаревич, за что-то рассердившись на молодого субалтерна по фамилии Щуцкий, приказал ему взять солдатское ружье и стать в ряды. Офицеры полка оскорбились этим, и вечером на собрании, в присутствии начальника дивизии, Щуцкий заявил о своем намерении вызвать цесаревича на дуэль. Начальник дивизии засадил тогда не в меру «гонорового» фендрика на гауптвахту. Иначе взглянул на это дело цесаревич. Узнав о происшествии, он немедленно же явился к арестованному в сопровождении своего начальника штаба генерала Куруты. «Явился сюда, чтобы исполнить ваше желание, — заявил он Щуцкому. — Смотрите на меня не как на брата вашего монарха и не как на генерала, но как на товарища, который очень сожалеет, что оскорбил такого хорошего офицера. Все мои дела в порядке, и генерал Курута получил указания на случай моей смерти». Щуцкий заявил, что удовлетворен этим. «Если довольны, то обнимите меня!» — сказал Константин Павлович. Щуцкого немедленно выпустили, и цесаревич на следующий день, вызвав его перед фронт полка, извинился перед ним публично. Случай этот великолепно его характеризует. Но рыцарская его натура не была оценена поляками в полной мере. Видную роль играл начальник штаба цесаревича генерал Курута — человек гуманный, но слишком «нестроевой», видный представитель масонства, сильно распространившегося в армии после заграничных походов.

Курута, сын константинопольского грека, воспитывался вместе с цесаревичем (которого Екатерина прочила в греческие императоры). Большой формалист, кабинетный деятель и феноменальный неряха, это был добрейший человек. Гневаясь на кого-либо из подчиненных, цесаревич сплошь да рядом отдавал ему приказания исключить со службы, посадить под арест такого-то. «Цицас, ваше величество», — неизменно отвечал Курута, а когда припадок гнева великого князя проходил, докладывал свое мнение о замене ареста или исключения со службы выговором без занесения оного в формуляр. Цесаревич неизменно с ним соглашался.

Александр I стремился на каждом шагу доказать полякам свое благоволение, венчавшись польской короной в 1817 году и лично открыв сейм в 1818 году. Однако поляки, сами лишенные чувства великодушия, не способны понимать это чувство в других. Милость эту они истолковывали как заигрывание с ними, как признак слабости России, тем более что император Александр для привлечения сердец своих польских подданных применил уже известный нам по Парижу способ, подчеркнуто пренебрежительно относясь к русским.

«Поляки возмечтали о себе более, чем благоразумие сего дозволяло, — пишет Паскевич, бывший в 1818 году на варшавских торжествах, — и высокомерие свое постоянно выбалтывали, а русские молчаливо, но глубоко затаили оскорбленное национальное свое чувство. На одном из смотров подхожу я к графу Милорадовичу и графу Остерману (они тут же были, даже их держали в Варшаве, как и нас, в черном теле, вероятно, также чтобы привлечь любовь польских генералов армии Наполеона) и спросил их: „Что из этого будет?“ Граф Остерман ответил: „А вот что будет: что ты через десять лет со своей дивизией будешь их штурмом брать!“» «Он ошибся на три года», — вспоминает об этом случае в своих мемуарах светлейший князь Варшавский…

ЧАСТИ, ОСНОВАННЫЕ ВО ВТОРУЮ ПОЛОВИНУ ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСАНДРА I:

лейб-гвардии Московский полк (1817 г. Старшинство полка по справедливости должно считаться по старому Литовскому полку с 1811 г.); лейб-гвардии Волынский полк (1817 г.) и 7-й гренадерский Самогитский полк (1817 г.); лейб-гвардии уланский Его Величества полк (1817 г.); лейб-гвардии Гродненский гусарский полк (1824 г.);

Кавказская гренадерская артиллерийская бригада (1819 г.), 17-я артиллерийская бригада (1819 г.). Гвардейская 3-я артиллерийская бригада (1820 г.);

4-й, 5-й, 6-й, 8-й и 9-й саперные батальоны (1816 г.), 1-й Кавказский саперный батальон (1818 г.) и 3-й саперный батальон (1823 г.);

Николаевское инженерное училище (в 1819 г. — Главное инженерное училище, с 1855 г. — Николаевское), Михайловское артиллерийское училище и Артиллерийская академия (с 1820 г. — Артиллерийское училище, с 1852-го — Михайловское);

1-й Оренбургский Неплюевский кадетский корпус (1825 г.). Николаевское кавалерийское училище (1823 г. — Школа гвардейских подпрапорщиков, с 1855-го — Николаевское кавалерийское училище).

Идея военных поселений и ее выполнение

Проектами военных поселений у нас стали заниматься еще в период, предшествовавший Отечественной войне. Император Александр заинтересовался примером прусского ландвера Шарнгорста, где солдат благодаря строго проведенной территориальной системе не отрывался от места родины, оставался связанным с бытом и дешево обходился казне. Эту немецкую идею решено было осуществить в русских (вдобавок «гатчинских») условиях, и в 1809 году в Климовицком уезде Могилевской губернии был поселен Елецкий мушкетерский полк. Крестьяне деревень, отведенных для поселения, были высланы из насиженных мест в Новороссию (большинство их погибло в дороге). Начавшаяся в скором времени война с Францией помешала продолжению этого опыта.

По окончании войны мысль о военных поселениях всецело завладела государем. Он видел в этом главное дело своего царствования, верное средство увеличить в несколько раз силу армии благодаря приросту «осолдаченного» населения при сокращении в то же время расходов на содержание вооруженной силы. Возможность для солдата оставаться хлебопашцем, заниматься привычными полевыми работами и жить с семьей должна была, по мнению Александра I, совершенно смягчить тяжесть 25-летней суровой солдатской службы, улучшить быт солдата и обеспечить его существование по окончании службы.

В 1815 году возвратившийся из заграничного похода Елецкий полк был водворен на места своих поселений, и было решено приступить к организации таковых в большом масштабе в Новгородской губернии. Против этого мероприятия энергично возражали старшие военачальники во главе с Барклаем де Толли, Дибичем и Аракчеевым, видевшие, что это повлечет за собой расстройство и ослабление боеспособности войск. Аракчеев на коленях умолял Александра не заводить поселений: «Государь, Вы образуете стрельцов!»

Однако все представления их по этому поводу остались тщетными. Александр I был непреклонен и категорически заявил, что «поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова».

Устройство поселения решено начать с Высоцкой волости, населенной раскольниками, — осенью 1816 года туда был двинут гренадерский графа Аракчеева (Ростовский) полк. Указ о военных поселениях состоялся 9 июля 1817 года. Опыт могилевских поселений Елецкого полка был использован, и коренное население положено не выселять, а оставить на местах, влить в войска, «военизировать». В черте военных