В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина - Михаил Март

— Ну вот и нашелся наш святой, — тихо шепнул Князь на ухо Лизе.

— Здесь покойник.

— Удивительно, — вполголоса заговорил Журавлев, — посмотрите, какая чистота, ни одной пылинки. Кто-то следит за порядком, и свечи меняют.

— Монах свечки зажег, — предположила Лиза.

— Вряд ли. Многие прогорели до конца, другие только до половины. К тому же все светлые, от времени пожелтели бы.

— Где они их взяли? — удивился Пенжинский.

— Свечи? Сами делают. Вспомните про пасеку и пчел. С воском у них проблем нет.

— Я об иконах. Старое письмо, восемнадцатый век, причем высокой школы. Сибирь иконописцами никогда не славилась. Тут новгородская школа, суздальская и вроде бы новоиерусалимская. У них особое письмо.

— Да, много загадок, Афанасий Антоныч, — согласился бывший следователь, — всех нам не разгадать. И нужно ли? Человек — самая большая тайна на земле, сколько ни изучай, вопросов возникает все больше и больше.

Команда начала стягиваться к гробу. В черном облачении, с золотым крестом на груди в гробу лежал молодой священник с длинными русыми волосами и вьющейся окладистой бородой. Худой, скулы обтянуты кожей, но лицо очень красивое. На покойника он походил меньше всего, казалось, человек спит, и громкий разговор его может разбудить.

Чалый подошел к молящемуся и, склонившись, прошептал:

— Святой отец, тут ребята собрались. Скажи что-нибудь.

Отец Федор перекрестился и встал с колен.

— Перед вами лежит отец Онуфрий, иеромонах Тихвинского монастыря, где я был настоятелем. Когда пришли солдаты грабить монастырь и реквизировать святые ценности, мы заперли ворота. Иконы и всю церковную утварь я доверил дтцу Онуфрию. Монахи и послушники вынесли святые ценности через подземный ход, о котором никто не знал и до сих пор не знает. Протяженность подземелья больше трех километров, оно выходит к реке, где стояла наша неприметная самоходная баржа, в трюмах которой лежала мирская одежда и морская форма. Я остался в обители, не смея бросить свой пост. Органы НКВД ничего в монастыре не нашли. Не знаю, почему меня не расстреляли, может, надеялись допытаться, куда все спрятано. Потом началась война, и о таких, как я, забыли. Все тюрьмы были переполнены «врагами народа». Кого-то успели расстрелять, остальных отправили этапами на восток. Я остался в числе живых, мне дали двадцать пять лет и пять лет поражения. Сначала отбывал срок на Соловках. С 32-го по 35-й. Затем Колыма. Я не переставал молиться за своих братьев, и вот Господь привел меня сюда, к нетленному телу отца Онуфрия, спасшего русские святыни от разграбления. Они нашли покой в новом храме и продолжают свое служение.

— Он и впрямь нетленный, — пробормотал Огонек.

— Люди ушли из села осенью, — уверенно заявил Журавлев, — почему же они не захоронили настоятеля церкви? Это не по-христиански.

—. За церковью погост, — продолжил Улдис, — там много монашеских могил, даже католики есть.

— Они решили, что дух отца Онуфрия сохранит храм от нашествия вандалов, а может, не успели захоронить, покидали село в спешке, а если после смерти отца Онуфрия не прошло трех дней, его нельзя хоронить.

— Свечи горели, когда вы вошли в храм? — спросил Журавлев.

— Горели. За церковью следят и содержат ее в порядке. Я это тоже понял.

— Один или два человека, не больше. Иначе на нас бы напали как на вандалов. Тем более что мы вошли в село с оружием.

— За нами наблюдают? — спросил Шабанов.

— Наверняка, — подтвердил Дейкин. — Когда я шел задами, заметил блеск в тайге. На расстоянии с километр. Поймал на себе «зайчика», это могло быть отражение бинокля.

— Или снайперской винтовки, — поправил Пилот.

— Снайпер не займет позицию против солнца, — возразил капитан. — Они люди опытные, а за мной наблюдал дилетант. Может, кто-то из монахов, пришедших сюда вместе с отцом Онуфрием. Ни один же он волок все эти иконы через пол-России.

— Давайте говорить о мирских проблемах на улице, — предложил священник.

Варя, не отрывавшая взгляда от покойника, подошла к нему, как только все направились к выходу, и взяла его за руку. По телу девушки пробежала дрожь, она побледнела.

Небо затянулось тучами, пошел дождь.

— Прогневали мы Боженьку, — вздохнул Огонек.

— Ночевать будем в сельсовете, — приказала Лиза. — Мы пойдем на нашу стоянку забрать снаряжение, пока мешки не промокли, а вы, отец Федор, идите в сельсовет. Там Лебеда, у него с ногой проблема.

Все побежали к центральной улице.

Варя вышла из церкви, увидела монаха, входящего в сельсовет, и последовала за ним.

Лебеда спал. Опухоль на ноге не спадала, колено превратилось в бугор, опоясывающий ногу.

Варя пощупала пульс, голову.

— Температуры нет.

— Что с ним?

— Пчела укусила. За церковью пасека. Тут даже мухи размером с птицу. Это не божьи твари, а порождение дьявола. Питоны, крысы, пчелы. Рыбы размером с акулу. Сама видела. Земля здесь гудит, я это чувствую. Будто ад под нами возмущается.

— В храме спокойно. Я человек верующий, но и от науки не отворачиваюсь. Есть явления, объясняемые не только Божьим промыслом, но и наукой.

— Очень хорошо, что вы так думаете, Тихон Лукич. И по этому поводу вот что хочу вам сказать. Только поймите меня правильно. Ваш ученик, отец Онуфрий, жив. Он не умер. Дело тут не в нетленности святых мощей, он в коме или погружен в летаргический сон. Явление это очень редкое.

— Вы в этом уверены? — насторожился Вершинин.

— Другого мнения быть не может. Пульс не прощупывается. У меня нет зеркальца, чтобы проверить дыхание, но у Лизы оно наверняка есть. Она забудет надеть пояс с кобурой, но зеркало с пудреницей всегда при ней. У покойника не наступило окоченение, и температура тела нормального живого человека. В таком состоянии организм может продержаться очень долго, потому что работает в десятую или сотую своих возможностей. По этой причине и пульс не прослушивается

— Он может проснуться?

— Я очень мало знаю. Слышала, будто в Англии сумели разбудить человека током. Спит мозг. Если дать ему встряску, перестроить его, он пробудится. Но подобный эксперимент сработал лишь раз, подробности не известны. Может быть так: человек очнется, организм заработает, на это потребуются силы, а их у него нет* Он тут же умрет и уже по-настоящему. Нужна подпитка — витамины и многое другое, поддерживающие жизнедеятельность.

— Он нас слышал?

— Возможно. Никто из нас не был по ту сторону.

— Вы добрая душа, Варя. Храни вас Бог!

— Завтра с рассветом мы уходим. Почему бы вам не остаться здесь? Донского казака тащить на себе никто не будет. Опухоль сойдет дней через пять, а пока он ногу сгибать не сможет. Будет вам помощник и защитник. Под его руками все огороды зацветут.