Требуется волшебница. (Трилогия) - Юлия Набокова

Медведь появился так внезапно, что нарушил все законы саспенса. Я не успела ни углядеть горящих в чащобе глаз, ни услышать зловещий хруст веток, возвещающий о приближении маниакально настроенного лесного зверя, ни испугаться толком. Только что лес был тих, освещен закатными лучами и сказочно хорош, и вот уже меня с головой накрыла туча — тень несущегося на меня медведя, и вечер сразу перестал быть томным.

Единственный глаз хищника полыхнул ненавистью, широкие ноздри с шумом втянули воздух. Когтистая лапа наотмашь прошлась по моей груди, и я полетела на землю, как сломанная ветка. Удар был такой силы, что крик застрял у меня глубоко внутри, и, как в ночных кошмарах, я раскрыла рот в безмолвном вопле.

Медведь нависал надо мной, скаля желтые клыки и отвратительно брызжа слюной. И не было никакой надежды на то, что звон будильника или протяжный вопль озабоченной мартовской кошки прогонит страшное видение прочь и перенесет меня в чудесное солнечное утро того мира, где самое ужасное, что может со мной случиться, — это опоздание на лекцию сурового Матвея Артуровича или падение с лестницы на глазах красавца аспиранта Алексея Вадимовича. И где единственный из медведей, с которым я могу столкнуться лицом к лицу, — плюшевый мишка с нелепым розовым сердцем в мягких лапках, подаренный неизвестным поклонником на прошлый День святого Валентина. Все на свете бы сейчас отдала, чтобы очутиться не на холодной земле в компании с гигантским хищником, а в теплой постели с игрушечным медвежонком подмышкой.

Я уже давно (секунды три, что по меркам изголодавшегося медведя, собирающегося закусить поздним полдником, — необъяснимая проволочка) жмурила глаза, вжимаясь спиной в колючие ветки, покрывающие землю. Но косолапый людоед только рассекал мордой воздух над моим лицом и глухо рычал, нагнетая еще больше страху на и без того перетрусивший полдник.

Где-то вдалеке раздался крик Ива — верный рыцарь, ломая кусты, несся ко мне на помощь. Медведь угрожающе взревел и бросился на меня, рванув зубами за левое плечо: мое!

Я прогнулась в крике, но с губ сорвался лишь тихий хрип. Что-то теплое потекло по груди, убегая в ворот рубахи. Вот и все. Если у меня и был какой-то призрачный шанс на спасение, теперь хищник, почуявший запах крови, меня уже не отпустит. Нет, только не сейчас. Не думать о боли, не думать о смерти. Всего несколько мгновений кошмара, и я попаду в рай. А там меня уже ждут теплая постель, «Служебный роман» по видео и добрый мишка под боком.

Мягкий, маленький рыжий мишка. С черными глазами-пуговицами, с резиновым розовым носом, со смешными пятками и нежными подушечками лапок, с обшитым кружевом сердцем — анонимным признанием в любви....

На грудь мне упало что-то мягкое и невесомое, я распахнула глаза, увидела залитую кровью рубаху и улетела к ангелам.

Ангел безжалостно хлестал меня по щекам и протяжно выл, как раненый зверь.

— Ничего себе, рай! — выдавила из себя я, разлепляя глаза.

— Жива! — вскричал ангел, избавляясь от нимба над головой и обретая черты Ива.

— Правда? — разочаровалась я.

Значит, никакого «Романа» и постельки с розовыми слонами? Значит, опять вечный бой с нечистью — и покой мне только снится? Не сказать, чтобы я слишком обрадовалась.

— Добил бы, чтобы не мучилась, — простонала я, пытаясь шевельнуться.

Плохо дело. Голова тяжелой гирей тянула вниз, в бедро впилась острая ветка, правую руку я отлежала так, что при попытке поднять конечность, та заколола так, словно по ней прокатилось стадо пьяных ежиков колючками вниз.

Я оперлась на левую руку и приподнялась от земли. Каждое мое телодвижение рыцарь сопровождал нечленораздельными выражениями восторга. Я оглянулась по сторонам в поисках туши противника. Но ничего похожего в поле зрения не обнаружила. Только помятые кусты, из которых вылез хищник, и меч Ива, воткнутый в землю.

— А где медведь?

— Он пропал, — коротко пояснил рыцарь, подавая мне правую руку и помогая подняться с земли.

Куртку он зачем-то снял и накинул поверх плеч, а сам выглядел не румяней Алена.

— Что значит — пропал? Он собирался меня съесть, а потом взял и убежал?

— Он не убежал. — Ив покачнулся и обхватил себя рукой за левое плечо. — Он просто исчез. Я видел, как он склонился над тобой, я выбежал на поляну собираясь с ним сразиться, но его уже не было. Он словно растворился в воздухе.

— Чудеса в решете, — пробормотала я, стряхивая с плеча упавшую с дерева ветку.

Ладонь скользнула по мокрой рубахе и окрасилась в алый цвет. Я ведь ранена! Да еще как! Рваная рана плеча и потеря не меньше трех литров крови. И я стою? Разговариваю? Нахожу силы острить? Вместо того, чтобы наспех составлять устное завещание и искать в кустах свою отгрызенную конечность? Кто-то должен мне все это объяснить!

— Ив! — вскрикнула я, бросаясь к рыцарю.

Тот как подкошенный рухнул на землю. Куртка соскользнула с плеча, обнажив кровавое пятно на белом рукаве.

Вот тебе и исчезнувший медведь! Да этот людоед и его успел покусать!

— Ив! — запричитала я, поворачивая рыцаря на спину.

Из плеча хлестала кровь, а рукав рубахи был полностью целым. Что за ерунда? Я рванула рубаху, разорвав ее на груди (откуда только сил взялось?), и обнажила окровавленную руку.

Рана была ужасная — глубокая, во все плечо, до самой кости. Я поспешно зажала ее оторванным лоскутом, мучительно вспоминая правила оказания первой медицинской помощи. Какая тут помощь, плечо по кусочкам собирать надо. Откуда она взялась, эта рана, ведь рубашка совсем не тронута!

Ив... Я застонала, дернув с плеча ворот своей рубахи. Плечо, прокушенное медведем, было все в кровавых подтеках, но кожа была целой, как будто ее не касались зубы хищника, как будто не было сломанных костей и выдранного мяса.

Ив... Дурак... Что же ты наделал?

И что теперь делать мне? Помощи ждать неоткуда, да и в таких случаях остается надеяться только на чудо. А единственная волшебница, способная на подобные чудеса, здесь я. Я, совершенно не подозревающая о том, как эти чудеса творить.

Рыцарь дернулся, не приходя в сознание. Я накрыла рану обеими руками, тщетно стараясь собрать разверзшиеся края воедино и чувствуя, как с каждой каплей крови его покидает жизнь. Как больно, боже, как должно быть больно ему. Но еще больней мне. Как же больно смотреть на его страдания, сознавать, что он принял мою боль на себя, и не знать, ни как забрать ее обратно, ни как исцелить его.

Очнись же! Услышь меня! Помоги мне! Скажи, что надо делать! Я все сделаю ради тебя! Все, только подскажи. Прошу...