(Не)идеальные отношения. Реванш (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна

– Ворон… – голос срывается на жалкий всхлип, рюкзак падает на асфальт. Стремительно обернувшись, я пару мгновений, не мигая, смотрю на свой личный призрак из прошлого. А затем…

– Ворон!

Бросаюсь ему на шею, пряча лицо на плече, и плачу. Бью кулаками по спине и плачу. Впервые так открыто и так легко, впервые улыбаясь сквозь слёзы и прижимаясь ближе к этому худощавому блондину. А Ворон, Сергей Воронов, мой названный старший брат громко, раскатисто смеётся и дёргает меня за прядь светлых волос.

– Я тоже скучал, Белёк. Очень скучал, – он трётся носом о мой нос и оставляет лёгкий поцелуй на моём лбу. И всё же сует в рот половинку рассыпавшейся карамельки, вторую заворачивая в фантик и убирая в карман.

Оставляя кусочек сладкого счастья на потом, по старой, давно заведённой нами привычке. И от этого почти подзабытого тайного жеста заботы и поддержки на душе становится так тепло, что я снова шмыгаю носом. Совершенно не сопротивляясь, когда меня притягивают в объятия и баюкают, мурлыча себе под нос песню «Мама-анархия» группы «Кино».

И  я даже негромко подпеваю в ответ под тихий смех Ворона.

– Тебе ещё долго тут париться? – Сергей кивает на здание университета, и я вспоминаю, что после обеда у меня ещё две пары. Скучная философия нагоняет на меня тоску одним своим упоминанием, и я поддаюсь внезапному порыву.

Поднимаю голову и робко улыбаюсь, глядя в лицо блондина:

– Сбежим?

– Для тебя – всё, что хочешь, малая, – снова смеётся Ворон и подхватывает мой рюкзак, закидывая его на плечо. После чего машет рукой в сторону потрёпанного байка, стоящего недалеко от нас. И я спешу следом за ним, не обращая внимания на судачащих за спиной студентов и на застывшего на крыльце Пашку в компании Градова.

Здесь и сейчас я не вижу ничего и никого, кроме легко шагающего впереди Воронова. И вновь ощущаю себя рядом с ним сопливой девчонкой, рыдающей из-за разбитых коленей. Девчонкой, о которой теперь точно есть кому позаботиться.

Мы катаемся по городу бездумно и просто так. Лавируем между машин, застрявших в пробке, и нахально красуемся перед компанией малолеток, восторженно свистящих нам вслед. И только окончательно продрогнув, заезжаем в Макдональдс на ближайшем углу.

Ворон долго со вкусом ругает меня за замёрзшие пальцы и примороженный нос. Отмахивается от моих возражений и диктует объёмный заказ парню на кассе с приклеенной фальшивой улыбкой.

– Ешь, малая, – мне под нос суют сочащийся соусом биг-тейсти и строго следят за тем, как я делаю первый укус. – А то не девка, а бледный памятник самой себе. И кстати. Что за кент пытается тебе дозвониться всё время?

Я давлюсь обжигающим кофе и смущённо жую свой фаст-фуд. Чтобы выдохнуть тихо, ковыряя пальцами картошку фри:

– Парень… Мой. Наверное.

– У-у-у, малая… А он-то об это знает? Что он твой парень, м? – насмешливо щурится Ворон, вгрызаясь в свой бургер. И притворно вздыхает, качая головой. – Ох, Белёк…

А я… А что я? Я смущённо опускаю взгляд и продолжаю молча жевать вкусняшку. Понимая, что знать подробности наших со Стрельцовым отношений моему братишке не стоит.

Боюсь, одним сломанным носом Пашка тогда не отделается…

Глава 12

Пашка

– Это чё щас такое было? – передёргивая плечами, кривится Град, пока я заторможено смотрю, как Белка вскарабкивается на чёрный байк позади какого-то блондина, и они вместе укатывают, оставив после себя столб пыли. Мда.

– Если б я сам знал…

Морщусь, как от дикой зубной боли, и выуживаю из заднего кармана потрёпанных чёрных джинсов телефон, намереваясь прояснить случившееся на берегу. Но Белка упрямо не поднимает трубку, своим поведением плодя совсем уж не хорошие теории и убеждая меня в выворачивающих душу наизнанку подозрениях.

Дурак ты, Стрельцов!

– Нормальная у вас шведская семья, утром ты её, вечером он?

Семен Шпалин, по кличке Шпала, полузащитник из нашей футбольной команды, отпускает плоскую, ни разу не смешную шутку и утешительно похлопывает меня между лопаток. Правда, в следующую секунду он резко складывается пополам, утыкаясь носом в колени, и шипит от пронзившей его вспышки боли. Потому что я заламываю ему руку и целенаправленно давлю на нужные точки, вымещая на глупом парне охватившую меня злость.

– Псих, – сипло выплёвывает Шпалин, приземляясь на корточки у наших с Градовым ног, и шумно обиженно сопит, пока я пытаясь в очередной раз связаться с умчавшейся в неизвестном направлении Ларкой.

 – И друг у него псих, поэтому убрался бы ты отсюда подобру-поздорову.

Преувеличенно ласково скалится Стас, и даже у меня мороз по коже ползет от его многообещающей улыбки дорвавшегося до сладкого убийцы-маньяка.

Град осторожно отцепляет меня от потирающего шею Семена и уводит подальше от любопытных глаз и сгрудившейся возле пострадавшего толпы, не позволяя поворачиваться. Заталкивает в расположенную в двух кварталах от универа кофейню, выбирает самый дальний столик в углу и заказывает два двойных американо с лимоном.

– Выдыхай, друг. Увидит пропущенные – перезвонит.

Но она не перезванивает, отчего становится совсем уж тошно, и только что выпитый кофе просится наружу.

Я раньше и не думал, что ревность – такое поганое чувство, отравляющее каждую минуту твоего существования и выжигающее органы изнутри. Заставляющее бросаться на людей и мешающее трезво мыслить. Знал бы – обошёл бы десятой дорогой Белову, за каких-то полтора часа превратившую меня в неадекватного параноика.

– Давай я тебя домой подкину, – предлагает Стас, не маскируя озабоченного тревожного взгляда, но я отрицательно машу головой и упрямо цежу сквозь зубы.

– К ней отвези.

 Так что через пять минут товарищ высаживает меня рядом с Белкиным двором и ещё несколько раз настойчиво уточняет, не нужна ли мне его помощь и не собираюсь ли я закатать в асфальт Ларкиного ухажёра.

– А смысл, если она предпочла с ним уехать?

Обидная в своей правдивости фраза сдавливает тугим обручем рёбра, и я жадно глубоко дышу, оставляя за спиной Града, и широким рваным шагом направляюсь к облупившейся лавочке на пустынной детской площадке.

Я присаживаюсь на корточки рядом с жёлто-красной горкой и мутным взглядом изучаю землю под ногами, как будто там есть ответ на вопрос, почему так сильно саднит в груди. Как будто на открытую рану насыпали соли, блин.

Изредка мимо фланируют редкие прохожие, но я не замечаю ни их лиц, ни одежды, превратившись в оголённый нерв. Я молча жду, изо всех сил проклиная превратившееся в резиновую жвачку время, пока вдалеке не раздаётся грохочущий рёв мотора…

– Приехала.

Я порывисто поднимаюсь и иду прямиком к подъезду, цепляя на лицо равнодушную безразличную маску. Опускаюсь прямо на ступени, забив на холод, который морозит чуть ли не до костей, и широко развожу ступни, опираясь на колени локтями. Отвратная, в общем-то, ситуация.

Широкую довольную улыбку Беловой мощностью примерно в двести ватт я вижу издалека, и это задевает ещё сильнее. Пожалуй, было бы не так больно, если бы Ларкин не кстати явившийся знакомый проломил мне череп или свернул бы челюсть набок. Возможно, тогда ей бы стало не всё равно?

Небо пасмурно хмурится, вторя моему паршивому настроению, яростный колючий ветер проникает под толстовку, а я с каким-то мазохистским удовлетворением изучаю Белкины ладони, покоящиеся у парня на талии. И думаю, что у неё в жизни и так всё здорово. Без влюбившегося в неё по глупости меня.

– Ну, привет.

Оттолкнувшись от ступеней, я поднимаюсь и прячу руки в карманы, потому что желание впечатать кулак в аккуратный нос с раздувающимися крыльями стоящего напротив меня парня шкалит. И я бы так, наверное, и сделал, если бы не испуганно прижимающаяся к его боку Ларка.

– Стрельцов Павел, – зачем-то представляюсь я, внимательно разглядывая спокойного блондина, которого окружает аура силы и уверенности.

Ростом чуть выше меня. Худощавый. Жилистый. С проницательными льдисто-серыми глазами. Отличный выбор, Белова. И татушка у него на шеё клевая, да.