Вспомни меня - Стейси Стоукс

меня от правды, с которой я не смогла бы справиться. Но если бы он позволил мне сохранить правду – как бы больно мне ни было, – возможно, ничего бы этого не случилось. Может быть, мы с папой давно бы оставили Тамбл-Три вместе с пылью и ящерицами, как мама всегда говорила. Может быть, мы бы узнали правду о ней задолго до этого и начали бы ее искать.

Сколько обремененных людей, которые приходили в Дом Воспоминаний, повторяли одни и те же ошибки снова и снова, потому что они не могли выучить урок с первого раза? Может быть, нам нужны наши тяготы, чтобы мы не повторяли одни и те же ошибки. Может быть, нам нужно позволить нашим ранам затянуться, а не пытаться сделать вид, что их никогда не было.

– Нет. – Я встаю рядом с папой и беру его за дрожащую руку, когда он уже готовился забрать воспоминания мэра. – Больше никаких забвений. Пришло время позволить людям жить с ошибками, которые они совершили. Особенно мэру.

Отец кивает в знак согласия, но неотвратимость этого жеста говорит мне все, что нужно знать.

Он закончил забирать бремя людей. Навсегда.

43

В полицейском участке Тамбл-Три есть только одна тюремная камера, в которой обычно закрываю буйных пьяниц по ночам. Именно туда мы решили поместить мэра Вормана.

– Я позвоню Виви, – говорит папа, засунув руки в карманы. – Она может помочь принести еду и все такое. К тому же она знает, как обращаться с мэром. Она знает, что делать.

У меня так много вопросов, но сейчас не время. Позже будет много времени для ответов.

Марко молчит, когда офицер Льюис выводит мэра Вормана из комнаты и ведет по коридору в его камеру. Удивительно, но мэр тоже молчит, как будто смирился со своим окончательным падением в немилость.

Это моя идея – созвать городское собрание.

– Я думаю, что мы все должны иметь право голоса в принятии решения относительно дальнейшего будущего, – говорю я. – К тому же, если мы соберем всех вместе, мы можем дать людям возможность вернуть то, что их заставили забыть.

Они кивают, а Мануэла благодарно мне улыбается. Это имеет смысл, и даже если бы это было не так, мы все слишком устали, чтобы спорить. Завтра вечером мы соберем весь город и расскажем им правду.

Мы дадим им выбор.

Офицер Льюис высаживает Мануэлу у ее дома и отвозит Марко к его машине, которая все еще припаркована на обочине дороги, где нас остановили. В доме Марко будет ждать Виви. Интересно, как она будет чувствовать себя, выйдя наконец из-под контроля своего брата? Интересно, будет ли дом по-прежнему ощущаться как дом, или в нем будет слишком много воспоминаний о мэре Вормане и о том, что он натворил.

Я забираюсь на пассажирское сиденье папиной машины, между нами повисает тишина. Я не знаю, как мы найдем выход, но сейчас тишина кажется хорошим началом. По крайней мере, он перестал говорить, что ему жаль, каждые пять секунд, и слезы, кажется, высохли вместе со словами. Прощение – это долгий путь, но теперь я вижу, что он действительно верил, что делает то, что лучше для меня. Даже если он ужасно ошибался, он потерял столько же, сколько и я. Может быть, даже больше, потому что ему придется жить с тем выбором, который он сделал.

Мы уже почти свернули к нашему дому, как вдруг я понимаю, что не могу вернуться домой. Пока не могу. Пока не увижу все своими глазами.

– Подожди, – говорю я папе. – Я хочу поехать в шахты.

Я вижу колебание на его лице, но у него нет причин отказываться. Едва ли. Так что мы продолжаем ехать, пока не попадаем на необозначенную, грунтовую дорогу, ведущую к шахтам.

Стоянка пуста. В яркий полдень ее пустота кажется неправильной и забытой, как пыльная комната в заброшенном доме, где мебель покрыта простынями, а на стенах – пустые квадраты, в которых когда-то висели картины.

Песок шуршит под нашими ногами. Шахтный ствол широко зияет. Я вхожу внутрь.

Здесь прохладнее, когда мы оказываемся вне солнечного света. Послеполуденный свет быстро превращается из сепии в черноту, как только мы оказываемся внутри туннеля.

– Подожди, – говорит папа и исчезает в темноте. Через несколько секунд узкое пространство наполняется светом и электрическим гулом. Вдоль потолка висят тусклые лампочки, наполняя туннель серовато-белым свечением. Вдоль стены стоят стопки ящиков и других припасов.

– Они пустые, – говорит папа сзади меня. – Воспоминания хранятся дальше в глубине, за каменной стеной. Это выглядит как тупик, но справа в стене есть потайная дверь. Я могу отвести тебя если хочешь.

– Нет. – Нить света тянется к задней части пещеры, где, как я предполагаю, она ведет к фальшивому тупику. – Я пойду одна.

Воздух здесь пыльный. Я сдерживаю кашель, пока иду дальше по тускло освещенному туннелю, мимо скалистых стен и штабелей припасов. От ламп исходит тусклое жужжание. Я пытаюсь представить, как люди работают, складывая коробки, наполненные бурлящими воспоминаниями, отсеивая хорошее от плохого и создавая эликсир. Интересно, работали ли они в тишине, слушая, как их ноги скользят по песчаному полу, или они разговаривали во время работы. Может быть, слушали музыку. Они никак не могли ошибочно принять то, что делали, за добычу. Ничто в туннеле не указывает на то, что это место – действующая шахта.

Наконец, я подхожу к тому, что выглядит как тупик. Камни навалены до потолка, полностью перекрывая путь. Я дотрагиваюсь до правой стороны