История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Известие о том, что мятежники приближаются к Бурсе, произвело впечатление на власти, которые осознали серьезность их намерений. Все еще была свежа память о других мятежах, таких как, например, восстание под предводительством Гюрджю Абдулнеби, которое произошло всего за несколько лет до этого. Защищать Бурсу султан приказал бывшему главному адмиралу Кенан-паше, который замещал Кёпрюлю Мехмеда, пока тот с армией вел боевые действия на Балканах. Послание Абазы Хасан-паши, которого доставивший его гонец называл «слугой султана», привело Мехмеда IV в ярость. Мемуарист султана, Абдурахман Абди-паша, следующим образом описывает его реакцию:

Я весьма сожалею о том, что мне приходится об этом говорить, но эти люди не являются моими слугами; быть может, они слуги дьявола. Я уже приказал им отказаться от своих бесполезных и неправедных взглядов и предстать [передо мной], но поскольку они этого боятся, то могут уйти и [вместо этого] принять участие в обороне Багдада или же разойтись и вернуться к выполнению назначенных им [обязанностей]. Что же это за мусульмане, которые продолжают не подчиняться приказам? Будь на то воля Всевышнего, и я предам земле не только тело одного из них, а убью их всех.

Из своего лагеря, расположенного в районе боевых действий, великий визирь направил ультиматум: если мятежники откажутся к нему присоединиться, он разберется с ними после того, как военная кампания будет закончена.

Восстание Абаз Хасан-паши немного отличалось от предшествующих ему восстаний анатолийских кавалеристов. Его предшественники выражали свое недовольство в традиционной форме, настаивая на своей верности султану и выражая свое презрение к его слугам, на которых они возлагали ответственность за все проблемы, с которыми сталкивалась империя. Несмотря на отказ Мехмеда IV признать его требования, Абаз Хасан не захотел стать частью истэблишмента. В его намерения входило создание своего собственного государства: «Отныне считайте нас непримиримым противником, таким, как шах Ирана. Они [султан] получат Румелию, а мы Анатолию». Столь радикальное заявление было тем более опасным по причине того, что оно было адресовано молодому и неопытному султану, причем в тот момент, когда его великий визирь и большинство верных войск находились далеко от столицы.

Абаз Хасан-паша и его люди закрепились неподалеку от Бурсы. Как глава альтернативного правительства, он установил нечто похожее на провинциальную администрацию, назначив своих соратников на посты тех губернаторов, которые принимали участие в кампании под предводительством Кёпрюлю Мехмеда, и, под предлогом снабжения армии, забирал у местных жителей продовольствие. По требованию Кенан-паши жители города Бурса собрали оружие и продовольствие, но, поддерживая контакты с Абаз Хасан-пашой, они снабжали и его войска. Это еще больше разгневало султана Мехмеда, который искал правовые основания для того, чтобы считать хуже неверных тех, что отказался воевать против немусульман и поддержал мятеж. Когда церковники отказались дать фетву, султан решил обойтись без нее и объявил общий призыв взяться за оружие и покончить с мятежниками. Губернатору Диярбакыра, Муртеза-паше, было приказано взять на себя командование силами по подавлению мятежа, состоявших из тех, на чью лояльность все еще можно было рассчитывать. Это были войска восточных провинций: Диярбакыра, Эрзурума, Алеппо и Ичила (включавшего в себя Киликию и Кипр), а также вождей курдских племен. Указы правительства убеждали население Малой Азии в том, что порядок будет восстановлен. Кроме того, теперь в присутствии султана запрещалось критиковать великого визиря. Способность правительства оказывать сопротивление мятежникам уменьшилась, когда Кенан-пашу убедили принять вызов, брошенный Абаз Хасаном — войска, направленные из Стамбула на защиту прибрежного городка Гемлик, расположенного на дороге в Бурсу, сумели уничтожить некоторое число людей Абаз Хасана, когда они подошли к Муданье, но чтобы отомстить за эти потери, тот направил туда дополнительные войска. Поэтому верным правительству силам пришлось отступить и, переправившись через Мраморное море, отойти к Стамбулу. Чтобы защитить столицу, они закрепились в Усюодаре и установили там пушки, как это было девять лет тому назад, во время мятежа Гюрджю Абдулнеби.

Все ожидали появления армии мятежников, и в регионе царила суматоха. Люди превращали свои дома в крепости, а те, кто жил на побережье Мраморного моря, отсылали свое движимое имущество на хранение в Стамбул и заблаговременно собирали урожай в своих садах и огородах. Участились грабежи, и повсюду распространялись слухи. Ненависть к Кёпрюлю Мехмед-паше становилась все более очевидной и охватывала все больше и больше людей. По мнению Мустафы Наима, большинство людей надеялись на то, что победу одержит Абаз Хасан-паша, в особенности на это надеялись проповедники, которые после высылки на Кипр их лидера Юстювани Мехмеда-эфенди только укрепились в своей непримиримой позиции по отношению к Кёпрюлю Мехмеду. Некоторые из них открыто утверждали, что Абаз Хасан является «восстановителем веры одиннадцатого столетия [по исламскому календарю]», мессианской фигурой, которая пришла, чтобы возродить основы религии в ее пророческой традиции.

Султан распорядился, чтобы Кёпрюлю Мехмед немедленно вернулся из Трансильвании. Абдурахман Абди-паша, который, вероятно, был на стороне своего владыки, отмечает, что Мехмед, его мать и их окружение прибыли в Эдирне еще до начала военной кампании, и именно в Эдирне 15 октября 1658 года, то есть через три дня после своего прибытия в Стамбул, приехал Кёпрюлю Мехмед, чтобы там встретиться с ними, шейх-уль-исламом и высшими военачальниками. После этого все они отправились в Стамбул, где султан выплатил просроченные жалованья тем из своих элитных войск, которые сохранили ему верность. Для этой цели они собрались на лугу Кажитане за пределами города, в глубине бухты Золотой Рог. Там было решено и выявить мятежников: имя каждого солдата султанских полков, который в течение пяти дней не явился, чтобы получить свои деньги, вычеркивалось из списков. Казалось, что правительство возвращает себе инициативу.

В течение двух месяцев армия мятежников и правительственные силы сталкивались друг с другом в окрестностях города Кютахья, в западной части центральной Малой Азии: мятежники были разбиты и понесли большие потери, а успешная атака на Изник, откуда были выбиты правительственные войска, не смогла вернуть мятежникам надежду на то, что они одержат победу. Когда о выдаче жалований узнали те сторонники Абаза Хасана, которые пришли к нему из султанских полков, многие из них отправились в Стамбул, в надежде на то, что их восстановят в армии. Однако имена приблизительно семи тысяч кавалеристов элитных полков, отказавшихся принять участие в боевых действиях в Трансильвании, были вычеркнуты из списков, и Кёпрюлю Мехмед-паша приказал казнить любого из них в случае задержания. За несколько дней в Анатолии убили тысячу человек, а в Стамбуле убили тех, кто прибыл на сбор слишком поздно. Но Кёпрюлю Мехмед все еще не был уверен в победе и направил пять тысяч янычар на защиту Измита. Продолжавшиеся массовые убийства кавалеристов начинали раздражать янычар, которые уже подумывали о бунте, и если до сих пор все они как один оказывали поддержку правительству, то только по причине страха. Теперь же, заявляя, что они не готовы принимать участие в убийстве братьев-мусульман, янычары назвали великого визиря своим врагом и предлагали передать его в руки Абаза Хасана. Эта угроза была настолько серьезной, что Кёпрюлю Мехмед отказался от личного участия в кампании против мятежников, и командование было передано Муртеза-паше. Но скоро Кёпрюлю Мехмеду пришлось усомниться в мудрости своего решения. Это случилось, когда сначала Муртеза-паше не удалось навязать противнику сражение, хотя в центральной Малой Азии сложились для него благоприятные условия, а затем он был наголову разбит Абаз Хасаном, причем потери обеих сторон достигли восьми тысяч человек.

Настала зима, и в лагеря правительственных войск и мятежников стали просачиваться шпионы. Пока Кёпрюлю Мехмед-паша рассматривал возможность проведения тайных переговоров с мятежниками, положение Абаз Хасан-паши ухудшалось. Двигаясь в юго-восточном направлении, он обнаружил, что по причине снежной зимы и враждебности лояльного правительству местного населения ему будет трудно осуществлять снабжение своей армии, если она станет зимовать в Газиантепе (Аинтабе). Поэтому он решил идти в Сирию. Но не успел он уйти слишком далеко, как попал в засаду у Бирекика, на Евфрате, и потерял более тысячи человек. Из своих зимних квартир в Алеппо Муртеза-паша направлял переодетых агентов в лагерь Абаза Хасана, чтобы, обещая прощение султана, попытаться убедить мятежников покинуть своего вожака. Когда Абаз Хасан об этом услышал, он стал убеждать своих дрогнувших солдат в том, что он отстаивает их интересы, но он не смог убедить людей, страдавших от голода. Видя, что ряды его сторонников тают, Абаз Хасан принял предложение, сделанное высокопоставленным церковником из Газиантепа, который был готов ходатайствовать за него перед султаном. Муртеза-паша отдал одного человека в качестве заложника, чтобы доказать искренность этого предложения, а Абаз Хасан и его оставшиеся сторонники, среди которых все еще было много офицеров высокого ранга, принял приглашение остановиться в Алеппо, пока не будет объявлено их помилование. Муртеза-паша поклялся, что не причинит им никакого вреда.