Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

– И вот еще что я думаю, Кать!.. Найди там, в больнице, Дмитрия Долгова. Я ему позвоню, и он тебя примет, если на месте.

– Кто такой Дмитрий Долгов?

– Великий русский врач, – пояснила Маня охотно. – Он меня три года назад оперировал. Ну, помнишь, я в больнице лежала и все ко мне приезжали? Я вообще там провела лучшие мгновения своей жизни! За мной все ухаживали и меня все любили!..

– В больнице лежала – помню, а про великого Долгова не знаю ничего!

– Ну, он правда великий врач. Ну вот как… – Маня подумала, с кем бы сравнить врача Долгова, и сравнила: – Ну, как Пирогов!..

– Иди ты!..

– Нет, правда. Я ему позвоню, договорюсь, и ты к нему сходи. Может, он эту мамашу Берегового посмотрит. Она там много месяцев лежит, а дело ни с места. Ее то выписывают, то обратно кладут, но ей только хуже…

Екатерина Митрофанова, заместитель генерального директора издательства «Алфавит», деловая женщина, умница, пусть и не красавица, а грамотный руководитель с нервами – стальными канатами, пришла в неописуемое раздражение.

Интересное получается дело!..

Писательница Поливанова, никакой не руководитель и вообще не сотрудник издательства, записная фантазерка не от мира сего и без всяких стальных канатов, знает о жизни какого-то там начальника отдела гораздо больше, чем руководитель со стальными канатами!..

Какой из этого следует вывод? Что Митрофанова бездушная, а Поливанова, выходит, душевная?..

Все святую из себя строит!.. До всего ей дело есть, всем она помогает! Всех бездомных собак, разнообразных недотеп и их болеющих мамаш жалеет.

Того и гляди мир спасет!..

Но если насчет спасения мира у нее и были кое-какие сомнения, то в том, что Берегового уж точно придется спасать, Екатерина Митрофанова не сомневалась со вчерашнего вечера. Спасать не ради него самого, боже упаси, а ради издательства и Анны Иосифовны, для которой репутация «Алфавита» была дороже всего на свете!

Подвести Анну Иосифовну Катя никак не могла.

Поэтому, наврав по телефону директрисиной секретарше что-то про весеннюю простуду и попросив, чтобы «ее сегодня не искали», она потащилась в Химки.

Больница, громадная, как Пентагон, со внутренними дворами, переходами, длинными коридорами, темными лифтами, запахом дезинфекции, людьми в халатах, пижамах и тренировочных костюмах, которые брели по этим коридорам непонятно куда и сидели с узелками на коленях на клеенчатых больничных стульчиках, произвела на нее неожиданно сильное впечатление.

Она долго не могла попасть в нужное отделение, спрашивала, поворачивала обратно, ждала лифта, втискивалась, если можно было втиснуться в кабину, и пропускала, если народу было слишком много, и постепенно стала как бы частью этого мира – болезней, тягот, страха и надежды на то, что рано или поздно все изменится, больничные стены раздвинутся и окажется, что там, за стенами, все тот же мир, живущий все той же жизнью!..

Кате Митрофановой очень хотелось туда, на волю, прямо сейчас.

– Вы ко мне?.. – Высокий плечистый человек в идеально накрахмаленном халате запирал дверь в кабинет, на которой было написано «Заместитель главного врача».

– К вам, если вы Дмитрий Евгеньевич Долгов. – Она не могла оторвать глаз от его лакированных ботинок. Вот это и есть великий врач, гениальный хирург и практически Пирогов?! – Вам должна была позвонить Марина Покровская и предупредить…

– Покровская звонила, – сказал человек негромко. – Давайте зайдем?.. У меня, правда, времени маловато, но…

Он открыл запертую было дверь и пропустил Митрофанову в тесное помещение, где были письменный стол, заваленный бумагами и книгами, два стула, узкий канцелярский шкаф, на котором сбоку висело кашемировое, дорогущее и совершенно неуместное здесь пальто, кушетка, застеленная белой простыней, раковина, а на подоконнике чайник и разномастные чашки. Здесь тоже пахло дезинфекцией, но потише.

– Я, правда, из разговора не понял, кому консультация нужна… Вам?

– Нет, не мне, – быстро сказала Митрофанова, – а матери одного нашего сотрудника, который сам не может подъехать и попросил меня, точнее, он не попросил, но так получилось, что вместо него сегодня приехала я, а вообще-то…

– Вы не волнуйтесь, – сказал мужчина в лакированных ботинках как-то так, что Митрофанова моментально перестала волноваться. – Присядьте. Хотите кофе? У меня осталось немного.

Он протиснулся к подоконнику, зашуршал его идеальный халат, и Долгов стал заглядывать во все чашки. Выбрал две, должно быть, самые лучшие, и стал мыть их под краном. У него были большие руки с длинными пальцами.

– Человек где лежит?

– А?..

– Человек, которого нужно посмотреть, где лежит?

– Здесь лежит.

– Тогда это просто, хотя, может, не совсем удобно. А в каком отделении?..

– Во втором хирургическом.

Он как будто удивился, тщательно закрутил кран, поставил чашки и вытер свои необыкновенные руки.

– Диагноз знаете?

– Я ничего не знаю, – снова быстро и громко заговорила Митрофанова, – понимаете, у нас один сотрудник попал в беду, а это его мама, и Маня Поливанова, то есть Марина Покровская…

Да что с ней такое?! Почему она волнуется, как школьница, которая заваливает экзамен?!

– Марина Покровская – очень хороший человек, – сказал Долгов неожиданно и улыбнулся. – И писатель, говорят, неплохой. Я, правда, не читал, но я вообще ничего не читаю, кроме разной профессиональной литературы!.. Времени нет совсем. А это ужасно.

– Что? – как зачарованная спросила Митрофанова. Он говорил так, что его хотелось слушать, соглашаться, кивать и переспрашивать.

– Ужасно, что некогда читать, – объяснил Долгов. – Можно одичать.

Телефон на столе зазвонил, он взял трубку, прижал плечом к уху и стал через край насыпать кофе из банки.

Часть попадала в кружку, а часть мимо, он не обращал внимания.

– Нет, Марк Андреевич, я минут через двадцать буду. Я уже вышел, но тут ко мне человек приехал. Да. Да. Вы сделайте пока без меня рентген, хорошо? Я сейчас больную посмотрю и приду. Нет, Марине Георгиевне я сам позвоню. Да, спасибо.

Он сунул трубку в карман халата и подал Кате кружку.

– Вам с сахаром?

Телефон опять зазвонил. Он вытащил трубку, но оказалось, что звонил какой-то другой телефон, и он некоторое время его искал.

Митрофанова отхлебнула. Было горько и очень горячо.

– Да. Да, я. – Он послушал. – А что, срочно?.. Тогда лучше всего завтра с утра. Можете часов в восемь приехать в триста девятнадцатую больницу? Нет, никак, у меня потом три операции, и одна из них совсем… тяжелая. Я посмотрю и уйду в операционную, а Дмитрий Борисович вам все скажет. Да, договорились.

Митрофанова еще отхлебнула.

Зазвонил телефон.

– Да. Все еще в больнице. У меня первая консультация сегодня в пять. Нет, в городе. Я отсюда поеду не раньше,