Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Говешев с нарастающей тревогой смотрел на безмолвного Артура, не понимая, как вести себя дальше. Затишье могло оказаться обманчивым. Как правило, вслед за таким вот оцепенением Артур впадал в бешенство. Вот и сейчас его тёмно-карие большие глаза стали зеркально поблёскивать, а ноздри — раздуваться.

— Что, не веришь? — в упор спросил отчим. — Тогда узнай у Марка Райникова по приезде. Примерно через месяц он будет здесь.

— Я верю. — Артур говорил тихо, почти шёпотом, чувствуя, как дёргается левая бровь. — Пусть будет так, как вы говорите. Даже есть это всё ложь, то ради спокойствия отца, да и мамы тоже, я порву отношения с Сибиллой. На наш сегодняшний разговор ссылаться не стану, вашего имени не назову. А Левка пусть сам решает. Я в его дела не впишусь. — Смуглое лицо Артура показалось отчиму неживым, как в фильмах про призраков и вампиров. — А теперь идите, Альберт Александрович. Вы устали, вас мать дома ждёт. Вы исполнили свой долг перед ней и заслужили несколько дней отдыха.

Артур поднялся с тахты, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. Отчим с трудом, вцепившись в подлокотники, встал с кресла, застегнул пояс на своём бесподобном плаще и щёлкнул пряжкой.

Плотнее заворачиваясь в короткий купальный халат цвета морской волны, Артур думал, что сейчас явится Марина с тёщей и ребёнком. Лучше поспешить, чтобы успеть забраться в ванну и подольше не вылезать. И там, в горько-солёной, остро пахнущей хвоей воде, покуривая, можно будет обдумать услышанное. Вряд ли отчим сам всё это сочинил, да ещё приехал просто так. Значит, получил сигнал и среагировал…

— Тогда всего тебе доброго! — неожиданно мягко, примирительно попрощался Говешев, направляясь к двери. — Ты уж поверь, что я меньше всего на свете хочу встревать в твои амурные дела. И сейчас не сразу согласился — Нора долго меня упрашивала. Пока не получил доказательств и не понял, что это действительно серьёзно, всё откладывал визит. Да и времени перед референдумом практически не было. Но сегодня, накануне майских праздников, решил груз с души снять, чтобы нормально на дачу съездить. Если надумаешь, загляни — хоть один, хоть с семьёй. Кроме нас с мамой и Нолика будет ещё человека четыре — и всё. Но я ведь зря разоряюсь? — Говешев остановился около огромного, во всю стену, зеркала. — Ты же не приедешь…

— Не приеду, — согласился Артур. — А Маринка сама решит.

— Всё-таки внука-то бабушке покажите, — так же проникновенно попросил Альберт Александрович и посторонился, давая пройти Артуру.

Тот открыл два замка и распахнул металлическую дверь.

— Не пей, не кури столько. Рано тебе ещё. — И Говешев, радуясь, что всё обошлось без скандала, вызвал лифт.

Артур, не дожидаясь, когда кабина поднимется на этаж, захлопнул дверь и сразу же отправился купаться. Он боялся, что не сдержит себя, нырнёт в угловую чёрную ванну, сделанную под мрамор, скроется в пене и воде и никогда уже не вынырнет…

Он снова смотрел на Лёвку, видел его седину, его опущенные плечи, его испуганные, растерянные глаза. В автомагазине кроме них были ещё покупатели — супружеская пара, выбирающая стеклоочистители и скребок для льда. Несмотря на то, что никакого льда в начале января и в помине не было, а, напротив, на ветвях проклёвывались листья, а на пнях росли грибы, мадам уверяла, что морозы ещё пожалуют. Её забитый муж топтался у прилавка, подавая жене разноцветные скребки и бескаркасные «дворники».

Артур, обслуживая их с ловкостью заправского приказчика, думал о том, что Лёвка, вероятно, всё же влип из-за Сибиллы, причём по-крупному. Скорее всего, его шантажируют, требуя оказать услугу иностранному государству, и он хочет попросить совета. Только вот вопрос — неужели у него нет никого, кто бы мог разобраться в ситуации получше рабочего с заправки? И почему такие меры предосторожности? Он же не на Лубянку прибыл, а на колонку — здесь-то кого опасаться?

Как говорится, типичный случай — бензин в баке кончился; с кем не бывает? Всё-таки Лёвка сдал, и выглядит ему полный «полтинник», а ведь в конце января будет только тридцать восемь. Конечно, и сам Тураев не может похвастаться моложавостью. Так ведь и судьбы их сложились по-разному. Лёвка не сидел в тюрьме и в колонии, не работал на заправке, не жил в общаге с алкоголиками и тараканами, а выглядит практически так же плачевно. Загар, вставные зубы, джип и прикид — не в счёт. У Артура тоже есть «Гелендваген», и комбинезон к телу не приклеен. Солярий же с дантистом ему и вовсе не нужны — кожа от рождения тёмная, а зубы, наоборот, белые, и целы все…

— Ты щётки, щётки посмотри ещё! Вон — «Контакт»! — затараторила покупательница.

Артура она уже начала раздражать — уходило драгоценное время, так нужное им сейчас. И кто может поручиться, что после этих посетителей не явятся такие же и не отвлекут ещё на полчаса? Надо было в кофейню пойти, но там не поговорить без свидетелей. В кабинете хозяйки было бы скрыться лучше всего, но ведь она может в любой момент вернуться и вытурить их оттуда. Лёвку Ольга вообще не знает, и Артуру такие вольности выйдут боком…

— Кисонька, мы щётки в другой раз купим — денег в обрез. А пока и старые сгодятся. Пошли, мы опаздываем. А вдруг пробка на въезде?

— А зачем «дворники» без щёток покупать? Всё у тебя через задницу! — проворчала мадам, и в самом деле похожая на кошку.

Но всё-таки она направилась к двери, прихватив пакеты с покупками. Их поджидал «Форд» алюминиевого цвета, заправленный и отмытый Альгисом.

— Наконец-то! — выдохнул Лёвка, хватая Артура за плечо. — Столько тебе сказать нужно, а с чего начать, не знаю. Нора Мансуровна объяснила, где тебя можно найти, когда ты дежуришь…

— Мне пришлось дежурить практически круглосуточно после Нового года, но это наши проблемы. Значит, специально меня искал? — Артур опять ощутил ту самую нежную теплоту в сердце. — Вы с Сибиллой ещё вместе? Как я понял — да.

Тураев улыбался, вспоминая голубое, сильно декольтированное платье «в пол», такие же лазоревые глаза, золотые локоны, разбросанные по точёным плечам, запах «Шанели» и три нитки натурального жемчуга, убегающие по груди в ложбинку.

— Прости моё любопытство — всё-таки я был у вас свидетелем…

— Это не я тебя, а ты меня должен прощать! Вернее, пардон, ты вообще ничего мне не должен.

Райников сжал кулаки на остеклённом прилавке. Артур с улыбкой наблюдал за ним.

— Ты уступил мне Сибиллу, отошёл в сторону, хотя имел все шансы. После октябрьских событий Маринка всё равно сбежала бы, а Сибилла — совсем другой человек. Но я-то, я-то каков урод… Молчи, я хочу всё объяснить! Благодаря тебе я стал мужем Сибиллы, а ты был свидетелем с моей стороны. Стоял рядом, как верный страж… А я, получается, скурвился, бросил тебя в беде — безработного, оплёванного! И после не появился, даже когда всё закончилось. Избегал встреч тринадцать лет, пока самого жареный петух не клюнул. Так мне и надо! Поделом! Но я уже объяснил, почему не хотел, чтобы вы встречались. Только лишь от ревности, от боязни лишиться Сибиллы! Да, мы до сих пор вместе. Двух дочерей имеем. Берта и Агата отличные девчонки!

Лёвка поспешно достал из портмоне глянцевый снимок, передал Артуру. На лесной тропе, судя по всему, в Швеции, под одним полосатым зонтиком пряталось от летнего дождя целое семейство. Лёвка и Сибилла, в легчайших светлых курточках и в джинсах, с мокрыми волосами и лицами, придерживали за плечи двух девочек.

Старшая, с перекинутыми на грудь каштановыми косичками, была одета в розовую курточку с капюшоном и такие же резиновые сапожки. Младшая, с густой соломенной чёлкой, сверкала жёлтым, с сиреневыми манжетами, дождевиком; сапожки тоже были подобраны в тон. Сапоги Сибиллы украшали цветы и травы, и Артуру почудилось, что он ощущает их манящий аромат. Только Лёвка был в обычных, чёрных, к которым они привыкли в России.

— Завидую тебе! — искренне выдохнул Тураев, возвращая снимок.

— Может, и живьём их увидишь, если захочешь! — Лёвка убрал фотографию в портмоне, пристроил его у сердца. — А Сибилла всё такая же, как прежде. Даже, вроде, помолодела. Ей сорок, а выглядит от силы двадцать пять. Оно и понятно — шоколадный и водорослевый массажи, подтяжки лица. Липосакцию, правда, не делала — она совсем не полнеет.

— А ведь у неё ещё сын есть, кажется!

Артур знал, что да, есть старший сын, но решил не демонстрировать свою осведомлённость.

— Да, Стефан…

По Лёвкиному лицу будто скользнула тень. Тураев заметил, что мимо магазинного окна пролетел голубь и спланировал на парковку у кафе.

— Смею надеяться, что он тоже считает меня своим отцом. Впрочем, у него не поймёшь. С ним, сам понимаешь, всё не так просто, как с девчонками. Пятнадцать лет — сложный возраст у любого ребёнка, а у такого — тем более… Да, для чего я тебя искал-то! — Райников ещё раз убедился, что они одни, и даже около магазина никого нет. — Мне юрист нужен срочно.