Антология сатиры и юмора России XX века. Том 2. Виктор Шендерович - Виктор Анатольевич Шендерович

ЧУБАЙС. А вдруг они придут?

ЕЛЬЦИН. Кто? Папа с мамой?

ЧУБАЙС. Ага. И еще эта… думоправительница!

ЕЛЬЦИН. Подумаешь! Как придут, так и уйдут!

ЧУБАЙС. А ты?

ЕЛЬЦИН. А я — как приду, так, значит, и останусь!

ЧУБАЙС. Насовсем?

ЕЛЬЦИН. Ты что, не рад?

ЧУБАЙС. Нет, что ты! Я рад. Я только…

ЕЛЬЦИН. Спасибо, Малыш! Я знал, что я тебе понравлюсь!

Звонок в дверь.

Ой, кто это?

ЧУБАЙС. Это думоправительница.

ЕЛЬЦИН. Мы ее хотим?

ЧУБАЙС. Нет.

ЕЛЬЦИН. Тогда зачем она приходит?

ЧУБАЙС. Не знаю.

Звонок повторяется.

ЕЛЬЦИН. Не, ну я так не играю! Только мы начали веселиться, и вдруг — какая-то думоправительница… Как ты думаешь, Малыш, я ей понравлюсь?

ЧУБАЙС. Я думаю — нет.

ЕЛЬЦИН. Но я же симпатичный!

ЧУБАЙС. В том-то и дело.

3.

Палец нажимает на кнопку звонка, еще и еще. Это Зюганов, похожий на фрекен Бокк.

ЗЮГАНОВ. Малыш! Малы-ы-ыш! Открывай, это я! (Пауза. Зюганов, пошарив на связке, начинает отпирать дверь своим ключом.) Ну, хорошо, не хочешь, не открывай… (Входит в квартиру.) Чем ты там занят, безобразник? (Входит в комнату и останавливается.)

В комнате жуткий беспорядок, окно открыто.

ЗЮГАНОВ. Ага. (Увидев открытое окно.) Ага! (С удовлетворением.) Ну наконец-то. Доигрался, несносный. Этого следовало ожидать. Теперь я наконец наведу порядок на всей территории… (Выходит из комнаты, мурлыча «Смело мы в бой пойдем…»)

Слышен гул включенного пылесоса. В окне с жужжанием появляется Ельцин с Чубайсом под мышкой. Опускает Чубайса в комнату, сам садится на подоконник.

ЕЛЬЦИН. Знаешь, она мне совсем не понравилась.

ЧУБАЙС. А кто тебе вообще нравится-то?

ЕЛЬЦИН. Больше всех?

ЧУБАЙС. Да.

ЕЛЬЦИН. Какой может быть разговор!

ЧУБАЙС. Я?

ЕЛЬЦИН. Ты что, с ума сошел? Больше всех мне нравится Карлсон! Карлсон, который живет на крыше! Давай побузим?

ЧУБАЙС. Мы уже бузили.

ЕЛЬЦИН. Мы — шалили. А бузить мы еще не начинали!

ЧУБАЙС. Но здесь же думоправительница!

ЕЛЬЦИН. Малыш! Знаешь, кто лучший в мире борец с думоправительницами?

ЧУБАЙС. Знаю.

4.

Зюганов пылесосит коврик с изображением Ленина, мурлыча «И вновь продолжается бой…». Затем выключает пылесос и слышит громкий стук. Зюганов идет в комнату. В комнате — дым коромыслом, все шкафы вывернуты наизнанку, а посреди всего этого сидит Чубайс с молотком в руках и колотит по табуретке.

ЗЮГАНОВ. Это ты? Живой?

ЧУБАЙС. Живее всех живых! (Колотит по табуретке.)

ЗЮГАНОВ. Гадкий мальчик, что ты делаешь?

ЧУБАЙС. Мы играем в похороны.

ЗЮГАНОВ. Что-о?

ЧУБАЙС. Мы играем, как будто коммунизм умер, а я заколачиваю ему последний гвоздь в крышку гроба!

ЗЮГАНОВ. Кто это «мы»?

ЧУБАЙС. Я и Карлсон!

ЗЮГАНОВ. Какой еще Карлсон?

ЧУБАЙС. А вот э… (Оборачивается. Ельцина в комнате нет.) Тут только что был Карлсон!

ЗЮГАНОВ. Тут не было никаких Карлсонов!

ЧУБАЙС. Был! Один — был!

ЗЮГАНОВ. Все это безобразие устроил ты, гадкий мальчишка! А никаких Карлсонов нигде нет!

ЧУБАЙС(вздыхая). Так нигде и нет — только у нас…

5.

Зюганов закрывает комнату снаружи на ключ.

ЗЮГАНОВ(через дверь). Пока не сделаешь все, как было, не дам ужина!

ЧУБАЙС. Это не я, это Карлсон!

6.

Вечер. На кухне, продолжая напевать, пьет чай Зюганов. Одновременно пить и петь невозможно, поэтому часть слов пропадает. Впрочем, каждый может дофантазировать пропущенное.

ЗЮГАНОВ. Удивительный му-му… Почему я му-му-му? Потому что му-му-му… И не туды, и ни сюды!

Чубайс — один в своей комнате.

ЧУБАЙС. Ну вот. Опять я один, в полной изоляции. И у меня нет даже собаки!

ГОЛОС ЕЛЬЦИНА. Зачем, понимаешь, тебе собака, когда у тебя есть я?

ЧУБАЙС. Карлсон! Вернулся! Где ты был?

ЕЛЬЦИН. (сидит на подоконнике). Я болел. У меня, значит, временно испортился моторчик!

ЧУБАЙС. А теперь?

ЕЛЬЦИН. А теперь я опять как новенький. (Запускает вентилятор.) Во! Видал? Шведская модель! Уже начинаю, понимаешь, демонстрационные полеты! У тебя документы есть?

ЧУБАЙС. Какие документы?

ЕЛЬЦИН. Какие-нибудь.

ЧУБАЙС. У меня нет, а в доме — полно!

ЕЛЬЦИН. Неси их все сюда!

ЧУБАЙС. Зачем?

ЕЛЬЦИН. Как зачем? Я их сейчас все попишу… то есть, понимаешь, подпишу!

ЧУБАЙС. Все сразу?

ЕЛЬЦИН. Тебе что, жалко?

ЧУБАЙС. Мне — нет.

ЕЛЬЦИН. Тогда давай бери их — и летим ко мне на самый верх!

ЧУБАЙС. Ой. Я никогда еще не был на самом верху.

ЕЛЬЦИН. Еще бы. Ведь я тебя туда не приглашал! Полетели!

ЧУБАЙС. А если я упаду?

ЕЛЬЦИН. Подумаешь, напугал.

7.

Зюганов пьет чай. Вой сирен. Зюганов выглядывает в окно. Внизу — пожарные, «Скорая», милиция… Зюганов смотрит наверх. На крыше дома сидит Чубайс. Рядышком, у трубы, — Ельцин, весь в бумагах.

ЗЮГАНОВ(мрачно). Этот безобразник забрался еще выше! Ну, ладно…

8.

Крыша. Карлсон под вой сирен возится с бумагами, подписывает вдоль и поперек все подряд, иногда и на обороте.

ЕЛЬЦИН. Вот, понимаешь, гудят, отвлекают от работы! Малыш, ты что, боишься?

ЧУБАЙС. Да. А ты?

9.

Зюганов из окна руководит спасательными работами.

ЗЮГАНОВ. Левее! Еще левее! А я говорю, всем налево! (Жуткий грохот внизу.) Опять не получилось.

10.

Возле дома останавливается лимузин. В лимузине на заднем сиденье — Черномырдин и Березовский.

ЧЕРНОМЫРДИН. Что там происходит?

БЕРЕЗОВСКИЙ(опустив стекло, смотрит наверх. Потом, обыденно). Да вот… Нашего Малыша снимают.

ЧЕРНОМЫРДИН. Откуда?

БЕРЕЗОВСКИЙ. С самого верха.

ЧЕРНОМЫРДИН. Опасная это затея — снимать нашего Малыша с самого верха. Можно так навернуться!

11.

На крыше.

ЕЛЬЦИН. Малыш, ты все еще боишься?

ЧУБАЙС. Д-да.

ЕЛЬЦИН. Не бойся, все. значит, будет хорошо! Главное, чтобы у нашего дома не поехала крыша.

ЧУБАЙС. А она может поехать?

ЕЛЬЦИН. Еще как! Ну, я-то, в случае чего — р-раз! — и стану, понимаешь, привидением с моторчиком…

ЧУБАЙС. А Я?

ЕЛЬЦИН. И ты, в случае чего, тоже станешь привидением… Но без моторчика.

Предпоследнее «прости»…[69]

1.

Надпись над воротами — «Кадровое кладбище». Указатели на аллеях: «По собственному», «С переводом на другую работу». И, наконец, указатель «В отставку». Невдалеке от него Зюганов и Селезнев — в кладбищенских робах, на рукавах повязки, в руках лопаты. Зюганов курит, Селезнев догребает землю.

СЕЛЕЗНЕВ. Погляди там, рыжего нашего несут?

ЗЮГАНОВ. Несут. По кочкам.

СЕЛЕЗНЕВ. Что ж они медлят? Осенью еще, когда рыли братскую, — надо было его тогда же и закопать… вместе с соавторами…

ЗЮГАНОВ. Не влез!

СЕЛЕЗНЕВ. Почему?

ЗЮГАНОВ. Не знаю… Не захотел.

СЕЛЕЗНЕВ. Ну ничего. Закопаем отдельно. Ради такого дела родной земли не жалко.

2.

Звуки траурного марша. По аллее идет большая процессия.

ЖИРИНОВСКИЙ. Мы все так его