Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл) - Сергей Аксаков

В высшей степени требовательно, придирчиво относился Аксаков к каждой новой главе своей книги, и ничьи отзывы не могли поколебать этой его позиции. «Я написал «Гуся» и «Лебедя», — сообщает он сыну Ивану, — Гоголь и то и другое очень хвалит, но я недоволен; впрочем, я надеюсь исправить» («Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 723). «Я не могу найти приличного тона, не могу с точностью назначить себе границы; все, что я написал до сих пор, мне не нравится», — отмечает он в другом письме к сыну (там же, стр. 728). Из рукописей «Записок ружейного охотника» сохранился лишь неполный текст, весьма близкий к тексту печатному (Л. Б., ф. Аксакова, IV/2), не позволяющий уяснить весь процесс работы писателя над этим произведением. Но в том же архивохранилище имеются еще две небольшие записные книжки Аксакова. Одна из них называется «Описание разной дичи в наших местах» (Л. Б., ГАИС III, V/2a) и содержит короткие характеристики ряда птиц (болотного кулика, кроншнепа, дупельшнепа и т. д.); другая озаглавлена «Заяц» (Л. Б., ГАИС III, V/4) и заключает в себе столь же короткие, черновые, предварительные «портретные» зарисовки зайца, белки, журавля. Обе записные книжки Аксакова — значительно более давнего происхождения, чем упомянутая выше рукопись «Записок ружейного охотника», но, сопоставляя эти беглые черновые записи с соответствующими разделами окончательного текста охотничьих записок Аксакова, можно получить наглядное представление о том, какую серьезную эволюцию претерпел первоначальный замысел писателя.

У нас есть основание судить не только о тщательности работы Аксакова над «Записками ружейного охотника», но и о направлении этой работы, В соответствии со своими эстетическими принципами Аксаков добивался, чтобы его охотничьи рассказы отличались максимальной простотой и непосредственностью. Никакого умиления перед величием и красотой природы! Никаких вычур, красивостей, экзотики, ложной патетики! Спокойная и неторопливая манера повествования, максимальная экономия изобразительных средств — именно в этом направлении неутомимо перерабатывал главы своей книги Аксаков. Когда Иван Аксаков написал отцу, что, по его мнению, глава «Лебедь» должна получиться «особенно хорошо», что она должна быть написана «как можно проще» и что между прочим его описания нравятся «потому, что в них простота выражений без лиризма доводит производимое впечатление до лиризма», С. Т. Аксаков отвечал сыну: «Совершенно ты прав, мой милый Иван, насчет описания лебедя; именно потому-то я и недоволен собою, хотя и Гоголь, и Вера, и Константин очень хвалят» («Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 723–724).

В конце 1851 года «Записки ружейного охотника» были завершены. 12 января следующего года Аксаков писал Тургеневу: «Расставшись с моими «Записками», я грущу о прекращении дела, которое приятно занимало меня три года…» («Русское обозрение», 1894, № 8, стр. 463). Работа над этими «Записками» была для Аксакова особенно памятной тем, что они были некоторым образом связаны с именем Гоголя. По свидетельству Аксакова, Гоголь всячески «подстрекал» его к написанию охотничьих записок и с живейшим интересом знакомился в рукописи с отдельными их фрагментами. «Вчера читали Гоголю дупельшнепа и гаршнепа, — сообщал Аксаков сыну Ивану 17 января 1850 года, — и он чрезвычайно был доволен, даже выпросил себе все, чтобы перечесть у себя дома; конечно, если б я был теперь способен чем-нибудь поощряться, то внимание Гоголя должно было поощрить меня…» (ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, д. № 13, л. 69). Когда книга была уже закончена и близился момент ее выхода в свет, Аксаков писал А. О. Смирновой 10 марта 1852 года: «Я пришлю вам также мою книгу, которая скоро будет отпечатана. Гоголь с особенною любовью следил за ее сочинением, постоянно подстрекал меня и хотел вместе с нею выдать второй том «Мертвых душ», которого уже не существует; я означу вам места, после прочтения которых Гоголь читал мне по одной главе «Мертвых душ» («Русский архив», 1896, кн. 1, стр. 151). В другом письме, отправленном месяц с лишним спустя, Аксаков сообщил Смирновой те места из его «Записок», которые особенно ценил Гоголь: «Болота и бекас ему особенно нравились, хотя все предпочитают описание вод, степей. Ему также нравились следующие места в птицах: кулички, зуек и воробей; в описании гуся — страницы 168–169 и 170;[78] описание зоркости и проворства утки (гоголя), причем он сказал: «Вот какой проворный мой соименник». В журавле замечены им 250 и 251 страницы; всего более хвалил он голубей витютина и горлинку и смеялся, слушая описание тетеревиного тока (стр. 355). Из последней половины моих «Записок» он более ничего не слыхал и не читал; но первую, после моего чтения, брал к себе на дом. Вторую главу «Мертвых душ» прочел он мне, выслушав наперед гаршнепа, а третью — после куличка-поплавка, которого совершенно не слушал: едва я успел дочитать, как он вытащил из кармана тетрадь и с необыкновенной энергией начал читать» («Русский архив», 1896, кн. 1, стр. 155–156. Об отношении Гоголя к «Запискам ружейного охотника» см. еще «Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 707, 728, а также сб. «Гоголь в воспоминаниях современников». М. 1952, стр. 494–495).

В мае 1851 года небольшой отрывок из охотничьих записок Аксакова был опубликован на страницах «Московских ведомостей» (№ 55, стр. 486–487) под названием «Пролет и прилет птиц», а в марте следующего, 1852 года они целиком вышли из печати с посвящением «братьям и друзьям» Николаю и Аркадию Тимофеевичам Аксаковым.

Новая книга Аксакова имела успех еще больший, нежели первая. 16 мая 1852 года Некрасов писал Тургеневу, что перечитывает книгу Аксакова и что он «в новом от нее восхищении» (Полн. собр. соч. и писем, т. 10, М. 1952, стр. 174). С редким единодушием приветствовала «Записки ружейного охотника» современная критика. «Это книга, которую охотник прочтет от первой страницы до последней с пользою и наслаждением, не охотник прочтет с увлечением, как роман» («Труды императорского вольного экономического общества», 1852, т. 2, Библиография, стр. 52), «Книга… интересная для всех» («Отечественные записки», 1852, № 5, Библиографическая хроника, стр. 26) — таковы были первые критические отзывы, многократно затем варьировавшиеся в различных органах печати.

Никогда еще до сих пор охотничья книга не имела такой широкой читательской аудитории. Ни одному охотнику еще не удавалось так возвысить этот род занятий, так опоэтизировать его и так неотразимо завладеть интересом читателей. Как писал об Аксакове несколько позднее один из критиков: «В описаниях жизни природы, птиц и зверьков он выказал тот талант, который сделал имя его известным как литератора уже, а не только как охотника» («Отечественные записки», 1855, № 7, стр. 32).