Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

— Собирай вещи. Пора идти.

Даримир, покопавшись в углу, извлек на свет тощий узелок и замер у люка, дожидаясь очередного приказа.

В крепости Змею ждали. Часовой, заметивший ее приближение со стены, свистнул, оповещая кого-то, и закричал:

— Вернулась! Скажи Седому, явилась потеря.

Двор был полон народу. “Княже! Государь пожаловал!” — шелестела толпа. Олга не обратила на эту новость особого внимания. От бессонницы к горлу подкатывала тошнота, спина затекла и ныла, твердая и скрипучая, будто доска, а иссохший слезник не омывал глаз, отчего под веками скопился колючий песок, причинявший неприятную резь. Дарим, прижав узелок к груди, семенил следом, смотря в землю и, похоже, ничего не замечая кругом. Кто-то схватил Змею за плечо.

— Олга, демон тебе в печень, где блукаешь? Князь приехал, видеть тебя желает, — Белослав, заметив брата, осекся и умолк, беззвучно шевеля губами. Даримир не подал виду, что узнал его, бездумно уставившись на собственные ноги мутным бессмысленным взором. Только сейчас Олга заметила, как Ловчий смотрит на шептуна, и поняла, сколько боли причиняет Беляну вид сумасшедшего брата, когда тот уходит в лабиринт своего внутреннего мира, населенного чужими душами, когда его взор не различает солнечного света, а разум, подавленный кошмарами, оставляет тело, что делает Дарима похожим на глупую сломанную куклу. Заметила, но не стала об этом говорить.

— Отпиши отцу, что нашелся его младший сын, пусть не волнуется, — потирая глаза ребром ладони, устало проговорила она. — Говоришь, Владимир пожаловал? Давно пора. Ну что ж, веди.

* * *

Князь недовольно поглядывал на тощего беловолосого безумца, жавшегося к мачте.

— Ты точно хочешь, чтобы этот… чтобы он жил с тобой?

— Да.

— Может, отправим его в Камень к отцу? — неуверенно произнес Белослав, искоса глядя на брата.

— Эта тебя туда стоит отправить, — недовольно прикрикнул на него Владимир, — чтоб ты, наконец, женился да внуков Илье подарил.

— Он останется со мной, — Олга протянула Ловчему чашу с отваром, — дай брату, пусть уснет. Он боится моря.

Маленький княжич, до этого момента стоявший на корме рядом с рулевым, подошел к отцу, хмуро поглядывая на Змею.

— Так это она будет меня охранять?

— Да, сынок, — Владимир поднял Святослава и усадил на плечо.

— Женщина?

— Эта женщина — лучший в мире воин.

— Плохо, — строго произнес мальчик.

— Что плохо? Что женщина? Или лучший воин?

— Все плохо.

— Она наденет мужское платье, и никто не заметит.

— Какая разница! — досадливо произнес мальчик, — Это все равно неправильно. Так не должно быть.

— Но так есть, маленький государь, — грустно улыбнувшись, произнесла Олга.

В порту княжескую ладью встречали с подобающим почетом. Княгиня с дочерьми ждала Владимира на пристани, более, чем за мужа волнуясь за сына, что первый раз вышел в море на столь долгий срок. Сойдя на берег, государь Верийский по традиции отправился в церковь воздать хвалу Творцу за спокойную поездку. Олга, переодевшись в подобающий телохранителю наряд, двигалась сбоку от коляски, когда на выходе с причала княжеский кортеж обступили нищие и убогие, прося милостыню у правителя. Обычай сулил после удачного похода быть щедрым, и в толпу посыпались ломаные серебряники. Кто-то схватил Олгу за подол длиннополого кафтана.

— Эй, красавица, кинь монетку!

Среди общего ликования, шума и криков голос этот прозвучал слишком тихо, чтобы чужие уши смогли расслышать произнесенные слова, но достаточно громко, чтобы Змея поняла и узнала говорящего. Она резко обернулась, входя в толпу вслед за исчезающей рукою, и на мгновение встретилась с насмешливым взглядом черных злых глаз. Миг, и видение испарилось. Олга удивленно сморгнула, обнаружив себя ступающей рядом с коляской, будто ничего и не было. Она жадно обшаривала толпу взглядом, силясь найти хоть какое-то подтверждение случившемуся, но видела лишь алчущие лица попрошаек, тянущих руки к вожделенному серебру. Грязь и бесформенные лохмотья делали их похожими друг на друга, как родных братьев, и отличить среди них Лиса было невозможно.

* * *

Перетяжка от долгого ношения начинала неприятно давить на ребра, духота в приемном покое княжеского дворца становилась нестерпимой, и даже морской бриз, доносящий с побережья крики прожорливых чаек и бешеный стрекот кузнечиков из сада, не спасал от жары. Олга с тоской смотрела на тонкую голубую полоску моря, проглядывающую сквозь золото куполов и частокол витых ветрениц на разноцветных крышах, и неимоверно страдала от скуки. На первом приеме в честь такарского посла она с интересом наблюдала за тем, как в Истари привечают влиятельного уна. Все вызывало живой интерес: полунагие танцовщицы с медными телами в воздушных нарядах из шелка, привезенные из самой Цэрбы в подарок державному князю, сахемские пряности, великолепные саррибские клинки и знаменитые чакайские ткани и вина. Ответные подарки были не хуже, даже краше. Все было изысканно, дорого и абсолютно лживо. После того, как Олга поняла эту простую вещь, тут же потеряла к действу всякий интерес, так как насквозь видела и надменного посла, и упертого князя, и жадных бояр. Она отстояла в телохранителях пять смен, мучаясь от жары в многослойных одеяниях, скрывающих грудь, а князь все никак не мог договориться с хитрым косоглазым уном. Тот, казалось, никуда не торопился, своей неспешностью раздражая Владимира все больше.

Княгиня поднялась из-за стола, выказав желание покинуть пир вместе с детьми, и Олга вздохнула с облегчением. Будучи приставленной к маленькому княжичу, она, согласно приказу, должна была следовать за ним неотлучно, оберегая парнишку денно и нощно.

Владимиру не везло на сыновей. Первая жена родила ему трех мальчиков, но те вместе с молодой княгиней погибли в пожаре, когда горела летняя усадьба в нескольких верстах от столицы. Вторая жена принесла в дом пять дочерей, и когда князь совсем уже отчаялся заиметь кровного наследника престолу, родила, не доносив, Святослава. Мальчик рос хилым и болезненным, и, скорее всего, именно по этой причине князь приставил Змею к сыну. Но одного взгляда было достаточно для вынесения приговора:

— Нет, княже, не сможет он водить полки, да и руководить страной ему не под силу, слишком слаб. Но может развить живой ум. Быть ученым — не слишком зазорная участь для княжьего сына.

В тот миг лицо Владимира было подобно свинцовому небу над морем перед штормом, темное и плотное, как сжатый кулак.

— Он — мой единственный наследник. Неужели ты ничего не сделаешь? Ты же Великий Дух!

— Я дух, а не Творец. Помогу, чем смогу, но не в моей власти менять то, что соткано судьбой.

— Так он… умрет?

Олга прикусила губу, глядя исподлобья на князя,