Далекий светлый терем (Сборник) - Юрий Никитин

Умма занималась с упоением всякого рода исследованиями, перепрыгивая с предмета на предмет. У нее ганглий меньше, чем у Оппанта, но, к его удивлению, она преуспевала за счет неиссякаемой энергии и жизнелюбия. Сам Оппант, утомившись за день, заползал в нишу, мечтал отоспаться, а она еще прыгала, вертелась, ходила на голове, верещала и приставала с расспросами.

С ней было трудно, но с ней он был счастлив. Это не червяк, откладывающий яйца, а нежная Умма, жадно мыслящая, полная идей, хоть и нелепейших, жаждущая перестроить жизнь Племени, улучшить, дать всем счастье, решить разом все проблемы.

– Умма, – прошептал он нежно, мучаясь от того, что термы средних стазов, к которым принадлежала Умма, слабо владеют богатейшим идеомоторным языком, – как ты здесь оказалась?

– Плоды равноправия, – ответила она тоже шепотом. – Мы с Длотой первые из женщин в почетной страже, но не последние!

– Глупость это, а не равноправие, – ответил он. – Даже нам, ноостерам, здесь нечего делать. Зачем отбивать корм у воинов?.. Ладно, оставим эти проблемы мудрецам Совета. Ты что делаешь после стражи?

– Наверное, отосплюсь, – предположила она. – Я уже забыла, что это такое…

Внезапно панцирник, что стоял между ними, грозно щелкнул жвалами. Его огромная литая голова повернулась из стороны в сторону. Маленькие глазки, укрытые прочными пластинами, прошлись сперва по Умме, затем по Оппанту. На Оппанте он остановил очень долгий взгляд, и Оппант присел, не в силах смотреть в лютое лицо. Голова панцирника была огромная, крохотные глазки прятались в узеньких щелях, страшные жвалы почти в половину роста Оппанта. Даже туловище, мягкое и незащищенное у других термов, у панцирника укрыто прочным хитином. Это был лютый зверь, легко приходивший в ярость, злобный и подозрительный. Однако панцирники в последние тысячи лет обрели первую форму разума… Совет же предоставил всем стазам равные права. Нет ли и здесь ошибки? Не поспешили ли?

– Да храни нас Купол! – воскликнул Оппант, преодолевая страх. – Еще не скоро сотрутся различия между стазами. Мир будет иным, и горы будут другими.

– Говори тише, – попросила Умма. – Я боюсь! Может быть, он понимает нас.

– Он воспринимает только шум, – ответил Оппант неуверенно. – Звуковая речь для них все еще недостижима… из-за сложности.

– Все равно говори тише. Он раздражен…

Она умолкла. Вдоль цепи почетной стражи вышагивал Юваннап, бдительно всматриваясь в лица. Ему приходилось то наклоняться, то задирать голову, ибо здесь стояли рабочие, разведчики, строители колодцев, техники, учителя… все разного роста, сложения. И напыщенно-серьезный Юваннап выглядел нелепо.

Оппант задержал дыхание, вытянулся в самой почтительной стойке. Умма замерла, лицо ее светилось подлинным восторгом. Оппант полагал, что польщенный Юваннап кивнет и довольно проплывет, качаясь на хромой ноге, но начальник почетной стражи остановился перед Оппантом. Ему явно льстило, что под его началом оказался терм двадцатого стаза, того самого, который никому не подчинялся, а сам руководил жизнью Племени.

– Больше напряжения в члениках передней первой ноги, – сказал Юваннап наставительно, – ровнее сяжки… Вот теперь хорошо!

Оппант насмешливо фыркнул ему в лицо. Юваннап передернулся от негодования, быстро отодвинулся к соседнему стражу – землекопу с лопатовидными лапами. Тот тянулся, трепетал от почтительности всеми могучими мускулами.

– Надутый червяк, – сказал Оппант громко, когда Юваннап удалился. – Даже не верится, что он из стаза, близкого к нашему.

– Умоляю тебя, – прошептала Умма отчаянным шепотом, – говори тише! Я боюсь!

– Ты слишком чувствительна, – сказал Оппант успокаивающе, – под Куполом бояться абсолютно нечего…

– Я знаю, но все равно боюсь. Разве ты не чувствуешь?

– Ты устала…

Договорить он не успел. Тело свело судорогой, в дыхательные трахеи ударил тяжелый запах, Оппант в страхе услышал на языке феромонов:

– Я Тренг!.. Я Тренг!.. Я беспощадный Тренг!!!

– Ну и что? – прохрипел Оппант.

– Я сильнее всех в Племени! – накатилась вторая волна запаха.

Сдавленно крикнула Умма. Ее тоненькая фигурка пошатнулась, начала опускаться. Рабочий беспокойно шевелился, таращил глаза. Оппант с трудом удерживал панику под контролем. Панцирник стоял всего в двух шагах, и Оппанту казалось, что он нависает, как одна из колонн, поддерживающих Купол.

– Что хочет этот говорящий зверь? – спросил Оппант нервно Умму. – Я не пойму… Он нам представляется?

– Я боюсь, – прошептала Умма.

– Панцирника?

– Боюсь его и боюсь… за тебя.

– Почему? – воскликнул Оппант пораженно. – Это же не ритуальный вызов на схватку?

– Я не знаю… Я только слышу опасность.

Оппант ощутил новый сильнейший запах, очень резкий, ядовитый. Он обомлел, ибо услышал свирепое притязание на Умму и угрозу всем, кто общается с нею!

Оппант был так рассержен, что не успел подумать, как у него почти сам собой вырвался ответ на этом же примитивном языке запахов:

– Марш на место, дурак!.. Помни, кто ты есть. Занимайся только своим делом.

Панцирник молниеносно повернулся к Оппанту. Его страшные жвалы широко разомкнулись. Оппант едва успел отпрыгнуть и прижаться к полу, как прямо над головой жутко хрустнуло. Панцирник быстро опустил голову, снова разводя жвалы, но Оппант уже шмыгнул за спину рабочего, который застыл в страхе.

– Все на места! – услышали они истошный вопль на языке феромонов. – Все на свои места! Как посмели в зале Священной Основательницы…

К ним спешил, еще больше припадая на хромую ногу, разъяренный и напуганный Юваннап. Панцирник поколебался, все еще угрожающе разводя страшные челюсти, способные рассечь терма пополам, затем неохотно шагнул на свое место. От него еще шел запах, уже едва уловимый, затихающий:

– Я Трэнг… Я Трэнг…

Юваннап подбежал к Оппанту, что еще неохотнее стал на свое место рядом с панцирником:

– Оппант!.. Это опять ваши штучки? Недовольство, сумятицы, неразбериха…

– Ничего себе сумятица, – ответил Оппант, тяжело дыша. – Этот дурак рехнулся? Он бросился на меня!

– Скоро я сам на тебя брошусь, – пообещал Юваннап люто. – Где ты появляешься, там обязательно что-то случается! Буду настаивать в Совете, чтобы вас перевели из двадцатого стаза куда-нибудь пониже. Тем более что вы только наполовину ноостер.

– Умнее было бы отменить эту нелепую стражу вовсе, – огрызнулся Оппант. – Каждый должен быть на своем месте, заниматься своим делом. А чем занимаемся мы?

– Это не нам решать, – бросил Юваннап.

Он отошел от них, часто оглядываясь. Оппант видел с тревогой, что теперь на него поглядывает настороженно не только Юваннап. Его многие считали переходной формой между девятнадцатым стазом разведчиков, изредка покидавших Купол, и двадцатым, потому что только термы двадцатого стаза владели сложнейшим языком жестов. Оппант владел идеографическим языком, недоступным термам других стазов, однако у него вместо хрупкого тела Мыслителя был прочный скелет, неплохие мышцы, и он любил бывать в опасных дальних туннелях и даже подниматься к выходам из Купола.