Символы. Песни и поэмы - Дмитрий Мережковский

Сердцем чист, он в дружбе со зверями

Жил, как первый человек в раю.

Раз в пещере, в зимний холод, поздно

Ночью с молодым учеником,

В Риво-Торто, над стремниной грозной

Он сидел за тлеющим огнем.

Все мертво. Над пеленою снежной

Только звезды бледные дрожат.

Отрока спросил учитель нежный:

«Отчего ты грустен, милый брат?»

— «О прости мне, отче! Я горюю

О семье. Я вспомнил мать родную,

Братьев, маленьких сестер моих.

Скучно мне, душа болит о них…»

И Франциск с улыбкой состраданья,

Не сказав ни слова, но спеша,

Вышел поскорей из шалаша,

Стал лепить из снега изваянья.

Кончив, с торжествующим лицом,

Он, смеясь, их обошел кругом

И воскликнул: «Где же ты, Руфино?

Братец, люди снежные!.. Взгляни,

Как блестят над белою равниной,

Как тебя приветствуют они!»

И Руфино вышел, грусти полный;

Искрятся при свете звезд ночных

Изваянья, бледны и безмолвны;

И Франциск указывал на них:

«Вот — отец твой, мать, вот — сестры, братья…

Что ж ты медлишь? Подойди скорей!

Видишь, как им холодно, согрей,

Поцелуй их, заключи в объятья!

Но когда к груди прижмешь — в тепле

Изваянья снежные растают,

И умрут они, как умирают

Все, кого мы любим на земле.

Не помогут ласки и лобзанья!

И уйдут, уйдут они от нас,

Исчезая каждый день и час,

Словно снег от теплого дыханья!»

Сорок дней был пост в монастыре.

По обету братья не вкушали

Ни плодов, ни рыбы. На заре

Встал Франциск. Еще монахи спали.

Рядом с ним был в келье брат больной:

Долгими постами изнуренный,

Жаждою томясь, во сне порой

Он шептал, видением смущенный:

«Если б мог я жажду утолить,

Под зеленой, свежей тенью сада,

От янтарных гроздей винограда,

Соком переполненных, вкусить!..»

Бред его подслушав, к изголовью

Подошел Франциск: «Проснись, мой брат».

И заботливей, чем мать, с любовью

Он ведет его тихонько в сад,

Прямо к спелым гроздьям винограда.

Но больной поднять не смеет взгляда;

Ягоды под розовым лучом,

Налитые соком золотистым,

Под листом широким и росистым

Светятся прозрачным янтарем.

И Блаженный первый к ним склонился,

Немощь плоти с братом разделил,

Вместе с ним он от плода вкусил,

Чтоб монах нарушить не стыдился

Свой обет: «Не бойся прогневить

Господа, — сказал Франциск, — чтоб душу

Брата от страданий облегчить,

Тысячи обетов я нарушу!

На себя беру твой грех. Готов

Дать ответ во всем: я знаю, Боже,

Милосердье — для Тебя дороже

Всех молитв, обрядов и постов!»

От служенья в мрачном, душном храме

В сад порой Блаженный уходил.

Там, под голубыми небесами,

Целый день с улыбкой он следил,

Как из сердца розы темно-алой,

Из тюльпанов огненных пчела

Сладкий, ароматный сок пила,

И как солнце в ульях озаряло

Восковые грани нежных сот,

Где струился теплый, светлый мед.

В их строенье мудрости так много,

Что Франциск у пчелок золотых,

Умных маленьких сестер своих,

Познавать учился благость Бога.

И когда в стыдливой красоте

Лилии порой пред ним блистали,

Дольние цветы напоминали

О Цветке Небесном, о Христе —

Этой бледной, сладостной Лилее,

Выросшей в долинах Галилеи

И цветущей ныне в небесах.

Тот цветок наполнил, умирая,

Мир таким благоуханьем рая,

Что проснулись мертвые в гробах.

Так вселенная душе святого

Кажется в гармонии своей

Символом Единого, Благого,

Вечного, таящегося в ней.

И зовет, зовет он всю природу,

Бездны, горы, тучи, небеса,

Землю, воздух и огонь, и воду —

Слить в одну молитву голоса.

Чувствуя душой прикосновенье

Бесконечного, он весь горел

И любил, и, полный вдохновенья,

Свой великий гимн пред Богом пел:

   «Тебе — хвала, Тебе — благодаренье,

Тебя Единого мы будем прославлять,

   И недостойно ни одно творенье

     Тебя по имени назвать!

Хвалите Вечного за все Его созданья:

За брата моего, за Солнце, чье сиянье,

     Рождающее день —

     Одна лишь тень,

О, Солнце солнц, о, мой Владыко, —

     Одна лишь тень —

   От Твоего невидимого лика!

Да хвалит Господа сестра моя Луна, —

И звезды, полные таинственной отрады,

     Твои небесные лампады,

И благодатная ночная тишина!

Да хвалит Господа и брат мой Ветр летучий,

Не знающий оков, и грозовые тучи,

     И каждое дыханье черных бурь,

     И утренняя, нежная лазурь!

Да хвалит Господа сестра моя Вода:

     Она — тиха, она — смиренна,

И целомудренно чиста, и драгоценна!

Да хвалит Господа мой брат Огонь — всегда

     Веселый, бодрый, ясный,

Товарищ мирного досуга и труда,

     Непобедимый и прекрасный!

Да хвалит Господа и наша мать Земля:

В ее родную грудь, во влажные поля

Бразды глубокие железный плуг врезает,

А между тем она с любовью осыпает

   Своих детей кошницами плодов,

Колосьев золотых и радужных цветов!

Да хвалит Господа и Смерть, моя родная,

Моя великая, могучая сестра!

     Для тех, кто шел стезей добра,

Кто умер, радостно врагов своих прощая,

     Для тех уж смерти больше нет,

   И смерть — им жизнь, и тьма могилы — свет!

Да хвалит Господа вселенная в смиренье:

Тебе, о Солнце солнц, хвала и песнопенье!»

Над горами тихо пролетая,

В красоте торжественной своей

Вся дрожит и блещет ночь немая

Мириадами живых огней.

В полусне недвижимый над бездной

На горах Альверно он стоял,

Окруженный небом ночи звездной,

Одинокий на вершине скал,

И молился горячо. Светлело

Перед ним в полночной темноте,

Словно в блеске солнца на Кресте,

Бледное, страдальческое тело.

Каплями из ран сочилась кровь,

Алая, во мраке черной ночи.

Долу лик склонен, закрыты очи,

А в улыбке — все еще любовь.

Он покорно, тихо умирает.

И Блаженный к Богу своему

Поднял взор. От жалости к Нему,

От любви душа изнемогает:

«О как мало я Тебя любил,

Как обидел! Это я, гвоздями

Члены жалкие пронзив, убил

Моего Спасителя грехами.

Господи, я не могу смотреть

На Твои мученья! Дай мне тоже,

Дай страдать с Тобою вместе, Боже,

И с Тобою вместе умереть.

Лучше пусть Христос меня осудит,

Пусть отвергнет, — сердцу легче будет,

Только бы не умер Он, храня

Кpoткий вид, исполненный смиренья…

Боже, я не вынесу прощенья,

Нет, не надо, не прощай меня!..»

Но Спаситель открывает очи,

На Франциска Он взглянул: в тот миг

Взор такой любви из мрака ночи

В глубину души его проник,

Что как будто в первый раз Блаженный

Понял, как Господь его любил,

Понял, что за все грехи вселенной

Умирая, Он людей простил.

И Христос к нему все ближе, ближе,

Он — казалось — обнимал его,

И Франциск шептал с мольбой: «Возьми же,

Господи, возьми меня всего!»

И почувствовал он те же муки,

Как Распятый, боль он ощутил,

Словно кто-нибудь гвоздями руки

И ступени ног ему пронзил.

Во Христа душой преобразившись,

Вместе с Ним был распят на Кресте,

Вместе с Ним страдал и, с Богом слившись,

За людей он умер во Христе.

К Небу громким голосом взывая,

Он упал: «Тебе я жизнь мою,

Отче, ныне в руки предаю!»

А над ним, по-прежнему блистая

В непонятной красоте своей,

Вся дрожит и блещет ночь немая

Мириадами живых огней…

…………………………………

Рано утром из окрестных келий

Братья-иноки пришли за ним.

Он лежал на скалах недвижим,

И как будто от гвоздей алели

Язвы на ногах, ладонях рук,

На худом, прозрачно-бледном теле.

В ужасе стояли все вокруг…

………………………………….

Но потом открыл он очи вновь.

Взор его был полон тайн небесных,

Несказанных, и сочилась кровь

Каплями из ран глубоких, крестных…

С этих пор страданья начались

Тяжкого, смертельного недуга.

Раз от всенощной, полны испуга,